ВСЕ  АВТОРСКИЕ  ПРАВА НА ЭТО ПРОИЗВЕДЕНИЕ  ЗАЩИЩЕНЫ  ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВОМ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

 

Е в г е н и й  Б а л а к и н

Посвящение А.Н.Островскому

«П о с л е д н я я   в з я т к а»

Т р а г и к о м е д и я

 

Действующие лица:

Михаил Семёнович Переверзевобедневший дворянин
Григорий - его сын
Елизаветаего дочь
Лукерьяэкономка в доме Переверзевых
Сергей Анисимович Локтев
- купец
Пётр Николаевич Разуваев – свободный во всех отношениях человек
Любочка – дочь Локтева
Мсье Шарль, он же Аристарх Ильич Купидонов

 

Первое действие

Появляется Григорий. Он зол и капризен. Следом за ним идут Михаил Семёнович, Лиза и Лукерья.

Михаил Семёнович – Нету у меня денег на прихоти твои, Григорий! Нету! И француза твоего содержать мне не на что. Так ему и скажи! По-русски! А коли у тебя есть желание на их птичьем языке разговаривать, так ты и плати ему за это только из своего кармана. А коли нечем платить, так пусть он катится обратно в свой Париж по старой смоленской дороге! По которой ещё Наполеон домой возвращался. Он тоже поднажиться здесь хотел...

Лукерья – Гришенька, да неужто ты жить в Смоленске собрался? У нас ведь там и родственников-то никого нету... Нечего тебе там делать!

Михаил Семёнович – А ежели тебе что не по вкусу здесь, в родительском гнезде, так покупай себе дом и живи в нём, как сам пожелаешь!

Григорий – Вы все зла мне хотите! Я давно это уже понял! Вы, папенька, сестру мою десять раз пожалеете, а мне и слова доброго не скажете, будто я и не сын ваш родной, а приживалка какая-то! Я у вас ежедневно за каждый рубль унижаться должен, на коленях перед вами стоять, вымаливать на самое необходимое для себя. А вы, будто специально не видите, что я для своего возраста и одет-то не по моде. Самым неподобающим дворянскому званию образом одет. Словно, вахлак какой! Это ж стыдно-то как перед порядочными людьми!

Лиза – Да ты, братец, никак совсем умом тронулся? В непорядочные нас с отцом записал! А тебе самому не стыдно? С небес-то спустись!

Лукерья – Что ты?! Что ты, Гришенька, удумал-то! Какие тебе ещё небеса? Вон ты какой ещё молодой да пригожий. Жить да жить ещё...

Григорий – Молчи, Лукерья! Дура старая!

Михаил Семёнович – Григорий!

Лукерья – Конечно, пристала! А как же к тебе не приставать, ежели ты, Гришенька, то в Смоленск собираешься, то на небеса...

Григорий – А что! А вот возьму, да наложу на себя руки! Да так наложу, что по всей Москве только об этом разговоров и будет! Пусть! Чем так жить, лучше уж помереть, чтобы только вас никогда не видеть! Помяните моё слово! Завтра же и утоплюсь или ещё что с собой сделаю! Вы меня ещё не знаете!

Михаил Семёнович – Сколько тебе надо денег?

Григорий – Сто рублей!

Михаил Семёнович – Хорошо. Будет тебе сто рублей...

Лиза – Папенька! Да что же вы делаете-то, а?! Зачем? Не смейте вы ему денег давать! Он же цены им не знает, в три дня по ветру их пустит, дымом размотает! Ведь из-за него по миру пойдём с протянутой рукой! Как есть пойдём! Гришенька, миленький, пожалуйста, не бери этих денег! Ведь мы уже и дом заложили за долги твои, за расточительство твоё безумное! Меня не жалеешь, так хоть отца пожалей, если уж ни о ком больше не думаешь, кроме себя! Ему ли на старости лет век свой доживать в приюте для бездомных! Грех на тебя ляжет, Гришенька! Опомнись!

Григорий – Ты, сестра, в жизни этой ничего не понимаешь. Грех – это когда человек не может иметь то, что хочет! Когда не может жить, как хочет! Грех – это, когда денег нету! Когда живёшь, словно нищий – вот это самый настоящий грех!  Сидишь двадцать пять лет в затворницах безвылазно, как монахиня. Мохом уж поросла! Так и помрёшь старой девой, а туда же – жить меня учит!

Михаил Семёнович – Григорий!

Лиза – Папенька, не сердись на него. Его пожалеть надо...

Григорий – Я что, неправду говорю? Да кому она нужна будет, хромоножка эта! Калека! С ней выйти на люди-то стыдно. Неловко, будто собачонку выгуливаешь, которую телегой переехало. Кто на это согласится?

Лукерья – Кто приедет, Гришенька, в телеге?

Григорий – Смерть твоя! Давно уже за тобой придти должна, да, видать, дом перепутала.

Заходит Пётр Николаевич Разуваев.

Разуваев – Вот вы все где! Здравствуйте, Елизавета Михайловна! А я, Михаил Семёныч, стучу, стучу в двери, никто не открывает. Вот, решил сам войти. Вдруг что неладное...

Лиза – Папенька, не делайте этого!

Михаил Семёнович – Завтра будут тебе деньги, сын.

Разуваев – Если вам, Михаил Семёнович, деньги нужны, я занять могу. Сколько вам надобно?

Михаил Семёнович – Спасибо, нам ваших денег не нужно.

Разуваев – Как хотите. Только чем это мои деньги от ваших отличаются? Или у вас не Государственные кредитные билеты Российской империи?

Михаил Семёнович – Наслышан, какого рода ваши деньги! Карты, тотализатор, рулетка...

Григорий – Это он назло мне от денег отказывается! Унизить меня через знакомство с тобою хочет!

Разуваев – Воля ваша, Михаил Семёнович. Я от слов своих не отказываюсь...

Переверзев уходит, Лиза – следом за ним.

Лукерья – Незваным пришёл, вурдалак этакой! Гришенька, ты не верь ему. Обманет он тебя. Непременно обманет! Держись от него подальше... Глаз у него больной.

Разуваев – За что ж ты меня так любишь, бабушка? Я ведь, кажется, ничего плохого тебе не делал. Да и никому здесь... Гришу люблю, как брата родного. Мы с ним во многом схожи...

Лукерья – Я и говорю: и кожа у тебя змеиная! Выползаешь из неё, словно оборотень... Тьфу!

Лукерья уходит.

Григорий – Не слушай ты здесь никого, Петюньчик. Садись, друг мой. Завтра отец даст мне сто рублей, и я долг тебе верну, да французу заплачу за месяц вперёд. Опять я с отцом из-за него поцапался. Не хочет он слышать речь вольтерову в своём доме. Птичий, говорит, язык. Несерьёзный... Да наш русский-то язык посконный, немытый годится разве только что для ругани с прислугой, да для грубых обозначений сельских, типа овёс, навоз да извоз! Что уж там в нём нашёл господин Пушкин поэтического, не понимаю... Всё обман! А в обществе приличном появишься, да и в неприличном тоже, и как ввернёшь  ненароком что-нибудь эдакое французское, а барышни уж так и млеют, так и млеют.  Картавишь, язык себе ломаешь немилосердно, сам не понимаешь, что говоришь, а эффект какой! Любую бери! Нет! Спасибо тебе, Петруша, что нашёл мне настоящего француза. Мсьё Шарль, хотя по-русски, как я по-египетски, зато как сыпанёт горохом по-парижски, так, кажется, всё ему, подлецу, простишь за это. Да что ж это я всё говорю и говорю, а ты будто воды в рот набрал?

Разуваев – А? Задумался...

Григорий – Вот ещё! Экое ты, Петя, дело нашёл себе важное. Задумался он! Брось ты это... У тебя лицо сразу становится глупое, как у нашего начальника департамента. Давай-ка я тебе лучше анекдот расскажу! Мне его, когда на службе рассказали, я так смеялся, что даже в животе что-то лопнуло, думал, помру. Короче, встретились два еврея…

Разуваев – А что, Гриша, не надоело ещё Елизавете Михайловне в девках-то сидеть?

Григорий – Что?! Ты это о чём?

Разуваев – Да так... Похорошела, расцвела...

Григорий – Да Бог с тобой, Петруччио! Что там может расцвести? Самая обыкновенная... Таких тыщи по всему Замоскворечью! Разве что только нога стала ещё короче, да вредности прибавилось. Ты вот всё-таки анекдот лучше послушай...

Разуваев – А есть у неё кто на примете?

Григорий – Опять! Я ему про Фому, он мне про Ерёму! Далась тебе моя сестра. Что бы путное было! Да ты свататься, что ли собрался за неё?

Разуваев – Ты мне, Гришенька, не ответил. Есть у неё кто?

Григорий – Да откуда! Почём мне знать? Кому она нужна такая? Хотя, нет, постой...

Разуваев – Ну?

Григорий – Постой, постой... Неделю как тому назад, подхожу я к дому, а она на улице стоит с каким-то брюнетом. Заметный такой... Одет прилично, бриллиантовая булавка в галстуке... Карата на три! Стоят и о чём-то весело так разговаривают... И Лизавета смеётся. Я такой её и не видел никогда. Мне даже это странным показалось... Я в тот раз значения этому не придал, а давеча опять их вместе встретил.

Разуваев – Бриллиантовая булавка в галстуке, говоришь…

Григорий – Ты чего-то темнишь, Петюньчик! Ну-ка, давай рассказывай, зачем тебе моя сестра? Что у тебя к ней за интерес?

Появляется Лукерья.

Лукерья – Гришенька, там к тебе опять этот бомжур пожаловал.

Григорий – Кто?

Лукерья – Бомжур... Месьё это.

Григорий – А-а, мсьё Шарль. Пусти его!

Лукерья - Снова, поди, деньги будет с тебя тянуть. Не нравится он мне... Мычит, как телок и морда у него больше на нашу смахивает, на тамбовскую или нижегородскую... Гони ты его в шею, Гришенька, от греха подальше!

Григорий – Много ты в мордах понимаешь! Кофий ему свари...

Лукерья – Конечно! Он что-нибудь да сворует! Не успеешь оглянуться... (глядя на Разуваева) За этими господами глаз да глаз нужен. О, смотрит как! Бельма выпучил свои...

Лукерья уходит.

Григорий – Совсем из ума выжила. Глуха, тупа, необразованна... Кстати, Петруччо, ты обещал мне найти хорошего портного.

Разуваев – У Кузнецкого моста – хороший. И недорого берёт...

Григорий – Э, нет! Мне дешёвого не надо! Он, поди, как берёт, так и шьёт.

Разуваев – Тогда к Кацману надо, на Неглинную... Не знаю, как шьёт, но слышал, что берёт он очень дорого.

Заходит мсьё Шарль.

Шарль – Бонжур, мсьё!

Григорий – Бонжур, бонжур! Кель вэн рёкоммандэ ву? Кель манифик!  Это я с прошлого раз запомнил... Неделю запоминал. Петя, я решил, что сегодня он будет учить меня, как по-французски в любви объясняться и прочей подобной галантерее. Я тут намедни познакомился с одной... Любочкой зовут. Терпеть это имя не могу! Но на шею мне так и вешается! Страшна, как чёрт! Зато папенька у неё купчина первой гильдии. Миллионщик! То ли строительные подряды, то ли мыло варит... Короче, есть за что молодость свою губить. Шарль, сегодня учим всё про любовь! Лямур! Понимаете? Женщины!

Шарль – Деньги!

Григорий – Я говорю, женщины!

