Праздник

Трагикомедия

Действующие лица

Андрей Иванович 3 о с и м о в, 52 года. Нина Сергеевна, его жена, 48 лет.

М у з а, их дочь, 28 лет.

П е т я, их сын, 13 лет.

 Степан, муж Музы, 30 лет.

Двенадцать человек гостей.

Квартира Зосимовых. Она из трех комнат, но мы видим только две из них и кухню. Одна комната большая, другая — очень ма­ленькая. В большой комнате накрыт стол. Желательно, чтобы он действительно выгля­дел натурально и эффектно. В хрустальных графинах переливаются оттенками разные сорта настоек, водок— на лимонных корках, на апельсиновых, с бальзамом, со смороди­ной. Пестрят этикетки причудливых буты­лок. В раскидистых вазах фрукты. Перья­ми Жар-птицы взвиваются алые гладиолу­сы. И вокруг всяческая снедь. В маленькой комнате сейчас особенно тесно, так как туда снесли все, что могло мешать в большой: и массивные кресла, и письменный стол, и со­ставные книжные полки. Между прочим, перенос вещей из комнаты в комнату и сер­вировку стола можно делать перед началом действия, на глазах у зрителей, как это те­перь нередко практикуется в театрах. На сцене двое — Андрей Ивано в и ч 3 о -с им о в и его жена Нина Сергеевна. Оба наряжаются к празднику и одновремен­но заканчивают сервировку стола.

Андрей   Иванович. Потерплю. (Потирает руки.) Ребятки будут довольны.

Нина  Сергеевна. У кофточки вид какой-то мятый.

Андрей   Иванович. А ты накинь на плечи свой шикарный платок.

Нина  Сергеевна. Идея! (Достает в малень­кой комнате из комода платок. Набросила на плечи, вернулась в столовую.)

Андрей   Иванович. Царица! Таких теперь не бывает. (Целует жену.)

С футбольным мячом в руках входит под­росток. Это Петя.

Нина   Сергеевна   (сыну).   Умойся и пере­оденься, скоро гости придут. Петя. Нет, я ухожу. Андрей   Иванович.   Куда?

В это время входят Муза и Степан. Они с цветами, хлебом и шампанским. Оба оживленные, счастливые.

Муза.   Степа, шампанское в холодильник, жи­во! Мама, поставь цветы в синюю вазу. Папка, нарежь, пожалуйста, хлеб. Петька...

Петя.  Як Пузыревым. У меня физика не сде­ланная. Куда мой портфель засунули?

Нина  Сергеевна. В той комнате у комода. Останься, Петя!

Петя.  Не видел я гостей, что ли!

Андрей   Иванович. Сестра у тебя не каж­дый день диссертации защищает.

Петя.  Все одно. Сначала будут такие интелли­гентные: сю-сю-сю-сю. Потом каждый что-нибудь умное изрекать начнет. А через часок надерутся и начнут похабные анек­доты рассказывать.

Муза.   Как тебе не стыдно! Когда это?

Петя. Да ладно, не делай наивные глаза. (Ухо­дит в маленькую комнату, лезет за комод за портфелем.)

тридцать градусов мороза, попросил дать мне тарелку свежей садовой клубники. Можно это сделать? Вы засмеетесь и ска­жете: едва ли. А я возражу. В идеале мож­но, допустим, слетать на самолете в Кали­форнию и привезти. Там именно в эту пору, в декабре, на каком-то банкете я ел эти са­мые душистые свежие ягоды. Марию Ивановну порадовал мой пробудив­шийся аппетит, она его также назвала пре­красным признаком. Мы перекинулись с ней еще двумя-тремя короткими фразами, потом она молча посидела у моей койки и, видимо, успокоенная, ушла. Я погрузился в долгий, глубокий сон.

Нина   Сергеевна (взбивая перед зеркалом волосы). И серьги прицеплю. (Вдевает в уши длинные серьги.)

Андрей Иванович (колдуя у стола). А не зря ли ты сюда нашего барбоса поставила? Кокнут.

