АНТОНИО БУЭРО ВАЛЬЕХО

 

В ПЫЛАЮЩЕЙ ТЬМЕ

EN LA ARDIENTE OSCURIDAD

Драма в трех действиях

 

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

ЭЛИСА.

АНДРЕС.

ПЕДРО.

ЛОЛИТА.

АЛЬБЕРТО.

КАРЛОС.

ХУАНА.

МИГЕЛЬ.

ЭСПЕРАНСА.

ИГНАСИО.

ДОН ПАБЛО.

ОТЕЦ ИГНАСИО.

ДОНЬЯ ПЕПИТА.

СТУДЕНТЫ.

 

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

 

Курительная в современном учебном заведении — полуоткрытое место, удобное для встреч в хорошую погоду. Слева на заднем плане — широкая дверь, ведущая на террасу. В глубине видна балюстрада террасы, за которой расположена невидимая зрителю спортивная площадка. Сразу за балюстрадой — ряд деревьев с пышными, раскидистыми кронами, придающими окружающему таинственную прозрачность подводного мира. На легком бетонном основании — стеклянная стена, отделяющая террасу от сцены; в стене — широкий дверной проем. На переднем плане, слева — журнальный столик, окруженный креслами и стульями. В центре, в глубине — софа, столик и два кресла возле него. Справа — еще один столик и кресло. На всех трех столиках — пепельницы. Стеклянная стена под прямым углом уходит за левую кулису, образуя вход с галереи. В стене справа — дверь.

Восемь изысканно одетых студентов и студенток удобно и непринужденно сидят в креслах; некоторые из них курят. Несмотря на веселый и жизнерадостный вид, что-то в их облике сразу настораживает; присмотревшись, мы замечаем, что все они слепые. Некоторые носят темные очки, несомненно, чтобы скрыть от окружающих свою слепоту, а в кругу своих это, возможно, всего лишь кокетство. Все они молоды и, по-видимому, счастливы; чувствуют себя уверенно, решительно встают и легко ходят, почти без колебаний и ошибок ориентируясь в пространстве. Их поведение порой настолько нормально и естественно, что заставляет забыть об их физическом недостатке, и лишь одно выдает сразу: они никогда не смотрят в лицо собеседника.

КАРЛОС и ХУАНА сидят в креслах слева. Он крепкий, жизнерадостный юноша с приятной и выразительной внешностью. На нем светлый элегантный костюм, крахмальная сорочка. Она красивая и нежная девушка. В кресле справа сидит ЭЛИСА — девушка ничем не выделяющаяся, с открытым, простым и ясным характером. На софе сидят студенты АНДРЕС, ПЕДРО и АЛЬБЕРТО, а рядом с ними, в креслах, студентки ЛОЛИТА и ЭСПЕРАНСА.

 

ЭЛИСА (нетерпеливо). Мальчики, который час?

 

Все весело смеются, словно заранее ждали этого вопроса.

 

Не понимаю, чего вы смеетесь? Разве нельзя спросить, который час?

 

Смех усиливается.

 

Ладно. Я умолкаю.

АНДРЕС. Недавно пробило половина одиннадцатого.

ПЕДРО. А открытие нового учебного года в одиннадцать.

ЭЛИСА. Я вас спрашиваю, не пробило ли уже без четверти одиннадцать?

ЛОЛИТА. Ты уже третий раз об этом спрашиваешь.

ЭЛИСА (раздраженно). Ну так пробило или нет?

АЛЬБЕРТО (шутливо). Ах, мы не знаем...

ЭЛИСА. Какие вы противные!

КАРЛОС (с иронией). Довольно. Оставьте ее в покое, бедняжку.

ЭЛИСА. Никакая я не бедняжка!

ХУАНА (ласково). Нет, Элиса, три четверти еще не пробило.

 

Через широкую дверь в стеклянной стене входит МИГЕЛЬ, совсем юный, жизнерадостный студент. Он носит темные очки, ибо сознает, что его живость неприятно контрастирует с незрячими глазами.