Шарль – Я хотеть получать деньги!

Григорий – Завтра! Завтра я дам вам деньги! Пятьдесят рублей! А сегодня мы будем объясняться в любви! Понимаете? В любви объясняться!

Шарль – Жё нё ву компран па! Деньги!

Григорий – Вот баран! Ничего не понимает! Хоть и француз... Заладил, как попугай - деньги, деньги! Ладно, пойду кофий проверю. Побудь с ним, Петруччо... Может, ты ему объяснишь, что мне жениться надо. Не могу же я по-русски в любви объясняться! Однако, как хорошо он слово «деньги» говорит. И безо всякого акцента. Знает, злодей, что в первую очередь по-русски выучить надо.

Григорий уходит.

Разуваев – Ты что ж это, Купидонов, по-русски-то слово «деньги» говоришь? Совсем спятил? Так слово «деньги» на Хитровке говорят, а не в Париже… Ты просил работу тебе найти, я тебе её нашёл, и ты же, бульдог жадный, последний ум теряешь, стоит тебе о деньгах заговорить.

Купидонов – Денежка в рублике, рублик в руке. Козырь в колоде – дама пике!

Разуваев – Дурак ты, Купидонов. Ежели погоришь здесь, я тебя знать не знаю.

Купидонов – Риск, Пётр Николаевич, в подобных делах, конечно, всегда есть. Могут и по физиономии рукоположить.

Разуваев – Могут. Гриша на расправу-то очень скор.

Купидонов – Гриша, осёл! Пустое место... Его вокруг пальца обвести – раз плюнуть! Зато сестра у него из другого теста. Да к тому ж красотка! Кабы не хромала, я бы её... Ты что?! Очумел? Отпусти!!!

Разуваев – Что ты сказал про Елизавету Михайловну? Повтори - что бы ты её!

Купидонов – На помощь...

Разуваев - Даже не дыши в её сторону! А если я вдруг увижу, как ты на неё смотришь – убью! Понял?

Купидонов – Отпусти! Задушишь...

Разуваев – Я спрашиваю, понял?

Купидонов – Понял... Сумасшедший!

Разуваев – Деньги, что тебе за уроки Гришка будет платить, мне будешь отдавать. До последней копейки!

Купидонов – Мы же так не договаривались! Половина мне...

Разуваев – А теперь договорились! Хватит с тебя здесь и жратвы. Ви, мсьё Шарль?

Заходит Григорий.

Григорий – Вот дура баба! Захожу на кухню, а она на кофейные зёрна плюёт, крестит их да молитву над ними читает! Басурманские, говорит, семена, нечистые... Мсьё Шарль, у вас в Париже такой дикости поди днём с огнём не сыщешь. А у нас, в Москве, пожалуйста! Пойдёмте басурманский кофий пить!

Шарль – Ви.

Григорий – А потом про любовь!

Шарль – Ви.

Григорий – А деньги завтра!

Шарль – Ви!

Григорий – Я говорю, деньги завтра!!

Шарль – Ви, ви...

Григорий – Вот так-то лучше! Это, говорю, совсем другой разговор... Мы друг друга понимаем, мсьё Шарль! По тебе, друг ситный, давно Бастилия плачет! Гильотина! Понимаешь? Ни черта ты не понимаешь. Бестолочь французская... Я ему, пожалуй, через неделю заплачу. Мне деньги самому сейчас нужны...

Разуваев – Я, пожалуй, пойду, Гриша.

Григорий – Куда ты? Опять на ипподром? Без тебя лошади не пробегут что ли? Дай и другим заработать на бегах. Ты ж знаешь, как я рад тебя видеть! Побудь со мной. Про Лизу поговорим...

Разуваев – Галстук я себе приглядел... Купить его хочу. Я недолго...

Григорий – Погоди, я тебе про этого француза что расскажу! Этот мсьё Шарль какой-то странный. Прошлый раз он так на кофей накинулся, словно год его не видел. Литра два в себя вдул. Думал, лопнет. Кушал тоже непрерывно... Будто не кормили неделю.

Разуваев – Насиделся, видать, господин француз без работы в Москве. Он поди и делать-то ничего не умеет, кроме как чирикать по-своему. Приду, ты мне, Гриша, про него расскажешь. Как он себя вёл...

Григорий – Да Бог с ним, с галстуком! Потом купишь... Ну, как хочешь. Давно я что-то в карты не проигрывал, Петруччо... Надо бы раскинуть, пока деньги появились... Есть у тебя кто на примете?

Разуваев – И искать не надо. Вся Москва играет…

Уходят. Появляется Лиза, только что плакала. Садится за стол, пишет.

Лиза – Лукерья! Лукерья!!

Появляется Лукерья. В руке – кружка с водой. Не замечая Лизы, начинает кропить ею углы.

Лукерья - …Господни силы и нерушимо страшные серафимы, и святии Ангелы-хранители, преданные мне на соблюдение души и телу моему от святаго крещения. А далече от меня с своею тёмнообразною силою стоит и со всем человеки прогнан бысть... Ой, Лизанька, ты меня напугала!

Лиза – Что это ты делаешь, Лукерья?

Лукерья – Заговоры творю, матушка, от нечистой силы. Очень помогает... Она от них потом, как ошпаренная в разные стороны из дому кидается.

Лиза – Да где ты у нас тут нечистую силу-то нашла?

Лукерья – А и искать не надо. Петька Разуваев - чёрт безрогий! Ходит к Гришеньке и в соблазн его вводит...

Лиза – Если бы так. Наш Гришенька сам, кого хочешь в соблазн введёт. Перешагнёт через любого, не поморщится... Хорошо, хоть маменька не дожила до такого! Люди-то они пострашнее всякой нечисти. Они её сами и придумали. Тебе ли этого не знать. Папенька после разговора с ним так до сих пор за грудь держится. Сходи-ка ты, Лукерья, в аптеку за сердечными каплями, а то, как бы чего не вышло... Да сходи в ту аптеку, что на углу Малой Ордынки. Там хорошие капли, проверенные. А то я в нашу ближнюю сходила, а там капли, говорят, делают из медного купороса. Страшненькие какие-то капельки получаются...

Лукерья – Вот у нас в деревне знахарка была грамотная. Она от всех болезней спасала. Здорово так лечила...

Лиза – И как она это делала?

Лукерья – Плевала.

Лиза – Куда?

Лукерья – В глаз!

Лиза – Кому?

Лукерья - Болезни в глаз плевала. В правый...

Лиза – Понятно. Никто не ослеп?

Лукерья – По-всякому бывало...

Лиза – Ладно, Лукерья, ступай! Да долго-то не ходи. У нас из продуктов дома всё есть.

Лукерья – Нет, есть я не хочу. Пошла.

Лукерья уходит. Возвращается через минуту.

Лукерья – Лизанька, там какой-то важный господин батюшку твоего спрашивает...

Лиза – Не надо бы ему сейчас никого... Извинись, Лукерья, перед этим господином и скажи, что Михаилу Семёновичу сильно нездоровится. Завтра пусть придёт, ежели какая срочная надобность имеется...

Лукерья – Нет, имени своего он мне не назвал.  У меня, говорит, к нему дело личное... Напористый такой.

Лиза – Ладно... Проводи его сюда. Сама с ним поговорю...

Лукерья – Как?

Лиза - Сюда веди его!

Лукерья уходит, возвращается с Локтевым.

Лиза – Здравствуйте! Ступай, Лукерья…

Лукерья уходит.

Лиза – Я дочь Михаила Семёновича. Как вам уже передали, ему сейчас нездоровится. Может, я смогу вам чем-то помочь?

Локтев – Как дочь господина Переверзева к делу моему вы имеете отношение, но лишь некоторое, абстрактное, так сказать. Постольку поскольку... Поэтому мне желательно видеть господина Переверзева лично. И учтите, у меня мало времени...

Лиза – Простите, но вы пришли без уведомления. А раз так, то я должна знать, какого рода у вас к нему дело. В противном случае...

Локтев – Хорошо. Для начала представлюсь. Сергей Анисимович Локтев! Купец. По-нынешнему – предприниматель. Имею свой, так сказать, скромный интерес в различных областях человеческой деятельности. Умный человек, знаете ли, из всего должен извлекать выгоду для себя. Особенно, если это касается товарно-денежных отношений.

Лиза – Помогаете людям избавиться от их денег?

Локтев – Скорее помогаю им избавиться от излишней самоуверенности. Нужно кому-то и волком быть. Людишки-то, ежели их не останавливать, такого могут наделать! У нас, извините, Бастилий нет, а Зимний дворец рушить жалко. Растрелли! Произведение искусства!

Лиза – Вы хорошо осведомлены...

Локтев – Грешен - читать люблю. Хотя институтов Благородных девиц не заканчивал. В детстве-то некогда было. Школа – либо в поле, либо на скотном дворе. Но благотворительностью занимаюсь... Иногда.

Лиза – Хотите Богу угодить?

Локтев – Хочу. А вы разве не хотите? Только кто я такой для Бога? Так, букашка навозная! Я не настолько наивен. Да и грешен сильно. Например, в гневе человека убить могу. Ну, в общем, благодетельствую исключительно в особых случаях... К тому же, дармовые деньги портят людей. Проверено...

Лиза – Думаете, их отсутствие делает человека лучше, счастливее, благороднее?

Локтев – А вот на это я вам, барышня, ответить не смогу. Потому что, по-всякому бывает... Деньги, конечно, благо, но сами по себе они не могут сделать человека ни хуже, ни лучше. Тут уж, кто с чем на этот свет пришёл...

Лиза – А вы?

Локтев – А что я? Я всего лишь навсего коммерсант. Для меня главное – дело! Если деньги работают, от этого хорошо всем – и бедным, и богатым. И я доволен... И Бог! Лодырей только сильно не люблю.

Заходит Григорий. Начинает что-то искать.

Григорий – Да куда ж они запропастились? Вот только вчера здесь лежали... Новая колода, нераспечатанная ещё! Француз этот, мсьё Шарль, оказывается, поигрывает! Сам мне признался. А крести от бубей отличить не может! Дурачок! Одно слово - любитель! Сейчас я его в одних носках оставлю! Под орех разделаю... Лиза, где карты? Выкинула, поди, опять? Говори, где они!

Лиза – Ты бы хоть посторонних людей постеснялся.

Григорий – А чего мне кого-то здесь стесняться! Я у себя дома! Что хочу, то и делаю! И спрашивать на это разрешения ни у кого не собираюсь...

Локтев – Для начала, молодой человек, можно было бы и поздороваться.

Григорий – А вы мне кто? Сват, брат? Я вас не знаю и знать не хочу. Вы пришли да ушли, а я остался...

Локтев – Ну, ну... Блажен, кто верует.

Григорий - Вот они... Вот они! Под книгу положили... Только врёшь, от меня ничего не спрячешь! Лизавета, отцу ничего не говори! А то он опять заведёт свою шарманку. Тошнит уже от его разговоров ...

Григорий убегает.

Лиза – Простите моего брата... Он сейчас немного не в себе. Так в чём ваше дело к моему отцу?

Локтев – А дело моё простое. Дом у вас хороший и стоит на перекрёстке, на самом людном месте. Наверное, чтобы его содержать, нужны хорошие деньги?

Лиза – Вас это не касается...

Локтев – Кто знает, кто знает... Продать не хотите?

Лиза – Он не продаётся!

Локтев – На этом свете, барышня, к сожалению, всё продаётся. И на том, наверное, тоже... Сдаётся мне, что ваш батюшка думает так же.