Нина  Сергеевна. Пусть красуется... Надень галстук поярче. Все-таки молодежь будет.

Андрей   Иванович. Надо, пожалуй, капли выпить.

Нина Сергеевна. Жмет?

Андрей     Иванович (доставая из шкафа капли). Профилактически.

Нина  Сергеевна.   Водку не пей.

Андрей   Иванович. Рюмочку коньяку не­пременно хлопну. Такой случай! (Оглядел стол.) Вкуснотища! Слюнки текут. Я хит­рый: нарочно за обедом почти ничего не ел.

Нина   Сергеевна. Ну схвати кусочек вет­чины.

Андрей   Иванович. Потерплю. (Потирает руки.) Ребятки будут довольны.

Нина  Сергеевна. У кофточки вид какой-то мятый.

Андрей   Иванович. А ты накинь на плечи свой шикарный платок.

Нина   Сергеевна. Идея! (Достает в малень­кой комнате из комода платок. Набросила на плечи, вернулась в столовую.)

Андрей   Иванович. Царица! Таких теперь не бывает. (Целует жену.)

С футбольным мячом в руках входит под­росток. Это Петя.

Нина   Сергеевна   (сыну).   Умойся и пере­оденься, скоро гости придут. Петя. Нет, я ухожу. Андрей   Иванович.   Куда?

В это время входят Муза и Степан. Они с цветами, хлебом и шампанским. Оба оживленные, счастливые.

Муза.   Степа, шампанское в холодильник, жи­во! Мама, поставь цветы в синюю вазу. Папка, нарежь, пожалуйста, хлеб. Петька...

Петя.   Як Пузыревым. У меня физика не сде­ланная. Куда мой портфель засунули?

Нина  Сергеевна. В той комнате у комода. Останься, Петя!

Петя. Не видел я гостей, что ли!

Андрей   Иванович. Сестра у тебя не каж­дый день диссертации защищает.

Петя.  Все одно. Сначала будут такие интелли­гентные: сю-сю-сю-сю. Потом каждый что-нибудь умное изрекать начнет. А через часок надерутся и начнут похабные анек­доты рассказывать.

Муза.   Как тебе не стыдно! Когда это?

Петя. Да ладно, не делай наивные глаза. (Ухо­дит в маленькую комнату, лезет за комод за портфелем.)

Муза.  Я говорила — не надо при ребенке язык

распускать.

Степан.   Да, растет, растет дурак. Петя   (проходя через столовую с портфелем в

руках, схватил со стола апельсин). Я к Пу-

зыревым.    У    них    и    заночую.    Пишите!

(Ушел.)

На кухне.

Нина Сергеевна укладывает бутылки шам­панского в холодильник. Андрей Иванович режет хлеб.

Андрей   Иванович.   Куда класть? Нина   Сергеевна.   Надо на два  края сто­ла. Я тебе сейчас тарелки дам.

В столовой.

Муза  (считая стулья и приборы на столе). По-моему, два лишних, смотри. (Считает.) Две­надцать и нас двое. А тут шестнадцать.

Степан.   А Нина Сергеевна и Андрей Ивано­вич?

Муза.  Ах да... о господи... Петька, и тот дога­дался. Неужели они сами не понимают... Будут совершенно чужие им люди.

Степан.   Тише, Музочка, тише.

Муза   (шепотом). Да почему тише? Я очень люблю маму и папу, но здесь они, честное слово, ни к чему. Засядут... Все будут сму­щаться. После первой же рюмочки папа начнет рассказывать, как он в партизан­ском отряде воевал «в свои восемнадцать мальчишеских лет». Кому это интересно! Мама будет без конца всех угощать, буд­то наши гости из деревни понаехали.

Степан. Все верно, Музочка, только неудобно.

Муза.   Я понимаю... Ой, какие же мы дураки! Помнишь, в прошлом году у Гоги Капка-нова докторскую отмечали, так он своим родителям на этот вечер билеты в театр «Современник» достал. И те радовались, и всем счастье. Ты, шляпа, не сообразил. Надо было хотя бы в консерваторию. Они и туда бы с удовольствием. И почему они не пошли к Алисе Игоревне?