 

АНДРЕС. Успокойся. Ты же прекрасно знаешь, что Мигелин всегда является в последнюю минуту.

ЭЛИСА. А разве кто-нибудь интересуется Мигелином?

МИГЕЛЬ (с шутливой обидой). Если никто не интересуется Мигелином, я сейчас заплачу.

ЭЛИСА (резко вставая). Мигелин! (Бросается к нему в объятия.)

 

Все дружески приветствуют вновь пришедшего. За исключением Карлоса и Хуаны, все встают, чтобы пожать ему руку.

 

АНДРЕС. Боже, Мигелин!

ПЕДРО. Наконец-то!

ЛОЛИТА. Он всегда точен!

ЭСПЕРАНСА. Ну, как отдохнул?

АЛЬБЕРТО. Как дела?

 

Мигель, не выпуская из объятий Элису, решительно направляется к софе.

 

КАРЛОС. Не забыл нас еще?

МИГЕЛЬ. Карлос! (Подходит пожать ему руку.) А Хуана, конечно, рядышком.

ХУАНА. Ты угадал. (Пожимает ему руку.)

МИГЕЛЬ (снова обнимая Элису). Уф! Думал, уж не успею к открытию. Да, ребята, отлично провел время, отлично. (Садится на софу рядом с Элисой.)

 

Андрес пристраивается рядом с ними, и все садятся.

 

Ох, как мне хотелось снова побыть с вами! Улица есть улица, друзья мои. Ведь только здесь можно дышать! Как вошел, сразу трость привратнице! “Я не опоздал?” “Нет, осталось еще двадцать минут”. “Хорошо”. Справа, слева приветствуют... “Мигелин!” “Мигелин уже здесь!” Разумеется, иначе и быть не может, я ведь очень важная персона.

 

Все смеются.

 

ЭЛИСА (приняв его слова всерьез). Хвастун!

МИГЕЛЬ. Спокойно. Не прерывать. Я продолжаю: “Мигель, ты куда?” “Мигель, Элиса на террасе...”

ЭЛИСА (сильно смутившись, щиплет его). Дуралей!

МИГЕЛЬ (кричит). Ай!

 

Все смеются.

 

Я продолжаю. “Как, куда я иду? К друзьям, в наш уголок”. И вот я перед вами. (Вздыхает.) Ладно. А почему мы не идем в актовый зал? (Собирается встать.)

ЛОПЕС. Да будет тебе. У нас еще полно времени.

АНДРЕС (останавливает Мигеля). Расскажи, расскажи, как провел каникулы.

ЭСПЕРАНСА (хлопая в ладоши). Да, да, расскажи.

ЭЛИСА (сердито и тоже хлопая в ладоши). Да, да, расскажи девочке.

ЭСПЕРАНСА (удивленно). Что ты этим хочешь сказать?

ЭЛИСА. Ничего. Просто, что я тоже умею хлопать в ладоши.

 

Студенты смеются.

 

ЭСПЕРАНСА (задается). Тоже мне!..

МИГЕЛЬ. Успокойся, Элиса. Все хотят, чтобы я рассказал им о своих каникулах. Ну так слушайте внимательно.

 

Юноши удобней усаживаются в креслах, предвкушая нечто забавное. Мигель иронически улыбается.

 

ПЕДРО. Ну, давай же!

МИГЕЛЬ. Внимание. (Смеясь.) Однажды беру я свою трость, чтобы выйти на улицу, и... (Внезапно смолкает. с удивлением.) Вы ничего не слышите?

АНДРЕС. Продолжай и оставь шутки!

МИГЕЛЬ. Да я не шучу! Говорю вам, что я слышал какой-то странный стук. Как будто трость...

ЛОЛИТА (смеется). Твоя, наверное; тебе, должно быть, все еще слышится стук твоей трости.