Лиза – Сомневаюсь. Ваше предложение нас вряд ли заинтересует. До свидания...

Локтев – И то... Засиделся я тут у вас. А время – деньги. Ну, тут мы с вами равны: у вас есть время, а у меня есть деньги... До свиданья, барышня.

Лиза – Прощайте!

Локтев уходит. Через несколько времени заходит Михаил Семёнович.

Лиза – Папенька, тут к тебе только что...

Михаил Семёнович – Погоди, дочка... Ты вот что... Как сказать-то... Только, пожалуйста, не сердись на меня. Я и сам знаю, что это плохо, да только другого ничего не остаётся...

Лиза – О чём это ты, папенька?

Михаил Семёнович – Я ведь вас обоих люблю... И тебя, и Гришеньку...

Лиза – И мы тебя любим...

Михаил Семёнович - Сержусь на него страшно последнее время, за дело сержусь. Умом-то понимаю, что не переделать его, что погубит он себя жизнью такой, а как посмотрит он на меня изредка так, почти неуловимо и кажется мне, что и не он это так смотрит, а матушка ваша на меня глядит его глазами... И прямо в сердце мне глядит. И тогда я ему всё прощаю. Поделать с собою ничего не могу... Неправильно, наверно, это...

Лиза – Правильно, папенька, правильно! Ведь человека можно только лаской, всепрощением да любовью исправить. Когда его ломать начинаешь да унижать, кому ж это понравится? Мы справимся! И Гриша не потерянный ещё для хорошей жизни. Ему бы только женщину встретить умную, добрую, которая бы любила его и берегла...

Михаил Семёнович – Да, да, всё так... Только ему сейчас деньги нужнее, будь они неладны... Деньги! Я ведь ему сто рублей пообещал.

Лиза – Папенька, нам по закладным надо будет за дом платить на следующей неделе!

Михаил Семёнович – Знаю, знаю... Поэтому, возьми, Лиза, вот это золотое кольцо и снеси его в ломбард. Оно с бриллиантом. И на закладную хватит и Грише...

Лиза – Не пойду! Не пойду!! Даже не проси меня об этом! Это наше единственное фамильное кольцо! Всё, что у нас осталось. На самый последний день! Ты сам, папенька, говорил, что не продашь его, даже если наступит конец света!

Михаил Семёнович – Говорил... Значит, то, что сейчас с нами происходит, хуже конца света. Для меня хуже. Возьми его, Лиза. Отнеси в ломбард тот, что на Садовнической улице. Спросишь господина Мекклера...

Лиза – Нет! Господи! Если тебе не всё равно, лучше меня накажи за то, что здесь происходит! Сил никаких уже нету!

Лиза убегает.

Михаил Семёнович – Лиза!

Через малое время появляется Лукерья.

Лукерья – Куда это Лизанька так кинулась? Чуть не сшибла. Барышням неприлично так бегать.  Замуж не выйдет! Мимо суженного пробежит...

Михаил Семёнович – Ты-то хоть не каркай! Как Бог даст, так и будет. Ворона!

Лукерья – Бог – не ворона! Не богохульствуй, батюшка. Грех это...

Михаил Семёнович – Ох, сердце... Словно, сжал кто... Помоги мне, Лукерья...

Лукерья – Сейчас капелек выпьешь душевных и сразу легче станет... Вот ещё наказание Божие! Как эта анафема в дом к нам придёт, так обязательно что-нибудь да случится! Вели, батюшка, Петьку Разуваева в дом к нам не пущать! Глаз у него больной, не хороший глаз...

Уходят. Забегает Григорий.

Григорий – Подлец! Подлец! Злодей парижский! Нет, ну, каков! Размазал меня по столу, как соплю какую! Высморкался одним пальцем и ногою растёр! И ведь ничем себя поначалу не выдал, мерзавец! Карт он два года не держал! Врёт, всё врёт! Откуда у него сразу четыре туза взялось?! В рукаве он их что ли прячет? Мерзавец! Пятьдесят своих рублей у меня отыграл и глазом не моргнул, да ещё я ему триста должен остался! Где я ему их возьму! Где? Нет, надо отыграться! Немедленно! Сейчас же и отыграться... Получится! Я уже замечал у себя такое: первые три игры - не мои, а потом покатит! Так покатит, что только успевай сдавать... Только на что сыграть-то? А? Денег нет... В этом доме порядочному человеку и сыграть-то не на что! Что это? О! Кольцо! То, что надо! Вот на нём я и отыграюсь! Мсьё Шарль! Забудешь у меня, как по-французски говорить... Постой! Что ж это я делаю? Вор и тот последнего не возьмёт. А я... Да чёрт с ним с этим кольцом! Чёрт с ним! Медь со стекляшкой! Ему цена в базарный день от силы три рубля! Всё равно лежит тут без толку! Раскиселился, как баба! Отыграюсь, я им десять таких колец куплю! Сто куплю! Плевать!

Заходит Лукерья.

Лукерья – Гришенька...

Григорий – Отстань! Некогда мне, Лукерья. Французский язык учу... Даже не предполагал, что он таким трудным окажется... Подлец, подлец!

Григорий убегает.

Лукерья – Как Гришенька от учения этого убивается! Бедненький, смотреть жалко... Будь он неладен этот ранцуский язык. Кажись у всех людей языки одинаковые. Ежели изо рта его вытащить, так и не отличишь один от другого. А говорят по-разному... Может у этих разцузов он в другую сторону загибается.

Забегает Григорий.

Григорий – Отказывается брать, каналья французская! Свинья! Мне говорит, лучше деньгами в руки! Так сподручнее... Будто знает, подлец, наперёд, что я ему проиграю!

Лукерья – Гришенька...

Григорий – Чего тебе?

Лукерья - Там тебя девица какая-то спрашивает... Я тебе давеча сказать об этом хотела, да ты меня слушать не стал...

Григорий – Некогда мне! Скажи ей, пусть завтра приходит... Постой! А кто такая? Интересная?

Лукерья – Что?

Григорий – Я говорю, какая она из себя?

Лукерья – Да кто ж тебя, Гришенька, заставляет выходить из себя? Последнее время совсем никого не щадишь. То на отца сердишься, то на сестру…

Григорий – Тьфу, глухая тетеря! Сил нету с тобою разговаривать...

Лукерья – Так что ей сказать-то?

Григорий – Ничего не говори. Нету меня дома...

Заходит Любочка.

Любочка – Здравствуйте, Григорий Михалыч! Не ожидали меня здесь увидеть? Это потому, что я без приглашения... Сюрпризом. Поздороваться захотела. И вас увидеть... Я как раз мимо ехала на Большую Ордынку в церковь иконы Всех скорбящих радость, да и попросила кучера остановиться... А он и рад! У вас тут питейное заведение напротив. А вы рады мне?

Григорий – Я?

Любочка – Конечно, вы! А кто ж ещё?

Григорий – Ну, да... Конечно. Я рад... Я очень рад! Лукерья, уйди!

Лукерья – Что, Гришенька?

Григорий – Пошла вон, говорю!

Лукерья – Да кто его знает, когда? Может, к январю...

Лукерья уходит.

Любочка – Я, Григорий Михалыч, после нашей последней встречи всё время про вас только и думаю. И так мне приятно от этого делается! Аж до кружения головы. Иной раз, сама себе говорю, мол, неприлично фантазировать на вашу персону, проще к гадалке сходить... А с другой стороны, вдруг она мне соврёт, а я поверю? Нет, думаю, лучше уж сама всё вам скажу. Вы не знаете, почему это?

Григорий - Кель вэн рёкоммандэ ву! Эн до труа! Лямур! Вот почему!

Любочка – Ну, зачем вы так говорите, Григорий Михалыч? Так я и думала! Грех это, такие вещи девице говорить!

Григорий – Что я ей такого сказал-то? Сам не знаю...

Любочка – Я, между прочем, к вам только на одну минутку зашла... Ну, так и быть! Сознайтесь, вы, наверное, хотите, чтобы я прямо здесь сама вам в любви призналась? Ведь так?

Григорий – Любовь Сергеевна!

Любочка – Я согласна!

Григорий - Дайте мне триста рублей!

Любочка – Что?!

Григорий – Я говорю, дайте мне триста рублей. А лучше, так сразу все четыреста...

Любочка – Четыреста! Но у меня нет столько денег.

Григорий – А сколько у вас есть?

Любочка – У меня есть пять рублей. Больше мне и не надо было на сегодня.

Григорий – Я с ума от неё сойду! Больше и не надо было ей на сегодня... Хорошо, дайте мне пять рублей. Мне очень нужно!

Любочка – Григорий Михалыч, мне совсем не жалко для вас пяти рублей, но мой папА всегда говорил мне: Любочка, никогда никому не давай деньги просто так. Это портит людей...

Григорий – Но мне надо не просто так. Не просто так, а для дела!

Любочка – Я боюсь, что это вас может испортить...

Григорий – Вы послушная дочь?

Любочка – Да.

Григорий – То есть, как я вас понял, Любовь Сергеевна, вы категорически отказываетесь дать мне пять рублей?

Любочка – Да. Я отказываюсь...

Григорий – Хорошо! Тогда купите у меня всего за пять рублей вот это кольцо.

Любочка – Вот это кольцо?

Григорий – Да! Вот это кольцо!

Любочка – Вы шутите? Это кольцо никак не может стоить так мало. Оно стоит раз в сто дороже.

Григорий – Это медь со стекляшкой!

Любочка – Нет! Вы ошибаетесь... Это не медь со стекляшкой, это золото с бриллиантом! Вы плохой коммерсант, Григорий Михалыч…

Григорий – Чёрт возьми, не вам судить, какой я коммерсант! Вы купите у меня это кольцо или нет?

Любочка – Григорий Михалыч, продавать золотое кольцо с бриллиантом за пять рублей – это безнравственно!

Григорий – В таком случае, Любовь Сергеевна, я не желаю вас больше знать! Я не желаю вас больше видеть! Забудьте всё, что между нами было или могло бы быть! Отныне мы с вами совершенно чужие люди!

Любочка – Нате вам эти пять рублей! Вы бессовестный человек! Вам довести девушку до слёз, Григорий Михалыч, всё одно что...

Григорий – Можете не продолжать! Надеюсь, у вас лёгкая рука...

Любочка – А кольцо!

Григорий – Ах, да... Чуть не забыл... Вот оно. Забирайте, теперь оно ваше... Делайте с ним, что хотите. Ну, господин француз, сейчас ты у меня получишь от двух бортов дуплетом в правый угол!

Убегает.

Любочка – А как же я?! Григорий Михалыч! Ну вот, ушёл... А мне-то, что прикажете делать – уйти или остаться? По-хорошему надо бы уйти и больше сюда никогда не возвращаться...  Уйду! Да, но кучер уже, наверное, так набрался, что довезёт меня только до ближайшей канавы. Тогда останусь! К тому же папа всегда говорил мне, что на любой товар найдётся свой покупатель. Нет, я не собираюсь торговать своими чувствами! Это я про кольцо... Я просто выгодно вложила свои деньги и как мужчина он меня больше совершенно не интересует. Решено, я буду ждать его здесь и, как только Григорий Михалыч вернётся, я скажу, что потеряла к нему всякий интерес и что я люблю другого! И что завтра я смогу дать ему четыреста рублей...

Заходит Лукерья.

Лукерья – Не угодно ли, барышня, чаю?

Любочка – Угодно...

Лукерья – Вам с каким вареньем?

Любочка – С крыжовенным...