Степан. Тише, Муза!

С тарелками хлеба в руках входят счаст­ливые родители.

Нина   Сергеевна. Папка у нас на все ру­ки. Посмотрите, какие изящные ломтики.

Андрей   Иванович (ставя хлеб на стол). Барбоса не разбейте.

Муза.   Господи, ну уберите его, пожалуйста, если жалко, положите в сундук.

Андрей   Иванович. Не жалко, Музочка, я просто так сказал, на всякий случай... Вы со Степой вот здесь сядете, тут — гости, а с краю наши с мамой места. Из-за сто­ла не вскакивайте, мы с мамой сами.

Муза   (решившись). А разве вы не идете к Алисе Игоревне? У нее сегодня день рож­дения. Или я путаю, завтра?

Андрей   Иванович. Мы не променяли бы твой праздник даже на нашу милую Алису Игоревну.

Муза   (весело, как бы наивно). Мы бы не оби­делись, даже очень бы вас поняли. Что наши гости? Чужие вам люди. Алиса Иго­ревна — папина фронтовая сестра. Там у вас всегда все свои, ваши. (Запела.) «Бьет­ся в тесной печурке огонь, на поленьях смола как слеза...». Но мы, конечно, рады, что вы с нами.

Нина   Сергеевна. И мы... Андрюша, куда ты заложил мои туфли? Я же их пригото­вила.

Андрей   Иванович. Они там. (Показыва­ет на маленькую комнату.) Прямо у дива­на стоят.

Нина  Сергеевна (прошла в другую комна­ту. Стоит молча. Отодвинула ногой туфли за диван). Я их не вижу, Андрей!

Андрей   Иванович. Экая! (Идет к жене. Видит ее состояние.) Ты что, Нина?

Нина   Сергеевна. Вдруг ужасно закружи­лась голова. (Садится на диван.)

В столовой.

Степан.   По-моему, Нина Сергеевна догада­лась.

Муза. А что я такого сказала?

Степан. Позови их.

Муза   (в дверях маленькой комнаты). Мама, папа, вы что?

Андр.ей   Иванович. У мамы голова закру­жилась.

Муза.  А-а-а... Полежи немного. (Вошла в сто­ловую.) У мамы голова закружилась. Зна­ешь, у нее этот возраст — переходный.

Звонок в дверь. (Счастливо.) Наши!

Входят гости, все сразу. Двенадцать человек. Они с подарками. Громкие воскли­цания, объятия, поцелуи, поздравления. Приглашение пройти в комнату. На все под­ношения Муза говорит: «Ну что вы, что вы! Это уж совершенно ни к чему!»

В маленькой комнатке.

Андрей   Иванович. Может, тебе прилечь не надолго?

Нина   Сергеевна. Сейчас пройдет. Ты пой­ди извинись за меня.

Андрей   Иванович. Нет-нет, я с тобой по­буду.

Нина   Сергеевна. Вдруг как-то, знаешь, ударило вот сюда...

Андрей   Иванович. У меня тоже бывает. Именно как-то сразу и тоже сюда.

Нина Сергеевна сняла платок, вынула из ушей серьги и вдруг заплакала.

Что ты, Ниночка?

Нина   Сергеевна.   Нестерпимая боль...

Андрей   Иванович. У меня в кармане пя-терчатка, прими.

Нина   Сергеевна. Не надо, пройдет. (Ло­жится на диван. Широко открытыми глаза­ми смотрит в потолок.)

Андрей Иванович. Не легче?

Нина   Сергеевна. Чуть-чуть. Иди, Андрю-ша, Музе и Степе помочь надо.

Андрей Иванович. Все на столе. Пусть по­ка закусывают. Лежи тихо. (Укрыл жене ноги платком. Достал стопку ученических тетрадей.) Полежи минут двадцать, и прой­дет. (Замечает, что у жены текут слезы. Вытирает их платком.) Ну что ты, глупень­кая, потерпи. (Сел около жены, проверяет тетради.)