ЭЛИСА. Продолжай...

АЛЬБЕРТО. Нет он не шутит. Правда, стук трости.

ХУАНА. Я тоже слышу.

 

Все прислушиваются. Справа, постукивая тростью о пол, с выражением легкого испуга на лице появляется ИГНАСИО. Это очень худой, серьезный, задумчивый юноша, несколько неряшливо одетый: воротник рубашки расстегнут, узел галстука сполз вниз, причесан небрежно. Одет он на протяжении всей пьесы не по сезону — во все черное. Сделав несколько нерешительных шагов, останавливается.

 

ЛОЛИТА. Как странно!

 

Игнасио вздрагивает и отступает на шаг.

 

МИГЕЛЬ. Ты кто?

 

Игнасио боязливо поворачивается, собираясь вернуться назад. Затем передумывает и быстро направляется через сцену налево.

 

АНДРЕС. Ты не отвечаешь?

 

Игнасио наталкивается на кресло, в котором сидит Хуана. Протягивает вперед руку и дотрагивается до руки Хуаны.

 

МИГЕЛЬ (поднимаясь). Подожди. Не уходи. (Подходит и ощупывает его.)

ХУАНА (с беспокойством). Он взял меня за руку... Я его не знаю.

 

Игнасио выпускает ее руку. Мигель берет его за локоть.

 

МИГЕЛЬ. Я тоже.

 

Андрес встает и, подойдя, берет незнакомца за другую руку.

 

ИГНАСИО (в испуге). Отпустите меня.

АНДРЕС. Что ты тут ищешь?

ИГНАСИО. Ничего. Отпустите меня. Я... Я несчастный слепой.

ЛОЛИТА (смеясь). Ну, Мигель, у тебя появился соперник.

ЭСПЕРАНСА. Соперник? Учитель!

АЛЬБЕРТО. Должно быть, это какой-то шутник с первого курса.

МИГЕЛЬ. Дайте-ка я с ним потолкую. Как ты сказал, кто ты?

ИГНАСИО (с испугом). Слепой.

МИГЕЛЬ. Ах, бедняжка, бедняжка! Разрешите перевести вас на противоположный тротуар?

 

Студенты надрываются от смеха.

 

Пошел прочь, идиот. Ступай, смеши ребят с твоего курса.

АНДРЕС. В самом деле слишком дурная шутка. Ну, уходи отсюда.

 

Они толкают Игнасио, и он отступает на просцениум.

 

ИГНАСИО (срывающимся голосом, готовый заплакать). Да говорю вам, я слепой!

МИГЕЛЬ. Ну и крепко заучил ты это словечко! Вон отсюда!

 

Они угрожающе наступают на него, Альберто встает.

 

ИГНАСИО. Да вы что, не видите, что ли?

МИГЕЛЬ. Как ты сказал?

 

Хуана и Карлос, тихо обсуждавшие между собой инцидент, вступают в общий разговор.

 

КАРЛОС. Друзья, думаю, мы с вами совершаем большую ошибку. Он говорит правду. Садитесь.

МИГЕЛЬ. Вот те раз!

КАРЛОС (приближаясь вместе с Хуаной к Игнасио). Мы тоже... как ты говоришь... слепые.

ИГНАСИО. Вы?

ХУАНА. Да, мы все. Разве ты не знаешь, где находишься?

 

Элиса берет растерявшегося Мигеля под руку. Студенты тихо переговариваются между собой. Андрес и Педро снова садятся. Все слушают.

 

ИГНАСИО. Да, знаю. Но никак не верится, что все вы... такие же... как я.

КАРЛОС (с улыбкой). Почему?

ИГНАСИО. Да вы же так уверенно ходите. И разговариваете со мной, будто меня видите.

КАРЛОС. Ты тоже скоро этому научишься. Ты новенький, да?

ИГНАСИО. Да.

КАРЛОС. Ты один пришел?