Лукерья – Вы, барышня, на Гришеньку-то не серчайте.

Любочка – Вот ещё! Больно надо...

Лукерья – Он хороший... Только сейчас сильно занят. Не до женщин ему... Он по-ранцузски учится разговаривать. Они там на кухне заперлись с месье Шарлем и никого не пускают... А я у дверей-то постояла маненько, послушала Гришеньку и поняла, что ранцузский язык сильно на наш похож. Конюхи у нас, на Серпуховской площади такие же слова говорят. Когда ругаются... Быстро выучит.

Заходит мсьё Шарль, за ним – Григорий.

Шарль - Пассэ муа лё сюкр, силь ву пле! Завтра вы приносить мой сто рубль, мсьё Григорий! Кель ёр этиль!

Григорий – Только пятьдесят! Потому что пятьдесят рублей я должен отдать господину Разуваеву.

Шарль – Сто рубль! Завтра! Комман але ву!

Григорий – Мсьё Шарль, вы меня бессовестно обманули! Так любители не играют! Вы меня сейчас, можно сказать, до гола раздели...

Любочка – Аристарх Ильич, здравствуйте! А вы как сюда попали? Я и не знала, что вы так хорошо по-французски говорите. Узнаёте меня?

Григорий – Какой Аристарх Ильич?! Вы это о ком?

Любочка – Да вот о нём!

Григорий – О нём?! Вы, Любовь Сергеевна, видать, с утра яблок мочёных переели. Никакой это ни Аристарх Ильич и никогда им не был! Это самый настоящий парижский француз! Мсьё Шарль!

Любочка – Да нет же! Нет! Вы путаете. Это – Аристарх Ильич Купидонов! Я его хорошо знаю... Аристарх Ильич, вы-то что молчите? Подтвердите всем, что никакой вы не француз, а биржевой маклер с Воздвиженки! Вы у моего папеньки пять тыщ рублей изволили занять на какие-то спекуляции два года тому назад, а после этого куда-то исчезли и долг свой до сих пор нам не вернули!

Купидонов – Не пять, а четыре с половиной...

Любочка – Да говорю же вам – пять!

Григорий – Что?! Что ты сказал! Четыре с половиной! Ах, ты подлец! Подлец! Самозванец! Так ты не француз! А я-то поверил ему, как последний дурак! Кель вэн рёкоммандэ ву! Правду Лукерья говорила -  морда у него нижегородская, не иностранная, да я в каком-то затмении был – не поверил! Пошёл вон отсюда, собака!

Купидонов – Ты мне триста пятьдесят рублей должен!

Григорий – Ишь, ты! Сразу по-русски заговорил! Ничего я тебе не должен, морда биржевая! Аферист! Мерзавец! Свинья! Лукерья, беги скорее, зови полицию! Или нет, стой! Обойдёмся без полиции! Я сам его убью! Прямо здесь! Тащи сюда ружьё!

Лукерья – Ты что это, Гришенька, удумал?! Не понесу!

Григорий – Неси, говорю, сюда ружьё!

Любочка – Григорий Михалыч, не убивайте его до смерти! Попугайте только. Он моему папеньке пять тысяч рублей должен!

Купидонов – Ещё раз говорю – не пять, а четыре с половиной! У вас, Елизавета Сергевна, неверная информация!

Любочка – А проценты? Забыли? Папенька вам дал деньги под двадцать процентов годовых!

Купидонов – Ничего подобного! Это была беспроцентная ссуда!

Любочка – Григорий Михалыч, дайте мне ваше ружьё! Я сама его застрелю!

Купидонов – Это самосуд! Мы живём в цивилизованном государстве, а не на Каймановых островах!

Лукерья – Беги отсюдова, батюшка! Уноси быстрее ноги! Не знаю, как Гришенька, а эта барышня тебя точно пристрелит! Не промахнётся!

Купидонов убегает, Лукерья следом за ним.

Григорий – Сбежал... Скатертью дорога! Вот так история! Но я-то хорош! Если бы про это узнали, завтра вся Москва надо мною неделю бы потешалась. Одно хорошо, что как французу я ему ничего платить не буду! Да, но, как Купидонову я должен буду отдать ему триста рублей... Обойдётся! А сунется сюда ещё раз, пристрелю, как собаку! Вы мою репутацию, Любовь Сергеевна, можно сказать, от великого позора спасли. Но каков злодей этот Купидонов! Взял у вашего папеньки пять тыщ, а говорит, что четыре с половиной... Подлец! Подлец!

Любочка – А вам, Григорий Михалыч, пять рублей было дороже, чем я и все мои к вам чувства! Я вам этого никогда не прощу! Говорили, что деньги вам нужны не просто так, а для дела! Вот оно, какое ваше дело – в карты играть! И ведь всё равно проиграли! Вы оказывается, Григорий Михалыч, ко всему ещё и игрок никудышный!

Григорий – Да у него сразу четыре взятки было!

Любочка – Молчите, Григорий Михалыч! А я-то, дура, ещё хотела вам завтра четыреста рублей дать. Так вам и надо! Прощайте! Ноги моей больше не будет в вашем доме!

Григорий – Нет! Нет, не уходите! Любовь Сергеевна! Любочка! Это на меня помутнение какое-то нашло! Вы даже не представляете, как мне обидно стало!

Любочка – За кого обидно?

Григорий – За Российскую империю! Мы ведь французов этих били. Так били - и в хвост, и гриву! А я в карты не могу у него выиграть! Представляете, каково мне было? Сидел и слезами обливался. А ему карта всё идёт и идёт! Я ему одиночным, а он в меня залпами! Мне что, прикажете опять французу Москву сдавать? Стыд-то какой! Вот я и думал, что вашими пятью рублями я с ним разделаюсь... Ежели б я только знал, что это подлец Купидонов, мне бы не так обидно проигрывать ему было!

Любочка – Ваши патриотические чувства, Григорий Михалыч, можно было бы выразить каким-нибудь другим, более мужественным способом, а не за игорным столом. В конце концом, могли бы мне предложение сделать... И я бы не сопротивлялась, как этот Купидонов. Да у вас, видать, духу на это не хватит...

Григорий – Я люблю вас! Станьте моею женой...

Любочка – Поздно! Я вам не верю! Ищите себе другую дурочку. А я полюблю другого! Вот вам назло возьму и полюблю! А это вам от меня ещё один рубль! Можете купить себе на него три колоды карт!

Уходит.

Григорий – Любовь Сергеевна! Так молодыми людьми не разбрасываются! Ушла... Что за день сегодня! Полный авек плезир! Теперь вот ещё и другого репетитора придётся нанимать. Я чувствовал, что это ненастоящий француз! Чувствовал! Прононс не тот... Рубль мне дала, а сама говорила, что у неё всего только пять рублей. Хитра...

Заходит Разуваев.

Разуваев – Ну, как успехи? Как мсьё Шарль? А зачем тут у вас ружьё? Кстати, как по-французски будет ружьё?

Григорий – Я этого француза только что чуть не пристрелил этим самым ружьём!

Разуваев – Что ты чуть не сделал?

Григорий – Ты представляешь, никакой он не француз! Никакой ни мсьё Шарль! И никогда им не был.

Разуваев – Как не француз?!

Григорий – А так! Не француз и всё тут!

Разуваев – А кто же он тогда?

Григорий – Аристарх Ильич Купидонов! Купидонов! Вот кто он! Наш отечественный, доморощенный прощелыга, биржевой маклер, картёжник и по совместительству мерзавец! Пятьсот рублей у меня в карты вытянул, подлец! Слыхал про такого?

Разуваев – Нет, не слыхал... Впервые слышу это имя. А как же ты узнал об этом? Он что, сам тебе рассказал?

Григорий – Вот ещё! Станет он об этом рассказывать. Так бы и тянул из меня денежки... Это его Любочка на чистую воду вывела...

Разуваев – Какая Любочка?

Григорий – Да я тебе давеча про неё рассказывал... Любит меня, как кошка и отец у неё миллионщик. Короче, приходит она сюда, а тут появляется это морда французская. Ну, и Любочка сразу к нему: здравствуйте, мол, Аристарх Ильич! Как поживаете? Что-то вы про нас совсем позабыли... Он оказывается, у её отца два года назад шесть тыщ занял, а отдать забыл... Так вот, когда она к нему, мол, когда деньги нам вернёте, так он на чистейшем московском заговорил! Я как это услыхал, рассвирепел страшно! Аж затрясло всего! За ружьём сразу кинулся! Сбежал, подлец. Ей-богу пристрелил бы...

Разуваев – Ай-яй-яй! Как нехорошо получилось... Ай да Купидонов! Выходит, он и меня обманул. А я тебе его порекомендовал...

Григорий – Да чёрт с ним, Петя! Другого найдём... Жить надо красиво и дорого! Даже если это кому-то не нравится.

Заходит Лиза. За нею – Лукерья.

Лиза – Это правда, Гриша?

Григорий – Что?

Лиза - Мсьё Шарль никакой не француз?

Григорий – Самозванец! Я - больше француз, чем он!

Лиза – Слава Богу! Хоть платить ему не будем...

Разуваев – Здравствуйте ещё раз, Елизавета Михайловна! Вам это платье удивительно как к лицу-с! Вам не говорили, что вы относитесь к тем счастливым людям, которым природа дала соразмерность в красоте и гармонию в художественном вкусе.

Лиза – Но при этом она почему-то совершенно забыла про мою левую ногу.

Разуваев – Да Бог с вами, Елизавете Михайловна! Это такая мелочь, на которую даже не стоит внимания обращать. Эта лёгкая хромота придаёт лишь шарм и очарование всему вашему облику.

Григорий – Пётр Николаевич, вот вы какие слова-то, оказывается, знаете! Не ожидал от вас такого, не ожидал. Курский соловей от ваших трелей позеленел бы от зависти, потерял голос и сдох!

Лукерья – Ну и ехал бы он в свой Курск, чего в Москве болтаться без толку...

Разуваев – Это вы мне, достославная Лукерья, простите, не знаю, как по отчеству? К вашему сведению, я коренной москвич! Родился и вырос здесь, на Чистых прудах... Не знаю только, каким бураном и из какой дикой глуши вас сюда занесло.

Лукерья – Ремесло-то ваше известное – обдурить да объегорить честного человека.

Разуваев – Находиться рядом с этой женщиной больше пяти минут опасно для здоровья. Давление сразу поднимается...

Григорий – Да ты и впрямь галстук себе новый купил! Бриллиант поди к нему прицепишь? А? Нету у неё никого, Петюньчик! Нету! Придумал я тебе франта этого с бриллиантом в галстуке, придумал! А ты поверил... Да кому она нужна?

Лиза – О ком это ты, Гриша?

Григорий – Да так... Есть тут одна.

Лукерья – Гришенька, забыла сказать... Там тебя отец к себе кличет.

Григорий – Опять! Скажи ему, что я занят.

Лиза – Чем занят-то? Словоблудием? Иди, давай!

Григорий – Скажи ему, что дома меня нет. Скажи, что ушёл... Господи, дай терпения! Разбогатею, никому ни в чём отчёта давать не буду! Надоело по команде жить! Петя, подожди меня, я скоро... А потом на Арбат махнём, в ресторан к Троекурову! Там меня бесплатно кормят. Я этому Троекурову через моего столоначальника бумаги нужные сделал... Он мне по гроб жизни теперь обязан... А после на ипподром двинем!

Григорий уходит. Лукерья уходит следом.

Разуваев – Елизавета Михайловна...

Лиза – Простите меня, Пётр Николаевич, но я бы сейчас хотела побыть одна.