В течение этой сцены Муза и Степан в сто­ловой рассаживают гостей вокруг стола. Может быть, это пантомима, а возможно, слышатся реплики:

— А вы сюда.

— Здесь тебе будет удобнее.

— Спасибо!

— Ах, какой стол!

— Как у вас уютно!

Сейчас все уже за столом. Во все рюмки

налито.    Гости как на подбор — молодые,

ядреные, одеты добротно,    разнообразно и

современно.

Первый гость (стоит с рюмкой в руке). Ми­лая, дорогая, хорошенькая и умненькая наша Муза Андреевна! Два слова в вашу честь, два слова. Потому два, что тысячи их вы слышали на защите. Ваша диссерта­ция дорога нам тем, что в ней затронуты такие тончайшие и глубокие нюансы чело­веческих взаимоотношений, уловить, учуять которые способна только женская, тонко вибрирующая от малейших колебаний на­тура. Вы — барометр нашего времени.

Второй гость. Термометр!

Третий гость. Вольтметр!

Четвертый гость. Счетчик Гейгера!

Пятый гость. Азимут!

Первый   гость. Ребята, тихо, иду на коду! И пока существуют такие приборы, все в мире спокойно. И от того с чистой душой и ясной совестью можно... выпить!

Общий шум. Чоканье. Симфонический лязг ножей, вилок, зубов.

В маленькой комнате.


Андрей   Иванович (уже снял пиджак. Склонился над тетрадями, изредка погля­дывая на жену). Послушай, пожалуйста, что написала ученица 7-го «Б» госпожа Изюмова. «На берегу реки колхозница до­ила корову, а в воде отражалось наобо­рот». А?

Нина   Сергеевна (принужденно смеясь). По-моему, она просто свое остроумие тебе напоказ выставляла.

Андрей   Иванович. Не исключено. Совер­шенная бандитка! Но одаренная исключи­тельно, особенно в математике.

Нина   Сергеевна. Они теперь все разви­тые. К сожалению, нередко в одну сторону.

Андрей   Иванович. А вот еще один перл. Огуречников Павел: «Под аплодисменты присутствующих молодая доярка сошла с трибуны, и на нее взобрался пожилой кол­хозник». Каково?

Нина Сергеевна. Наклонись ко мне, я тебе что-то скажу.

Андрей   Иванович (наклонился к жене). Что?

Нина Сергеевн а. Дурачок ты!

Андрей  Иванович.  Интересно — почему?

Нина   Сергеевна. Эти шутки ты мне лет пятнадцать тому назад рассказывал... Я уже успокоилась.

Врывается  раскрасневшаяся   Муза.

Муза.   Мам, а где соленые огурчики? Я сама покупала.

Нина   Сергеевна. Они в холодильнике, в нижнем выдвижном лотке.

Муза.  А вы что — решили не идти к нам?

Андрей     Иванович. Знаешь, устали за день. Вы там без нас все найдете?

Муза.   Найдем, найдем, отдыхайте. Замота­лись, я вас понимаю. Как твоя голова, мамочка?

Нина Сергеевна. Лучше.

Муза.   Вот и хорошо! (Убежала.)

В столовой.

Здесь уже шумно. Мизансцена более воль­ная — не только вокруг стола.

Степа,   внизу   в   холодильнике,   в   лотке, огурчики. Принеси.

Шестой   гость. Друзья! Пока вы еще спо­собны слушать, я предлагаю выпить за вер­ного помощника Музы, за друга, незримо­го соратника, без которого... и так далее... за Степана!

Именно в этот момент входит   Степан  с тарелкой, полной соленых огурцов.

Седьмой гость. Вот он — полувиновник тор­жества!

Восьмой гость. Горько! Все. Горько! Горько!

Муза подбегает к Степану и под общие крики восторга целует его. Степан обносит гостей огурцами.

Девятый   гость. Этим летом, когда я был в Никарагуа...