ИГНАСИО. Нет. Мой отец остался в кабинете директора.

ХУАНА. И тебя пустили одного?

ИГНАСИО. Директор сказал, чтобы я не боялся ходить по зданию. Отец сначала не соглашался, но дон Пабло сказал, что так будет лучше.

КАРЛОС (покровительственно). И в самом деле, лучше. Ты не бойся.

ИГНАСИО (гордо). А я и не боюсь.

КАРЛОС. Все, что сейчас произошло, не стоит и выеденного яйца. Мигелин просто слишком вспыльчив.

МИГЕЛЬ. Прости, друг. Это все из-за дона Пабло.

АЛЬБЕРТО (смеясь). Педагогика.

МИГЕЛЬ. Вот именно. С самого начала решили применить к тебе свою педагогическую систему. Не бойся, ты еще не раз встретишься с этой сеньорой.

 

Мигель с Элисой направляются к креслам направо, садятся в них и интимно беседуют.

 

КАРЛОС. На этот раз достаточно. Если хочешь, мы проводим тебя до директорского кабинета.

ИГНАСИО. Спасибо. Я сам знаю, как туда дойти. Прощайте. (Делает несколько шагов в глубь сцены.)

КАРЛОС (спокойно). Нет, не знаешь... там выход. (Дружески берет его под руку и поворачивает направо. Пассивно, опустив голову, Игнасио позволяет вести себя.) Хуана, подожди меня здесь. Я сейчас вернусь.

ХУАНА. Хорошо.

 

Справа входят ОТЕЦ Игнасио и ДОН ПАБЛО, директор учебного заведения. Отец Игнасио обеспокоен, он ищет своего сына. Это преждевременно состарившийся, утомленный человек, одетый с тщательностью мелкого служащего. Дон Пабло, улыбающийся и спокойный, следует за ним; это человек лет пятидесять, с седыми висками, не утративший некоторой юношеской свежести. Одет он просто и элегантно. Носит темные очки.

 

ОТЕЦ. Игнасио здесь.

ДОН ПАБЛО. Я же говорил вам, что мы его скоро найдем. (Улыбаясь.) И к тому же в хорошей компании. Добрый день, мальчики.

 

При звуке его голоса все студенты встают.

 

СТУДЕНТЫ. Добрый день, дон Пабло.

 

Отец подходит к Игнасио и ласково, но робко берет его под руку. Игнасио не трогается с места, словно это прикосновение ему неприятно.

 

КАРЛОС. Мы уже познакомились с Игнасио.

ХУАНА. Карлос даже собирался отвести его к вам.

ДОН ПАБЛО (отцу). Вот видите, с ним ничего не случилось. Мальчик сразу же нашел друзей. И причем самых хороших. (Представляя.) Карлос, один из лучших наших учеников, и Хуана.

ОТЕЦ (сухо). Очень приятно.

ХУАНА. Нам тоже.

ДОН ПАБЛО. Можете быть уверены, вашему сыну будет здесь хорошо. Здесь он обретет радость, добрых друщей, развлечения... игры...

ОТЕЦ. Да, конечно. Но вот, насчет игр... Игры, которые я видел, прекрасны, в этом нет сомнения! Никогда бы не подумал, что слепые могут играть в мяч, тем более спускаться по такому высокому тобоггану[1]. (Робко.) Вы полагаете, что для Игнасио не опасны эти игры?

ДОН ПАБЛО. Игнасио научится делать это, и многое другое. Не сомневайтесь.

ОТЕЦ. А он не упадет?

ДОН ПАБЛО. А разве другие падают?

ОТЕЦ. Кажется просто невероятным, что они могут так развлекаться. Как бы чего не вышло?

ДОН ПАБЛО. Ничего страшного не случится, сеньор. Эти и другие развлечения давно уже освоены нами.

ОТЕЦ. И все эти бедняги — слепые? Они нечего не видят?