Разуваев – Вы и побудете. Только, прошу вас, подарите мне пять минут вашей жизни!

Лиза – Что это с вами? К чему такая высокопарность?

Разуваев – Елизавета Михайловна, всё человечество со всеми своими поэтами не придумало ещё таких слов, которые были бы достойны касаться вашего слуха!

Лиза – Простите, не поняла...

Разуваев – Всё просто! Проще не бывает... Рано или поздно, верим мы в это или не верим, но наступает момент, когда некая абстрактная любовь к ближнему своему принимает конкретные формы и превращается в страшную силу, которая крутит человеком, как щепкой и ему остаётся либо умереть в муках, либо познать чистое блаженство...

Лиза - Вы меня пугаете…

Разуваев – Постойте! Не уходите! Пожалуйста, останьтесь... Мне надо сказать вам, Елизавета Михайловна, что я люблю вас! Люблю с того самого дня, когда вас увидел! Три года вы каждый день стоите у меня перед глазами! Три года я боялся вам в этом признаться! Боялся испугать вас своими чувствами, себя проверял... Я и с братом-то вашим сошёлся исключительно только ради того, чтобы видеть вас, бывать у вас дома, хоть изредка насладиться вашим присутствием...

Лиза – Я запрещаю вам говорить мне такие вещи!

Разуваев – Нет уж, позвольте я договорю! Сил нет молчать! Я тогда окончательно с ума сойду... Елизавета Михайловна, дайте прикоснуться к вам... Я вас сделаю счастливой... Я смогу это сделать! Ради вас я на всё готов... Станьте моей женой, и я вас озолочу! Я ноги ваши буду целовать... На коленях перед вами стоять буду, каждую вашу прихоть исполню! Полюбите меня... Уедем! Уедем отсюда! Куда хотите... Хоть за границу, хоть к чёрту на рога, хоть в Америку! У меня там родня... Из нищеты вас вытащу, в золоте есть будешь, Лизанька! Обними меня! Поцелуй крепко... И я буду самым счастливым человеком на земле! Лиза... Лиза!

Лиза – Не трогайте меня! Я закричу! Вы слышите меня, безумец, или нет!

Разуваев – Кричите! Всё равно мне! Пусть все знают, мне тогда может легче будет. В себе держать не могу уже это всё... Сил никаких нету!

Лиза – Вы сумасшедший...

Разуваев – Да, сумасшедший! Для того чтобы так любить, надо сойти с ума. Себя забыть! Всех своих родных и близких... Если не полюбите меня, Елизавета Михайловна, то мне только и осталось что в петлю… Нету мне жизни без вас. Нету! Вот ведь какая история... Вы молчите... Ну, что ж... Видать, не судьба... А я-то на что-то надеялся. Хорошо, пусть всё остаётся по-прежнему... Только я больше сюда не приду. Никогда не приду... И вы меня больше не увидите. Прощайте!

Лиза – Постойте! Вы меня не обманываете?

Разуваев – Что?!

Лиза – Я спрашиваю, всё, что вы мне сейчас сказали только что – это правда?

Разуваев – Я не могу вам сказать больше того, что уже сказал...

Лиза – Значит, правда... А вы знаете, Пётр Николаевич, ведь я вас, наверное, смогу полюбить. Да, да, смогу... Не сразу, не сейчас, но смогу. Да и почему бы мне вас не полюбить? Вы не убийца, не злодей... Хотя про вас много нехорошего говорят. Так ведь хорошим-то для всех и невозможно быть. Для кого-то хороший, а для кого-то плохой. Многие люди, по наивности да по глупости, добро и уважительность к себе за слабость принимают, отсюда фамильярность и хамство. Таких, конечно, на своё место ставить надо, окорачивать...  Для кого-то вы всё равно хороший. И для меня...

Разуваев – Елизавета Михайловна!

Лиза – Погодите, Пётр Николаевич, не перебивайте... Я никого ещё не любила, ни один мужчина не касался меня с вожделением и слов мне таких никто никогда не говорил... Вы первый... И должны быть последним. Вот что... Поклянитесь мне страшной клятвой, что никогда не обидите меня, что не бросите, что...

Разуваев – Клянусь! Пусть я потеряю то, что мне дороже всего в жизни, если я нарушу свою клятву! Пусть мне...

Лиза – Всё! Больше ничего не говорите. Я вам верю. А теперь идите, Пётр Николаевич. Оставьте меня, пожалуйста, одну...

Разуваев – Елизавета Михайловна, я сейчас не пойду! Не пойду! Я сейчас летать буду! Я же ведь сейчас на улице каждого встречного целовать буду! Господи! Господи...

Разуваев убегает. Лиза открывает коробочку с кольцом. Появляется Григорий, за ним – Лукерья.

Григорий – Петруччо, поехали на Арбат! А где он? Он, что ушёл?

Лиза – Ты кольцо взял?

Григорий – Что? Какое ещё кольцо? Не знаю я никакого кольца!

Лиза – Наше кольцо! Фамильное! Золотое кольцо с бриллиантом! Всё, что у нас осталось! Оно ещё час назад лежало здесь, в этой коробочке! Где оно?

Григорий – Откуда я знаю, где оно... Может, взял кто. Спроси вон Лукерью...

Лиза – Ты его и взял! Ты! По глазам вижу, что ты! Куда ты его дел?

Григорий – Не брал я ничего! Отстань от меня!

Лукерья – Не стал бы Гришенька колечко это брать, не стал! Не иначе Разуваев его стянул!

Лиза – А ты это видела?! Ты видела? Или огулом вот так на человека любой грех можно повесить? Ты сама-то, Лукерья, что, святая? С иконы сошла? Гришка кольцо взял! Он! В этом доме некому больше!

Григорий – Да что ты ко мне пристала? Откуда я знаю, куда оно делось? Отец поди взял!

Лиза – Ты отца-то хоть сюда не впутывай. В карты проиграл его, да, Гриша? Вот почему ты метался здесь, колоду новую искал. Думал, француза этого самозванного без носков оставить, а наоборот всё вышло? На кон поставил его? За бесценок поди продул?!

Григорий – Иди ты к чёрту, злыдня хромая!

Лиза – Давно бы отсюда ушла, да родителя нашего жалко. Не справится он с тобой. А ты, видать, не успокоишься, пока всё, что вокруг тебя есть не разрушишь... Отцу ничего не говорите про кольцо. Деньги я достану. Сама!

Лиза уходит.

Лукерья – Это что же делается-то? Всё вверх дном перевернул дружок твой, Гришенька! Не человек, а чистая анафема! Чем всё это закончится?

Григорий – Я знаю, чем всё это закончится! Знаю! У меня будет всё! Всё, что я захочу! И деньги... Много денег! Тыщи! По-другому и быть не должно! Господи! Услышь меня! Вытащи меня из этой нищеты... Какую ты от меня хочешь жертву? Только скажи, я всё сделаю для этого... Всё!

Второе действие

Григорий сидит в кресле, грызёт ногти. Заходит Лукерья.

Григорий – Наконец-то! За смертью тебя только посылать! Отнесла?

Лукерья – Фу-у... Дай хоть отдышаться с дороги, Гришенька...

Григорий – Да говори же толком!

Лукерья - Что ж ты на меня, как коршун на лебёдушку накинулся... Отнесла.

Григорий – Что так долго?

Лукерья – На рынок, потому что заходила. Елизавета Михайловна овощей велела купить к обеду да зелени... Укроп, лук, петрушку...

Григорий – Господи! Я от тебя с ума сойду, Лукерья! Что она? Молчит?

Лукерья – Погоди...  Кажись, в сердце жилка стряслась... Натянулась...

Григорий – Я говорю, опять ничего?

Лукерья – Да нет... На этот раз снизошла Любочка до тебя, Гришенька. Вот, письмо передала...

Григорий – Слава Богу! Значит, не сердиться уже. Простила... Давай сюда!

Лукерья – Ты её, Гришенька, не обижай только...

Григорий – Сам знаю! Не учи...

Лукерья ходит. Григорий вскрывает письмо.

Григорий – Что это? Деньги?! Четыреста рублей! Боже! Вот это да! Ай да Любочка! Ай да благодетельница! Теперь я тебя ещё сильнее любить буду!  Вот и записка от неё... Пахнет флёрдоранжем... «Григорий Михайлович! Отвечаю на Ваше десятое письмо...» Да, чёрт возьми, десять писем написал ей, девять – безответных. Но что стоит простая бумага и несколько дурацких стишков на ней в сравнение с четырьмястами рублями! Я бы ей и сто писем написал ради этого! Денежки! «Отвечаю на Ваше десятое письмо. В каждом из них вы пишете, что любите меня без памяти. А мне сдаётся, что любите вы совсем не меня, а папенькины деньги...»  Одно другому не мешает... «Хотя я, конечно, сильно хочу верить в обратное, но вы, во время нашей последней встречи, не дали мне никакой надежды так думать...» Никакой надежды! Я ж ей говорил тогда, что не в себе был от этого самозванного француза Купоросова! Мне тогда вообще не до любви было... Жалко не пристрелил его! «Но я оставляю вам ещё одну возможность доказать мне искренность ваших чувств. Пожертвуйте те четыреста рублей, что я вам в письмо положила на благотворительность нищим в церковь иконы Всех скорбящих радость...» Что?! «Деньги отдайте отцу Владимиру. Сегодня же! Если вы сделаете это, значит, деньги в этой жизни для вас не главное. А ежели вы, Григорий Михайлович, соблазнитесь ими и себе оставите, хотя бы один рубль, знайте, я для вас потеряна навсегда! Я проверю». Ай да Любочка! Ай да благодетельница! Четыреста рублей вот так вот запросто на паперть выложить! На фу-фу пустить! На ладан да на свечи перевести? Ну, уж нет! Или... Да что ж это я?! Совсем что ли от этих денег разум потерял? Ты что же это, баранья голова, ради четырёх сотен готов всё потерять! Всем пожертвовать! Ну уж, нет! Сейчас же в церковь! Пусть всё забирают! Всё отдам! Не жалко!

Заходит Михаил Семёнович.

Михаил Семёнович – Здравствуй, Григорий... Ты разве сегодня не на службе?

Григорий – Так нынче неприсутственный день, папенька. Праздник... Николая Чудотворца славим.

Михаил Семёнович – Да, да... Запамятовал. Лукерья говорила мне... Голова не тем занята. Всё потому, что через неделю опять по закладным платить надо, а чем платить, где взять денег – ума не приложу. Позор-то какой! Хорошо хоть никаких иностранцев в доме не осталось. От кого-то письмо, Григорий?

Григорий – Да так... Старое... Ничего интересного. Пустое... Выкинуть, как раз собирался... (комкает письмо)

Михаил Семёнович – А я, сын, намерился прошение в городскую управу подавать о вспомоществовании. Как-никак всё ж таки не последние люди мы в Москве. Дед твой под Бородино дважды был ранен, и другие заслуги перед Отечеством имеет... Составить бы её только правильно... Григорий, ты с бумагами дело имеешь, поможешь мне?

Григорий – Да, да. Конечно... Только я вот в церковь сходить собрался. Прямо сейчас! Свечку поставить Николаю Чудотворцу.

Михаил Семёнович – Это хорошо, Гришенька! Похвально... Пусть он тебе поможет.

Григорий (апарт) – Сам себе помогу!

Заходит Лукерья.

Лукерья – Батюшка, пришли к тебе. Мужчина такой видный... Второй уж раз приходит. Говорит, с каким-то делом.