Десятый     гость. Товарищи, вы читали в «Советской России» статью Щипчиковой? Это что-то невероятное!

Одиннадцатый   гость. Я человек принци­пиальный. У меня если да — то да, если нет — то нет, середины я не признаю.

Двенадцатый   гость.   Ты идеалист.

Одиннадцатый   гость.   Не отрицаю.

Двенадцатый  гость. А ты знаешь, милый, жестокость начинается с идеализма.

Одинадцатый   гость.     Оставь парадоксы.

Двенадцатый   гость. Да, да, жестокость начинается с идеализма. Христианская ре­лигия возникла как протест против рабст­ва и насилия, а потом сама утверждала бога огнем, мечом, виселицами, кострами. Воинствующая церковь!

Пятая   гостья. Ненавижу идеалистов, нена­вижу стопроцентных добрых, честных, вер­ных своим мужьям и женам до гроба, всег­да знающих, как люди должны вести себя. Именно они заражены самым страшным по­роком — присвоением себе права судить других. Надо уметь прощать слабости, да­же пороки, сострадать, а не казнить. А они! «Руби с плеча! Изгоняй, искореняй! Ату его!» Мне всегда защитник симпатичнее судьи, а особенно прокурора.

Седьмой   голос.   А ты много раз судилась?

Пятая  гостья. Да меня судят все. А я хочу жить так, как я хочу!

Девятый   гость. Тихо, тихо... А я ценю главным образом выдержку. Выдержка — это броня и оружие. Будьте выдержанны, как этот пес, который с каким-то непонят­ным превосходством смотрит на нас. (Под­нял собаку, читает на ней внизу надпись.) «На вечную верность».

Четвертый   гость. Какой прекрасный сен­тиментализм!

Второй     гость. Главное, никогда не надо обещать, связывать себя. «На верность», а потом хвост дугой и ищи-свищи, где твои клятвы. Потому что пришло новое чувст­во — сильное, крепкое, и ничего не поде­лаешь.

Восьмой   гость. Ребята, это, конечно, ци­нично, но, когда я завожу какую-нибудь заводиловку в этом роде, сразу предупреж­даю: без обязательств! И все получается прелестно.

Муза.   Это папа подарил маме в день их се­ребряной свадьбы.

Второй гость. О, я снимаю все свои пошлые подозрения!

Четвертый   гость. Да, раньше умели лю­бить и глубоко чувствовать.

Третий   гость.   Музочка, а где они?

Муза   (неожиданно для самой себя). Ушли в гости к папиной фронтовой сестре. Они бы­ли в одной батарее, Алисе Игоревне, у нее день рождения.

Десятый  гость. А хорошее у них было вре­мя. В одной батарее!.. Звучит!

Третий гость (запел). «Вьется в тесной пе­чурке огонь...».

Все подтягивают.

В маленькой комнатке.

Родители   уже    переоделись    в домашнее платье.

Андрей   Иванович (слушая песню). Они неплохие ребята. Просто иные. Мы никак не можем с ними смонтироваться.

Нина  Сергеевна. Ты голоден. Пойди, возь­ми там что-нибудь.

Андрей   Иванович. Чепуха, подумаешь! Ты-то, наверное, есть хочешь.

Нина   Сергеевна. Я, когда стряпала, схва­тила того, другого, третьего. Как раз сыта.

Андрей   Иванович. Они очень развитые, Нина, эрудированные....

Из столовой доносится громкий хохот.

Вот чудаки: после такой грустной песни — смех.

Нина Сергеевна. А ты знаешь, я разделяй: точку зрения Руссо: цивилизация не спо­собствует прогрессу.

Андрей   Иванович. Ну, ну, милая, уймись и успокойся.

Нина  Сер геев н а. Да, да! Видишь ли, Ан-дрюша, я с подозрением отношусь к циви­лизации, потому что она порождает чертей.

Андрей   Иванович.   Любопытно.