ДОН ПАБЛО. Зато они прекрасно слышат и ориентируются лучше, чем вы.

 

Студенты тихими возгласами подтвержлают его слова.

 

С другой стороны... (С иронией.) Совсем неправильно считать их несчастными... Как ты думаешь, Андрес?

АНДРЕС. Вы совершенно правы.

ДОН ПАБЛО. А вы как считаете, Педро, Альберто?

ПЕДРО. Конечно, никакие мы не несчастные.

АЛЬБЕРТО. Все, что угодно, но только не это.

ЛОЛИТА. Разрешите сказать, дон Пабло...

ДОН ПАБЛО. Да, пожалуйста, говорите.

ЛОЛИТА (со смехом). Нет, ничего особенного, просто мы с Эсперансой думаем то же самое.

ОТЕЦ. Извините меня.

ДОН ПАБЛО. Это вы нас извините. Могло показаться, вроде мы вас упрекаем, уверяю, отнюдь нет, мы просто стараемся объяснить. Слепые, или, как мы говорим, незрячие, мы можем достичь того же, что и любой другой человек. Мы занимаем административные должности, видные места в журналистике, литературе, на учебных кафедрах... Мы сильны, здоровы, общительны... У нас высокое понятие о морали. Однако мои воспитанники не привыкли к подобным разговорам. (Студентам.) Думаю, что наиболее расторопные из вас уже могли бы пойти занять места в актовом зале. Скоро одиннадцать. (С улыбкой.) Это официальное приглашение.

АНДРЕС. Спасибо, дон Пабло. Пошли, ребята.

 

Андрес, Педро, Альберто и две студентки идут налево.

 

СТУДЕНТЫ. Всего хорошего, дон Пабло. Всего хорошего.

ДОН ПАБЛО. До скорой встречи, дети. До свидания.

 

Студенты уходят. Элиса собирается последовать за ними, но Мигель удерживает ее за руку и усаживает на место. Взявшись за руки, они снова начинают увлеченно ворковать. Хуана и Карлос продолжают стоять слева, прислушиваясь к словам дона Пабло. Короткая пауза.

 

ОТЕЦ. Мне неудобно... Я...

ДОН ПАБЛО. Не беспокойтесь. Вы просто находитесь под влиянием предрассудков людей, которые нас не знают. Вы, вероятно, даже думаете, что мы не вступаем в брак...

ОТЕЦ. Что вы, ничего подобного. Между собой, разумеется...

ДОН ПАБЛО. Нет, сеньор. Браки между людьми, которые видят и которые не видят, с каждым днем заключаются все чаще и чаще. Я вот сам...

ОТЕЦ. Вы?..

ДОН ПАБЛО. Да. Я, слепой от рождения, женат на зрячей, ясновидящей женщине.

ИГНАСИО (с удивлением). На ясновидящей?!

ОТЕЦ. Вы так нас называете?

ДОН ПАБЛО. Да, сеньор.

ОТЕЦ. Простите, но мы вкладываем в это слово другой смысл.

ДОН ПАБЛО (несколько сухо). Разумеется. Но мы, в силу обстоятельств, не столь придирчивы и называем так просто тех, кто обладает зрением.

ОТЕЦ (чувствуя себя крайне неловко). Простите, пожалуйста.

ДОН ПАБЛО. Вам нечего извиняться. Я был бы очень рад представить вас своей супруге, но она еще не пришла. Игнасио обязательно с ней познакомится, она ведь мой секретарь.

ОТЕЦ. Ничего, как-нибудь в другой раз. Игнасио, сынок... Я очень доволен, что оставляют тебя в таком прекрасном месте. Не сомневаюсь, тебе тут понравится.

 

Игнасио молчит.

 

(Карлосу и Хуане.) А вас я очень попрошу, подбодрите его немножечко! (С наигранной веселостью.) Привейте ему такие же взгляды.

ИГНАСИО (недовольный). Отец...