Михаил Семёнович – Кто такой... Пойду узнаю, что там за дело...

Переверзев уходит.

Григорий – Вот что, Лукерья. Я сейчас Любочке письмо напишу, так ты его снеси ей. Я быстро… Да смотри сразу-то не уходи, спроси, будет ли ответ. Запомнила?

Лукерья – Запомнила...

Григорий быстро достаёт ассигнации из конверта, одну роняет. Не замечая этого - уходит.

Лукерья – Ох, хоть бы у Гришеньки всё хорошо было, по-Божески чтоб... Любочка-то не испорченная девушка, не избалованная… Чего она такого в Гришеньке нашла, не пойму. Он ведь бешеный... Таких только кнутом усмирить можно. Либо любовью страшной...

Заходит Купидонов.

Лукерья – О! Бомжур явился! Тебе, мил человек, чего здесь надо? Или жизнь не дорога? Да ежели тебя тут Гришенька увидит, опять велит мне за ружьём бежать!

Купидонов – Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Слыхала такую поговорку? Мне в детстве цыганка нагадала, что помру от обжорства, так что иди, давай, зови сюда Гришку своего! У меня к нему разговор есть. Ну, что встала? Иди, зови!

Лукерья – Да ну тебя! Грех на душу брать... Иди-ка ты, батюшка, отсюдова подобру-поздорову, не гневи судьбу...

Купидонов – Зови, говорю!

Лукерья – А чего это ты такой храбрый-то стал? Прошлый раз вылетел отсюда, как хорёк из курятника! Не боишься, что ли Гришеньку?

Купидонов замечает лежащую на полу купюру.

Купидонов – А я, бабушка, только банкиров боюсь. Когда они тридцать процентов годовых дерут. Вот это – страшно. А всё остальное, в сравнение с ними – райский кущи. Зови Гришку!

Лукерья – Тьфу на тебя, анафема! Не захочешь да согрешишь с тобой.

Лукерья идёт к дверям, Купидонов быстро поднимает деньги, появляется Григорий.

Григорий – Вот тебе письмо... Да поторопись! Извозчика возьми! И так я столько времени потерял из-за твоего укропа... Ты?! Лукерья, неси ружьё! Да закрой все двери и окна, чтобы не выскочил отсюда! Подлец! Мерзавец! Свинья!

Купидонов – А я, Григорий Михалыч, никуда от вас бежать и не собираюсь. Я к вам, как вы сами изволите видеть, по собственному желанию пришёл, добровольно.

Григорий – Зачем? За деньгами? За работу я тебе всё равно платить не буду, так как ты самозванец! И в карты ты со мною, как француз играл таким же обманом! Так что не будет тебе никаких денег! Лукерья, кому сказал, тащи сюда ружьё!

Лукерья – Беги, батюшка, отсюдова!

Купидонов – Ежели вы меня, Григорий Михалыч, здесь застрелить изволите, то, во-первых, этапом на каторгу в Сибирь пойдёте, как душегубец, а во-вторых, никогда не узнаете, какую гадость сделал для вас господин Разуваев. Выбирайте!

Григорий – Стой, Лукерья! Выкладывай, Купидонов, что там у тебя, только имей в виду, ни одному твоему слову я не поверю!

Купидонов – Извольте. Воля ваша... Так вот знайте, что это ни кто иной, как господин Разуваев предложил мне стать французом, то есть обманул вас!

Григорий – Обманул? Да... Выходит, что обманул. Ну и что? Сейчас все обманывают! Да и настоящих французов мало в Москве осталось, вот он и решил помочь другу. Лукерья, тащи ружьё!

Купидонов – Погодите! Это ещё не всё! Не всё! Он те деньги, которые вы мне платили, себе забирал! Всё, до последней копейки забирал!

Григорий – Стой, Лукерья! Все деньги забирал, говоришь? И правильно делал! Потому что хреновый из тебя, Купидонов, француз! Прононс не тот... Лукерья, тащи ружьё!

Купидонов – Стой, Лукерья!

Григорий – Не смей командовать в моём доме! Лукерья, ружьё!

Купидонов – А теперь самое главное! Это касается вас лично, Григорий Михалыч!

Григорий – Врёшь ты всё, Купидонов! Ни одному слову твоему не верю... Лукерья, ружьё!

Лукерья – «Отче наш» читай, батюшка, покуда я за ружьём ходить буду...

Лукерья уходит.

Григорий - Ну? Говори, злодей, что там у тебя про меня самое главное!

Купидонов - Знаете, Григорий Михалыч, как господин Разуваев вас за глаза при всех называет?

Григорий – Не интересно! Знать не хочу... Как?

Купидонов - Ослом, пустым местом и придурком! Смеётся при этом нехорошо... И вообще, если хотите знать, дружит он с вами исключительно только ради вашей сестры! Да-с! Сами по себе вы ему не интересны!

Григорий – Что ты сказал?

Купидонов – Я сказал, что вы ему не интересны!

Григорий – Он называет меня ослом?

Купидонов – Так точно! Ослом-с! А ещё пустым местом и...

Григорий – Молчать! Ты врёшь...

Купидонов – Никак нет-с! Клянусь, ей-Богу, я сам слышал! Есть и другие свидетели. Например, титулярный советник Закавыка Модест Ефимыч с Божедомки, околоточный надзиратель Пилигримов...

Григорий – Хватит!

Лукерья приносит ружьё.

Лукерья – Вот тебе ружьё, Гришенька! Только сделай так, чтобы он долго не мучился...

Григорий – Ладно, Купидонов, живи. За то, что глаза мне раскрыл...

Купидонов – Премного вам, Григорий Михалыч, благодарен. Может, ещё рублик накинете за риск?

Григорий – За какой-такой риск?

Купидонов – А за то, что на курок можете нажать, пусть даже и не желая этого. Да и Пётр Николаевич меня не пощадит, ежели прознает про этот наш разговор...

Григорий – Иди отсюда, пока полицию не позвал...

Купидонов – Ну, хоть пятьдесят копеек дайте! Носки себе купить не на что...

Григорий – На тебе двугривенный!

Купидонов – Вы очень добрый человек, Григорий Михалыч! Жё нё ву компран па!

Григорий – Пошёл вон!

Купидонов уходит. Григорий долго молчит.

Лукерья – Гришенька...

Григорий – Чего тебе?

Лукерья – Некогда мне...

Григорий – Ты о чём?

Лукерья – Письмо ты хотел, чтобы я Любочке отнесла. Некогда мне… Обед готовить надо.

Григорий – Письмо? Ах, да... Вот оно. Тогда отдай извозчику... Вот деньги.

Лукерья уходит.

Григорий – Вот оно, значит, как получается! Ай да Пётр Николаевич... За дурака меня держать изволите. Амурный интерес прикрыли своей дружбой! Сунули мне её в рот, как титьку младенцу, а я и рад... Петенька, Гришенька... Нехорошо это! Только я припомню! Я всё припомню. И очень даже скоро, дай срок. Я не Купоросов, чтобы вот так вот об меня ноги вытирать... А пока мне надо это дело сделать. Любочкино... Деньги в церковь отнести... Пусть подавятся! Я потом в сто раз больше отхвачу! В тыщу раз больше... Вот они, денежки... Сто, двести, триста... Триста! А где четвёртая сотня?! Тут же была! В конверте этом лежала! Вот здесь было четыре сотни! Где она?! Куда делась?! Погоди, погоди... Как всё было? Я деньги вытащил из конверта, положил в карман, пошёл к себе писать Любочке письмо... Как же я так, растяпа!

Григорий убегает, возвращается.

Григорий – Нету! Ничего там нету... Как же так? Тогда где? Где?! Неужели я здесь ассигнацию обронил?! И здесь нету... Чёрт!!! Не может быть! Только не это! Купидонов! Рожа твоя мерзкая! Он тут был, он и деньги мои нашёл! Лукерья-то мне сразу отдала бы... Он, злодей! Ещё и пятьдесят копеек у меня выпрашивал, а я ему двугривенный дал! А он паскуда такая сотню мою в кармане своём держал! У-у-у! А теперь ищи ветра в поле! Что же я наделал?!

Заходит Лиза.

Лиза – Гриша, ты не знаешь, где Лукерья?

Григорий – Что?!

Лиза – Я спрашиваю, где Лукерья?

Григорий – Не знаю. Тут была недавно... Лиза!

Лиза – Что?

Григорий – Ты это... Не сердись на меня, сестра. Ты ж знаешь, на меня иногда находит...

Лиза – Да я не сержусь на тебя, Гришенька! С чего ты взял? Я вообще долго сердиться на тебя не могу... А если долго, то хожу и мучаюсь. Ты же мне брат родной! Кровь родная... Мы держаться друг за друга должны крепко-накрепко…

Григорий – Плохо мне сейчас. Сильно плохо... Помоги мне, Лиза!

Лиза – Что такое? О чём ты?

Григорий – Мне сто рублей нужно! По зарез нужно! Так нужно, как ещё никогда не было!

Лиза – Опять ты за старое!

Григорий – Не за старое! Не за старое!! Не говори так! Сейчас всё по-другому! Мне эти деньги в церковь отнести надо! Отцу Владимиру отдать! Я обещал!

Лиза – Вот кому ты обещал, тот пусть за тебя и платит! А у нас лишних денег на твои прихоти нет!

Григорий – Нет?! Нет, говоришь? А ты у него тогда попроси!

Лиза – У кого у него?

Григорий – У Петьки Разуваева у своего, вот у кого! Думаешь, я ничего не знаю! Думаешь, те деньги, что ты три недели назад принесла, из воздуха появились? Он тебе их дал! Он! Втёрся ко мне в доверие, как змей ползучий, в дружбе клялся, а ему, оказывается, ты нужна была! На содержание тебя взял, да? Есть у тебя деньги, есть! Дай мне сто рублей! Или я сейчас же пойду и всё про вас отцу расскажу!

Лиза – Не посмеешь!

Григорий – Ещё как посмею! Дай мне денег!

Заходят Михаил Семёнович и Локтев.

Михаил Семёнович – Елизавета! Григорий! Вот хорошо, что вы здесь вместе. Знакомьтесь! Это – Сергей Анисимович Локтев!

Локтев – Купец первой гильдии. Здравствуйте, барышня!

Лиза – Здравствуйте...

Михаил Семёнович – Сергей Анисимович пришёл ко мне с благородным предложением! Он выкупил наши закладные!

Лиза – Теперь мы будем платить за дом вам?

Локтев – Мне. И если вы этого делать не будете, то ваш дом, молодой человек, станет моим. Со всеми последствиями для вас.

Михаил Семёнович – Но это ещё не всё! Не всё! Поскольку Сергею Анисимовичу нужен этот дом уже сейчас, он предложил мне сделку, и я согласился.

Григорий – Какую сделку?

Михаил Семёнович - Он просто покупает наш дом!

Локтев – За очень хорошие деньги.

Михаил Семёнович – Этих денег хватит, чтобы купить тебе, Гриша, небольшую квартиру, а я с Лизой уеду жить в деревню! Купчую я уже подписал.

Григорий – А деньги где?

Локтев – Залог со мной. Остальные деньги будут завтра. Но я вас не тороплю. Я думаю, вам хватит месяца уладить все необходимые дела... А через месяц, уж не обессудьте, сюда въедет новая хозяйка. Я отписал этот дом своей дочери, в качестве приданого. Современная молодёжь! Не хотят они сейчас жить по домострою, чтобы все вместе, со своими родителям, за одним столом. Подавай им сразу отдельный дом! Своего молодого человека она пока что держит от меня в тайне. Другой бы отец уже кулаком по столу хватил, мол, веди его сюда, показывай! Но я в этом вопросе вполне либерален. Пусть сама выбирает себе мужа. Ей с ним жить, а не мне. Хотя, конечно, надеюсь на её благоразумие. Она у меня послушная и вряд ли выберет себе шалопая, хама и бездельника...