Нина   Сергеевна. Именно. Конечно, черти и до этого были. Из-за чертей-то она и воз­никла, цивилизация, в борьбе против них, так сказать. Но вместо одной дьявольской силы возникает другая. Мне даже жела­тельнее черт с копытами и рогами, чем черт в пиджаке, ведьма в ступе и с помелом, чем в модной юбочке, туфельках и с су­мочкой через плечо. И знаешь почему? Вот я говорю с ней или с ним: думаю, это человек. А это — черт или ведьма. Я и по­палась, я и в дураках. А были бы копыта, рога, помело,— сразу видно.

Андрей Иванович. Ты очень расстроилась, Нина?

Нина   Сергеевна. Откровенно говоря, да. Ты знаешь, чем горячее мы их любим, тем они к нам безжалостнее.

В столовой.

Девятый гость, который вертел в руках собаку, уронил ее на пол, и собака вдре­безги разбилась.

Муза. Ай!

Восьмой   гость. Муза, не огорчайся, это к счастью!

Третий   гость. Разбить собаку — это самое большое счастье!

Седьмой   гость. Да, это не какая-нибудь тарелка.

Шестой гость. В денежно-вещевую выиграе­те «Москвича»!

Второй   гость. Нет, нет, это к докторской! Муза защитит докторскую!

Десятый   гость. Должность на триста руб­лей!

Двенадцатый.   Квартиру из трех комнат!

В маленькой комнате.

Нина   Сергеевна. По-моему, они разбили Барбоса.

Андрей   Иванович. Нет, упало что-то ме­таллическое.

Нина   Сергеевна (нервничая). Они разби­ли Барбоса!

Андрей   Иванович. Ну, допустим. Бывают и пострашней события. Я даже их пони­маю, Нина. У Музы большая радость, ус­пех, событие.

Нина   Сергеевна. Андрюша, они звереют от этих своих успехов, ничего вокруг не видят, ничего и никого. Им только успех подавай, успех, успех! Ну посади за стол отца и мать, на десять минут, а потом гу­ляй, торжествуй, вампирствуй.

Андрей   Иванович.   Нина, не унижайся.

Нина   Сергеевна (плача злыми слезами). Ты понял, что они нас не хотят, понял? Мы им не только не нужны, мы лишние, мы в тягость. Мы любим их какой-то зоологи­ческой, звериной любовью! А в ответ...

Вдруг дверь распахнулась. В дверях Муза.

Муза.   Ку-ку! Как вы тут? (И не дожидаясь ответа.) Мам, где у нас совок и щетка? Мы тарелку разбили.

Нина Сергеевна.  Около мусоропровода.

Муза.     Все очень довольны. И так весело! (Исчезает.)

В столовой.

Муза. Степа, около мусоропровода щетка и со­вок. Подмети.

Все собрались в кружок и о чем-то тихо-ти­хо, но страстно говорят. Горячий шепот го­рячее и горячее. Один из гостей включил магнитофон. Постепенно все начинают танцевать.

В маленькой комнате.

Андрей   Иванович (вдруг рассердившись). Ты знаешь, я сейчас пойду к ним и скажу все, что думаю о них, при всех.

Нина Сергеевна.   Не сходи с ума. Не надо.

Андрей  Иванович (надевая пиджак). Нет, нужно, даже необходимо. Для них же, а то совсем оскотеют.

Нина   Сергеевна (удерживая мужа). Ан­дрюша, не смей.

Андрей Иванович. Пусти!

Нина   Сергеевна. Не пущу, сядь. Сядь, я тебе сказала! (Насильно усаживает мужа на стул. Целует.)

Андрей   Иванович. Я не хочу, чтобы ты была в таком унизительном положении.

Нина   Сергеевна. А я — чтобы ты. Сиди. Разнервничаешься, и только плохо тебе бу­дет. Вон уж как пульс прыгает.

Андрей    Иванович (ворчит). Подыхать нам надо, подыхать.

Нина   Сергеевна. Ну, мы еще и до пенсии не дотянули. Подождем умирать.