Заходит Лукерья.

Лукерья – Гришенька, там к тебе барышня твоя приехала...

Григорий – Скажи ей, что меня здесь нет!!! Господин Локтев, простите за прошлый раз... Не в себе был. Не понимал, что говорю... Умоляю, дайте мне сто рублей в счёт стоимости дома! Пожалуйста, не отказывайте мне! Я вам по гроб жизни обязан буду! Только сто рублей! Что вам стоит? Прошу вас!

Михаил Семёнович – Григорий! Ты в своём уме?! Перестань!

Григорий – Только сто рублей...

Локтев достаёт деньги и отдаёт их Григорию.

Григорий – Спасибо! Спасибо, спасибо...

Григорий убегает.

Михаил Семёнович – Не понимаю, что на него нашло...

Локтев – С некоторыми молодыми людьми такое бывает...

Появляется Любочка, за ней – Лукерья.

Лукерья – Я Гришенькины слова ей передала, что, мол, нету его тут... Так её разве удержишь!

Любочка – Папа?! Что ты здесь делаешь?

Локтев – Покупаю этот дом. А что здесь делаешь ты?

Любочка – Я? Я пришла к Григорию Михайловичу... Пришла вернуть ему кольцо.

Михаил Семёнович – Какое кольцо?

Любочка – Вот это. Он продал мне его за пять рублей...

Михаил Семёнович – Что?! За пять рублей?! Золотое кольцо с бриллиантом за пять рублей?!

Любочка – Просто у меня в тот момент с собою больше не было, а Гришеньке очень деньги были нужны... А сейчас я его возвращаю.

Локтев – Гришеньке?! Ты сказала Гришеньке?

Любочка – Ну, да... А что, его и в самом деле здесь нет?

Михаил Семёнович – Елизавета, ты тогда принесла мне деньги?! Сказала, что вот за это кольцо! Что это были за деньги? Где ты их взяла? Кто тебе их дал?

Любочка – Мне кто-нибудь скажет, где Гриша?

Локтев – Сын господина Переверзева вот только что попросил у меня сто рублей и сразу же ушёл...

Любочка – Что?! Папа, ты дал ему сто рублей!?

Михаил Семёнович – Сергей Анисимович, прошу меня простить – дела семейные! Завтра – милости прошу, в любое время. Лукерья, предложи чаю барышне! Елизавета, немедленно иди за мной!

Переверзев и Лиза уходят.

Лукерья – Нету у нас боярышника! Весь мыши съели...

Уходит следом за ними.

Локтев – Так у тебя что, отношения с этим Григорием, дочь?

Любочка – Отношения...

Локтев – Любишь его поди?

Любочка – Да!

Локтев – А он тебя?

Любочка – Говорит, что любит... Так хотелось в это верить. Но сейчас уже не знаю...

Локтев – Моё мнение тебя интересует?

Любочка – Да. Но не сейчас...

Локтев – Я очень надеюсь на твоё благоразумие, дочь...

Любочка – Я знаю.

Заходит Лукерья.

Лукерья – Вот вам, барышня, чай с крыжовенным вареньем.

Любочка – Спасибо...

Локтев – Мне пора...

Любочка - Я подожду его здесь, папенька...

Локтев уходит.

Лукерья – Гришенька-то сильно мучился... Ходил по дому, словно тень. А как письмо-то нынче от вас принесла ему, он так обрадовался, что у него аж руки затряслись, когда квонкверт брал... Прям-таки весь расцвёл. Я ещё перекрестилась, мол, ну слава Богу. А потом к нему пришёл самозванный француз и всю радость-то ему испортил…

Любочка – Купидонов, что ли?

Лукерья – Он самый... Гришенька опять меня за ружьём гонял. Но убивать не стал. Пожалел, видать... Сердце у него доброе.

Забегает Григорий.

Григорий – Любочка, я успел! Я всё сделал, как ты велела! Только что все деньги отдал отцу Владимиру! Ровно четыреста рублей! Все до копейки! Вот и расписку взял у него, на всякий случай... Вот она! Четыреста рублей...

Лукерья – А Любочка кольцо тебе, Гришенька, вернула... Которое ты ей за пять рублей продал.

Григорий – Кольцо?! Зачем? Отец был при этом? Он видел?

Лукерья – Он его и забрал... Пойду я. Дел много...

Лукерья уходит.

Григорий – Да Бог с ним, с кольцом с этим... Семь бед – один ответ! Перед отцом отвечу... Вернули вы его, Любочка, потому что, видать, не могли иначе... Я понимаю... Потому что неправильно это! Потому что не только каждая вещь свою цену иметь должна, но и каждый человек! А я в глазах ваших, видать, уже настолько обесценился, что мне уже больше и претендовать-то не на что...

Любочка – Скажите мне, Григорий Михайлович, только честно. Вы из тех четырёхсот рублей, что я вам в письме передала, ничего себе не оставляли?

Григорий – Я?! Да упаси Боже, ежели я себе хотя бы копейку оттуда взял! Клянусь всеми святыми!

Любочка – Клянётесь?

Григорий – Клянусь!

Любочка – А сто рублей тогда, зачем у моего отца взяли?

Григорий – У кого?!  У вашего отца?! Боже...

Любочка – Прощайте!

Григорий – Нет! Нет!!! Постойте, Любочка! Не уходите! Пожалуйста, не уходите... Я обманул вас! Каюсь! Каюсь!!! Но это не по моей вине, не по моей! Клянусь вам! Я не виноват... Купидонов злодей, будь он проклят! Любочка, я всё расскажу, всё! Когда я деньги из конверта доставал, сотня одна, будь она неладна, выпала! Выпала! Я сразу к себе ушёл письмо вам писать, а тут Купидонова принесло, как на грех. А когда я спохватился, его уже и след простыл! Он её взял, он, больше некому! Клянусь! Верьте мне, Любочка! Я люблю вас... люблю...

Любочка – И я вас люблю...

Григорий – Люба!!!

Любочка – Нет, Григорий Михайлович, не надо! Не сейчас! Я вам верю, но вы всё-таки обманули меня. Завтра...

Григорий – Что завтра?

Любочка – Завтра в семь часов вечера приходите к нам домой на Пятницкую, двадцать два. Я хочу познакомить вас с моими родителями. Не опаздывайте...

Любочка уходит.

Григорий – Пронесло! Господи, спасибо тебе! Поверила... Поверила! Вот уж никак не ожидал! Вот так фортель! Ну и тестюшка мне достался... Из огня да в полымя! Зато богатый, а это главное! Тише воды, ниже травы буду... Затаюсь до поры до времени. С деньгами-то уж я развернусь! Может, во мне предприниматель спит, капиталист... Своё дело открою! «Переверзев и компания!» «Переверзев и сыновья!» Хозяином стану! А службу по боку.  Пусть другие себе штаны протирают! На чужого дядю работать больше не буду!

Появляется Разуваев.

Разуваев – Здравствуй, Григорий!

Григорий – День добрый...

Разуваев – А что такой пасмурный? На улице солнце полыхает, а у тебя здесь тучи грозовые ползают. Опять с отцом из-за пустяков повздорили?

Григорий – Да нет, Пётр Николаевич. С отцом у меня всё будет хорошо-с...

Разуваев – А что так официально, Гришенька? Я, чай, не обер-прокурор Святейшего Синода. Передо мной поклоны бить не надо... Случилось что? Кроме того, что ты, наверное, скоро будешь зятем у этого купчины Локтева.

Григорий – Уже знаешь?

Разуваев – Не велика тайна. Любочка навстречу мне попалась, глаза аж светятся.  Пришлось отвернуться... Первая в Замоскворечье невеста! Об этом все дворняги знают... Сам же мне об этом говорил. Гришенька...

Григорий – Да-с. Говорил-с! И, представьте себе, вытянул я, господин Разуваев, счастливый лотерейный билет! Один на сто тысяч населения-с! И расцениваю я это, как подарок судьбы! По заслугам и награда-с! Да-с!

Разуваев – Хватит ума удержать-то это счастье, Гришенька?

Григорий – Не Гришенька! Не Гришенька!!! А Григорий Михайлович Переверзев! И намёки ваши оставьте для себя-с! Я вам не осёл и не пустое место-с!

Разуваев – Это ещё доказать надо.

Григорий – Но это ещё не всё! Поскольку ваше присутствие здесь плохо сказывается на здоровье моего отца, вам отказано в посещении этого дома! И все ваши, так называемые, виды на Елизавету Михайловну можете оставить за порогом! Она вам не пара. Не пара! Забудьте её! И, вообще, она скоро уезжает отсюда в деревню жить! Подальше от таких, как вы!

Разуваев – Гришенька, а ты ещё больший дурак, чем я думал.

Григорий – Извольте выйти вон!

Разуваев – Ах, ты тля! Ты своей пустой жизнью распоряжайся, а в чужие не лезь! Не тебе решать, что и кому за порогом оставлять. И если ты, Гришенька, встанешь у меня на пути, я тебя, как навозного жука перееду. Счастье твоё, что ты брат Елизаветы Михайловны, иначе лежал бы уже в какой-нибудь подворотне с проломленной головой! Ты что же думаешь, что я всегда такой, как с тобою всё это время, а? Да я тебя, гниду, терпел, и дурь твою переносил, только ради неё, ради Лизы! А ты ногтя её не стоишь. Пустое место! И оно ещё будет указывать мне, что мне делать и кого мне любить? Мне только пальцем стоит пошевелить и никакой свадьбы у тебя с Любочкой не будет! Это я тебе обещаю! Ты понял?

Григорий – Лукерья! Лукерья!!! Убивают! Зови полицию... Караул!

Забегает Лиза.

Лиза – Пётр Николаевич, немедленно отпустите моего брата!

Разуваев – Здравствуйте, Лизанька! Здравствуйте, солнышко моё весеннее! Не обращайте внимания... Это у нас игра такая с Гришенькой – кто кого пересилит. Только я, как ни стараюсь, а брата вашего побороть не могу. Вёрткий он, больно... Извивается, как уж на сковородке. Вставай, Григорий. Чего разлёгся? Ты всё запомнил, дружок?

Григорий – Всё... На всю жизнь запомнил. Я ничего не забываю...

Григорий уходит.

Лиза – Что это с ним? Так посмотрел, словно враг перед ним стоял.

Разуваев – Да Бог с ним... Лиза! Три дня тебя только не видел, а кажется, что все три года! Дай посмотрю на тебя поближе, в глаза твои бездонные окунусь, потеряюсь в ресницах твоих, утону в волосах... Какая ж ты красивая! У меня аж сердце заходится от твоей близости!

Лиза – Петя, кто ж тебя словам таким научил? Откуда ты их только берёшь? Так мне сладко становится, когда слышу их! Даже не верится, что это про меня... Следом за тобою про себя повторяю слова твои, словно молитву. Вот если б все люди только такими словами молились, друг к другу обращались и к Богу! Эти слова от любви, а Бог – есть любовь! Ведь так, милый?

Разуваев – Так! Всё так, Лизонька!

Лиза – А у нас новости...

Разуваев – Какие, солнце моё?