Андрей   Иванович.   Надо  было нам уйти, к_Дписе Игоревне.[ТТо"1:идеди бы, я оы с ней" вшахмаим сразился.    Как это она тогда меня выставила!

Нина   Сергеевна.   Давай, сыграй со мной.

Андрей   Иванович.  Ты плохо играешь.

Нина   Сергеевна.     Напрягу все извилины.

Андрей   Иванович. Нет-нет, когда я с то­бой играю, только злюсь на тебя.

Нина   Сергеевна. Попробуем. (Достает шахматы.)

В столовой.

Часть  гостей танцует.    Некоторые    сидят группой. Курят.

Третий   гость группе). Товарищи, сов­сем забыл! Недавно услыхал замечатель­ный анекдот. Он несколько с перчиком, но... Разговаривают француз, американец, англичанин, русский и китаец...

Седьмой гость. Уже смешно!

Все смеются. Входит Петя.

Муза. Петя!

Петя.   К Пузыревым из Верхнего Тагила род­ня приехала. Места нет.

Муза   (ко всем). Это, товарищи, мой братик Петя.

Все как шакалы набрасываются на Петю.

Первый  гость.   Петя! Здравствуй, Петя! Второй   гость.   Ой, какой бравый парень!

Третий гость. А учишься, поди, не ахти как. Четвертый   гость.   Смотри,    надо    хорошо

учиться, Петя.

Шестой   гость. А то после  школы  сразу в

армию угодишь, Петя!

Пятая   гостья.   Петя, а тебе сколько лет? Седьмой   гость.   Какой он большой! Восьмой гость. Акселерация!

Девятый гость. Жених! Петя (Музе). А родители где? Муза. Они ушли к Алисе Игоревне.

Одиннадцатый   гость.    Именно жених! Двенадцатый   гость.   Уже,  поди,  девочки

есть?

Первый  гость   (в восторге). Пете рюмочку! Муза. Он не пьет. Второй гость. Ха-ха-ха! Третий   гость.   Они теперь с пятого класса

пить начинают. Четвертый   гость.   А курить — с детского

садика.

Восьмой гость. Акселерация!

Шестой гость. Шампанского! Восьмой  гость.  А может, коньячку? Петя. Я пью только виски.

Общий восторг.

Девятый гость. Виски! Десятый гость. Где виски? Одиннадцатый   гость.   Нет виски. Двенадцатый гость. Ах, черт, у меня до­ма настоящая «Белая лошадь»! Третий   гость.   Съешь  индейки,  Петя!

И новая атака на Петю.

Первый гость. Апельсин!

Т р е т и ий г о с ть. Сервилат! Четвертый гость. Ветчины!

Все   протягивают    Пете    куски,    тарелки, фрукты.

Петя   (пробиваясь сквозь всех). Спасибо, нет... Большое спасибо... Нет, нет, я сыт... Спаси­бо вам... Благодарю...

Седьмой  гость   (крикнул). За детей!

Восьмой гость. Ура!

Девятый гость. За смену!

Десятый гость. За самое дорогое!

Одиннадцатый   гость. Да, да, это теперь главное — прирост населения.

Четвертый   гость. Рождаемость падает, это ужасно.

Двенадцатый   гость. Сейчас стимулируют рождаемость.

Первый гость. За воспроизводство!

У всех налито. Все чокаются.

В этот момент   Петя   и проскальзывает в

маленькую комнату.

Петя (увидев родителей). Вь1 тут?

Нина   Сергеевна.   А что удивительного?

Петя.  Муза сказала — вы ушли к Алисе Иго­ревне.

Андрей   Иванович. Вот как! Она пошути­ла.

Петя  (оценивая ситуацию). Вы ели?

Андрей   Иванович.   Конечно,  ужинали.

Петя.   А я есть хочу. Сейчас... (Решительно пошел в большую комнату навстречу но­вой атаке.)

Но все сидят развалясь. Тихо журчит бе­седа, и никто не обращает внимания на мальчика.

(Подходит к столу, берет большую тарел­ку и накладывает на нее еду, даже выби­рает ее из рук гостей — у кого ножку ин­дейки, у кого апельсин, у кого снимает с тарелки кусок торта. Возвращается к ро­дителям, ставит тарелку на письменный стол.) Питайтесь!

Родители с аппетитом принимаются за еду.

Нина Сергеевна. Спасибо, Петя!

Андрей Иванович. А ты?

Петя.   Меня у Пузыревых обкормили. Спать хочу. Только мы с Пузырем собрались улечься, к ним из Верхнего Тагила родня приехала. Вваливаются трое. Чего-то поку­пать приехали.

Нина Сергеевна. Ложись.

Петя   (раздевается, ложится). А вы как?

Андрей  Иванович. Мы с мамой посидим.

Нина  Сергеевна. Надо потом помочь Музе посуду помыть, убраться.

Петя.   Непонятные вы люди. Ну, ваше дело. (Укрылся одеялом с головой.)

В столовой.

Все слушают серьезную классическую му­зыку.

Д евятый гость. Все-таки классика – это классика.

В маленькой комнате.

Андрей Иванович. Душно что-то. Нина    Сергеевна.   А   по-моему,   даже   про­хладно. Ты прими капли. Андрей Иванович. Ничего... Нина   Сергеевна.   Они у тебя здесь? Андрей   Иванович.   Нет, в буфете. Нина Сергеевн а. Достать? Андрей   Иванович.   Что ты! Отпустит. Нина Сергеевна. Приляг. Андрей Иванович. Отпустит. Нина Сергеевна. Ты побледнел. Андрей   Иванович.   Ну и что ж, пройдет.

Нина Сергеевна идет к двери.

Нина, не надо. Неловко. Она же сказала, что мы ушли. Сейчас отпустит.

Нина Сергеевна, приоткрыв дверь, знаками старается привлечь внимание Музы или Степана.

Муза  (заметив знаки матери, подошла). Что мамочка?

Нина   Сергеевна. Достань папе из шкафа капли.

Муза. Сейчас. (Достала пузырек, передает ма­тери.) Пройдет. У него это часто бывает.

Нина   Сергеевна (подошла к мужу). Анд-рюша!.. Андрюша, что с тобой!.. Неотлож­ку надо. Я вызову неотложку.

Андрей   Иванович. Нет, нет, что ты! Нет, нет, весь праздник испортишь, не смей, что ты, что ты... (Пьет капли.)

В столовой.

Одиннадцатый   гость. В вашей диссерта­ции, Муза Андреевна, мне особенно запом­нилось место о гуманизме.

Все. Да, да...

Седьмой   гость. Давайте-ка, братцы, хлоп­нем за гуманизм.

Восьмой гость. За гуманизм!

Девятый гость. За гуманизм!

Третий гость. За гуманизм!

В маленькой комнате.

Нина   Сергеевна.   Андрюша, ты задремал? В столовой.

Четвертый гость. За гуманизм! Все поднимают рюмки.

В маленькой комнате.

Нина   Сергеевна. Андрюша... Андрю... Спи, миленький, спи...

Голос  автора. Проснулся я, наверное,часов через четырнадцать в светлой солнечной па­лате. У койки в белоснежном халате стоя­ла та же самая Мария Ивановна, но сейчас у нее в руках была литровая банка с до­машним компотом и тарелка с румяными продолговатыми пирожками. А?! Это она успела за пробежавшие ночь и утро сва­рить компот и испечь пирожки. Самолет летел в Калифорнию. Нет, дальше, выше, на самые небеса! «Что он Гекубе, что она ему?» Что я — один из миллионов раненых солдат — для измученного ночными дежур­ствами, потоком раненых, операциями, па­латного врача? Сколько я за свою жизнь встречал этого бесценного человеческого участия! Нет, ни ум, ни знания, ни даже талант никогда не заменят на земле этого поразительного, исцеляющего душу и тело тепла человеческой доброты! Всего вам доброго, товарищи! Всего вам самого доб­рого!

Конец