Лиза – Купец Локтев дом наш купил, да ещё и закладные за него оплатил... На дочь свою отписал его уже. На Любочку... Папенька хочет в деревню уезжать. Насовсем... И чтобы я с ним. А я не поеду! Я буду там, где будешь ты, Пётр Николаевич! Да, и ещё... Любочка кольцо вернула, которое ей братец мой за пять рублей продал... То самое, что я в ломбард должна была отнести. Отец сразу ко мне – где взяла деньги? Ничего ему о тебе не сказала... Повтори мне ещё, как ты меня любишь... А я глаза закрою и буду тебя слушать, слушать... И не верится, что у меня теперь есть столько любви и нежности... Твоей любви и твоей нежности, милый! А я тебе, кажется, тоже полюбила... Даже не ожидала, что это произойдёт так скоро! Это такое ощущение невыразимое, сладкое... Нет, я всё-таки попробую найти слова, чтобы его передать. Я... тебя… люблю!

Разуваев – Скажи это ещё, Лиза!

Лиза – Я… тебя...

Появляется Лукерья, за ней – Михаил Семёнович и Григорий.

Лукерья – Вот он, батюшка! Вот он, анафема рода человеческого! Голубку нашу совращает, злодей!

Михаил Семёнович – Господин Разуваев, отойдите от моей дочери! Оставьте её в покое! Ей не место рядом с таким человеком, как вы!

Лиза – Папенька!

Михаил Семёнович – Я запрещаю вам появляться в моём доме! Вы, милостивый государь, пробравшись сюда, решили одурманить и совратить это чистое, ангельское создание! Немедленно уходите отсюда!

Лиза – Папенька, Пётр Николаевич, совсем не такой, каким вы себе его представляете! Он не заслуживает такого с ним обращения!

Михаил Семёнович – Помолчи, Лиза! Ты не имеешь права защищать его! Ты ещё слишком молода, чтобы разбираться в таких людях! А я на своём веку достаточно повидал подобных типов! Вы слышите, что я вам говорю? Немедленно уходите из моего дома!

Разуваев – Не из вашего, Михаил Семёнович, уже не из вашего...

Михаил Семёнович – Я сказал вон!

Разуваев – Елизавета Михайловна, я прощаю этому человеку всё, что он здесь наговорил в отношении меня, только по одной причине – он ваш отец...

Разуваев уходит.

Лиза – Пётр Николаевич! Я не хочу, чтобы вы уходили! Пожалуйста, останьтесь...

Михаил Семёнович – Успокойся, Лизочка! Не плачь, не плачь... Он не заслуживает твоих слёз! Ты для него всего лишь игрушка! Он попользуется тобой, твоей молодостью, неопытностью и через полгода забудет. Только сердечко твоё разобьёт... Мы скоро уедем в деревню, в глушь сельскую, от соблазнов городских подальше. Там покойно и благостно. Крыжовник, пчёлки... И забудешь там этого человека навсегда...

Лиза – Уходите...

Михаил Семёнович – Что?!

Лиза – Я сказала, уходите! Оставьте меня! Я не хочу вас видеть, папенька! Езжайте в свою деревню с пчёлками и крыжовником и живите там, как хотите! Но только без меня. А я останусь с этим человеком, которого люблю!

Михаил Семёнович – Что?! Нет!

Лиза – Да! Да! Вы, папенька, толи сами никогда не любили? А если так, то вы и не поймёте никогда, что это за сила такая, когда всё, что вокруг тебя, внутри тебя заполняется одним-единственным человеком и он становится для тебя воздухом, небом, землёю, всем! А вы говорите крыжовник...

Михаил Семёнович – Ты дочь моя! И должна слушаться отца своего!

Лиза – Нет, папенька! В чём-то должна, но не в этом... К этому вы не имеете никакого отношения. Это выше вас!

Михаил Семёнович – Лиза! Если ты останешься с этим человеком, не будет тебе счастья в жизни! Не будет!

Лиза – А у меня, папенька, никогда его и не было. Я только сейчас узнала, что это такое... И никто и ничто не заставит меня теперь отказаться от этого счастья! Я даже мечтать об этом не смела! Не обижайся на меня, но только завтра я уйду к Петру Николаевичу и останусь у него навсегда. Навсегда...

Михаил Семёнович – Не будет этого! Не будет! Прокляну!!!

Лиза – Проклинайте... Мне уже всё равно. Не хочу вас всех больше видеть...

Лиза уходит.

Михаил Семёнович – Ты его привёл в наш дом, Григорий, ты!

Григорий – Нет, папенька. Всё не так... Пётр Николаевич появился здесь исключительно только ради вашей дочери. Она ему нужна была, а не я. Доподлинно знаю... Он и меня обманул. Момент для себя выбирал... И выбрал. Это он ей деньги дал! Он! А вы этими деньгами его пользовались... А теперь он ещё и Лизу уведёт.

Михаил Семёнович – Не бывать этому! Раньше я убью его! Грех на душу возьму, но дочь свою ему не отдам...

Михаил Семёнович уходит.

Григорий – А ведь, пожалуй, и в самом деле убьёт... Лукерья! Лукерья!!!

Заходит Лукерья.

Лукерья – Чего тебе, Гришенька?

Григорий – Сходи к Лизе в комнату и возьми какие-нибудь бумаги, на которых её рукой было б что-нибудь написано... Да так возьми, чтобы она этого не видела.

Лукерья – Зачем?

Григорий – Не твоего ума дело... Иди!

Лукерья уходит.

Григорий - Неправда ваша, господа! Что вы, вообще, обо мне знаете? Вы думаете Григорий Переверзев ноль, пустое место? Нет! Я страшный человек! Я такое могу с вами сделать, что вы на коленях передо мною ползать будете, о пощаде умолять! А я ещё покуражусь над вами над всеми, посмеюсь в лицо! Я всё помню. Ничего не забываю. Последняя взятка будет за мною!

Приходит Лукерья.

Григорий – Принесла?

Лукерья – Принесла... Гришенька, ты чего задумал-то?

Григорий – Погоди, не мешай...

Григорий что-то пишет, копируя почерк Лизы. Письмо кладёт в конверт.

Григорий – Найди извозчика и пусть он отвезёт это письмо, куда надо. Адрес на конверте...

Лукерья – Кому это?

Григорий – Кому? Ангелу хранителю!

Лукерья – Да разве ж на извозчике до него доберёшься?

Григорий – Иди уже...

Григорий уходит. Вечер. Заходит Михаил Семёнович.

Михаил Семёнович – Раньше надо было забрать её отсюда, раньше... Да уж, видать, поздно. Словно подменили. Вниманием-то к себе она не избалована... Поманил её срамными словами первый встречный, а она, бедная, и поверила, и раскрылась всей душою своею… Я не углядел! Я виноват!

Заходит Лукерья. Зажигает свечи.

Михаил Семёнович – Холодно-то как сегодня... Через три дня лето, а на улице, словно в октябре...

Лукерья – В добре, батюшка, в добре... В нём спасение. А вот ежели человек со злобою родился? Вот передалась она ему либо от отца, либо от матери. Ему, как быть? Он, может, и рад бы с добром жить, да не знает, как. Живёт и мучается, потому что нету у него внутри места для добра...

Заходит Григорий.

Михаил Семёнович – Это верно – нету... А что мне ещё тогда остаётся делать? Спокойно смотреть, как мою дочь в преисподнюю тащат? Лукерья, с завтрашнего дня все ключи от дома у меня храниться будут, покуда в деревню не уедем! Дочери моей ключей не давать! Проходимца этого в шею гнать от порога!

Лукерья – А и то верно... Ничего! Посидит четыре недели взаперти, зато потом спасибо скажет...

Григорий – Слышал я тут краем уха, что Разуваев через два дня в Америку уезжает. Он уж и недвижимость всю свою в Москве продал... Так вот что я вам, папенька, скажу... Коли вы ему такой публичный афронт устроили, и дали ему понять все его перспективы относительно Лизы, то ему ничего не остаётся, как её выкрасть!

Михаил Семёнович – Что сделать?!

Григорий – Похитить. Может, нынче вечером и...

Михаил Семёнович – Как?! Не посмеет!

Григорий – Посмеет! Господин Разуваев и не на такое способен.

Михаил Семёнович – И что, Лиза с ним пойдёт?!

Григорий – Думаю, что с радостью.

Михаил Семёнович – Нет! Не бывать этому! Лукерья! Двери и ставни все закрыты?

Лукерья – Что, батюшка?

Григорий – Вы, папенька, удержать Лизу всё равно не сможете. Если только в кандалы её не заковать... Молодые девушки от любви просто с ума сходят. Вот и она сошла... Поэтому мы, папенька, по-другому сделаем. Пусть он приходит...

Михаил Семёнович – То есть, как пусть приходит?! Как пусть приходит?!

Григорий – А так! Что обычно делают добропорядочные граждане, если в их дом забираются воры и разбойники, а? Защищаются! Это их полное право. Вот и мы будем защищаться от воров и разбойников!

Заходит Лиза.

Лиза – Добрый вечер... Я, папенька, повечерять с вами не смогу...

Михаил Семёнович – А что так?

Лиза – Чувствую себя нехорошо. Да и нога разболелась сильно...

Михаил Семёнович – Может, ждёшь кого? А нам сказать не хочешь, а?

Лиза – Жду...

Михаил Семёнович – Кого? Поди своего разбойника?

Лиза – Завтрашний день жду... Скорей бы уж. Спокойной ночи.

Лиза уходит.

Григорий – Спокойной ночи...

Михаил Семёнович – Замыслили они что-то... Не верю ей! И нога тут не при чём... Смотри-ка ты, разболелась ни с того ни с сего... Пойду за ружьём!

Михаил Семёнович уходит.

Лукерья – Пошла я спать... Притомилась за день. Чего-то я ключей от входных дверей не нашла...

Григорий – Сам закрою...

Лукерья – Свеча что-то едва горит, того гляди погаснет... Другую, может, принести?

Григорий – Не надо! Иди, спи... Постой! Записку отправила?

Лукерья – Да...

Григорий – Хорошо...

Лукерья – Только он мне её обратно вернул.

Григорий – Кто?

Лукерья – Извозчик. Сказал, никого дома не было... Пошла я, Гришенька, спать...

Лукерья уходит.

Григорий – Чёрт, чёрт, чёрт... Всё насмарку! Как будто почувствовал, злодей! Чутьё какое у него...

Слышно, как открывается дверь. Григорий задувает свечу. Тишина. Раздаётся выстрел. Загорается свеча. Стоит Любочка, на груди у неё расплывается кровавое пятно. Михаил Семёнович роняет ружьё.

Григорий – Нет! Не-е-т! Любочка... Любочка! Любочка!!!

Любочка – Михаил Семёнович, вы зачем меня убили?

Григорий – Ты почему сюда пришла, Люба?! Зачем?! Кто тебя сюда звал?!

Любочка – Ты ж меня и позвал...

Григорий – Я тебя не звал?! Не звал...

Любочка – Как же ты меня не звал, Гришенька? А записка...

Григорий – Какая записка?!

Любочка – Ту, что днём мне прислал. А потом в любви мне признался... Вот я и пришла… Не стала завтра дожидаться...

Появляются Лиза и Лукерья.

Михаил Семёнович, стоящий как в столбняке, валится на пол.

Лиза – Папа!!!

Григорий – Что я надел?! Зачем?! Зачем... Любочка!!! Прости меня... Прости меня! Всё кончено… Всё кончено... всё кончено… всё кончено...

Любочка – Гришенька...

Конец