ОТЕЦ (обнимая его). Да, сынок. Ты выйдешь отсюда настоящим человеком.

ДОН ПАБЛО. Несомненно. Через несколько лет он будет настоящим, высокообразованным человеком.

 

Натянутость между отцом и сыном постепенно исчезает. Подходит Карлос и берет Игнасио под руку.

 

КАРЛОС. С вашего позволения мы уведем с собой нашего нового друга.

ОТЕЦ. Да. Конечно. Пожалуйста. (Взволнованно.) Прощай, Игнасио... Я скоро... приду... повидать тебя.

ИГНАСИО (безразлично). До свидания, отец.

 

Отец глубоко взволнован, он смотрит на всех со слезами на глазах. Во всем его поведении чувствуется крайняя нерешительность: он снова порывается обнять сына, снова принимается прощаться со студентами, снова обращается с вопросами к дону Пабло, бросая на него бесполезные жалкие взгляды.

 

ДОН ПАБЛО. Пойдемте?

ОТЕЦ. Да. Да.

 

Удаляются в глубину сцены.

 

ДОН ПАБЛО (останавливаясь). Карлос, проводите его сейчас в актовый зал. Да, и познакомьте с Мигелином, они будут жить в одной комнате.

КАРЛОС. Не беспокойтесь, дон Пабло.

 

Дон Пабло провожает отца к двери в глубине сцены, он что-то говорит отцу, но тот плохо слушает, порываясь вернуться к оставшемуся сыну, выражение его лица с каждым мгновением становится все печальнее и мрачнее. Наконец они исчезают в галерее, направо. В это время Карлос, Игнасио и Хуана переходят на передний план, слева.

 

Жаль, что ты не приехал раньше. Ты только начал заниматься?

ИГНАСИО. Да. На подготовительном отделении.

КАРЛОС. Мы с Хуаной тебе поможем. Ты не стесняйся, обращайся к нам, как только встретишься с какими-нибудь трудностями.

ХУАНА. Да. Конечно.

КАРЛОС. Хорошо. А теперь Мигелин проводит тебя в вашу комнату. Прежде всего ты должен как следует изучить здание. Вот здесь — место встреч нашей компании. Ты теперь тоже в нее входишь. Не бойся (ведет его), тут не споткнешься. Мы сейчас все тут обойдем, чтобы ты запомнил, где стоят кресла и столики.

 

Втроем переходят направо.

 

Ты должен сразу же бросить трость. Теперь она тебе будет совсем не нужна.

ХУАНА (пытаясь отбрать у Игнасио трость). Давай ее сюда. Отдадим привратнику, пускай сохранит.

ИГНАСИО (упираясь). Нет. Нет. Я очень неловок без нее. И, пожалуйста, не утруждайте себя, не показывайте мне ваше здание. Я все равно ничего не запомню.

 

Пауза.

 

КАРЛОС. Извини. Как тебе будет угодно. И все же ты должен как можно скорее преодолеть свою неловкость... Ты не учился в нашей школе?

ИГНАСИО. Нет.

ХУАНА. Ты слепой от рождения?

ИГНАСИО. Да. Но моя семья...

КАРЛОС. Ладно. Не беспокойся. Мы все здесь слепые от рождения и все учимся в этом заведении под руководством дона Пабло.

ХУАНА. Как тебе понравился дон Пабло?

ИГНАСИО. До абсурдности счастливый человек.

КАРЛОС. Как всякий человек, который добился осуществления своих заветных мечтаний. Обрел себя в труде и творчестве. Это никакой не абсурд!

ХУАНА. Хорошо, что тебя не услышала донья Пепита.

КАРЛОС. Ты посвтречаешься здесь и с другими не менее счастливыми преподавателями.

ИГНАСИО. Они тоже слепые?

КАРЛОС. Следует говорить незрячие... (Короткая пауза.) Ну, есть разные. Преподаватель по биологии, например, незрячий, а женат он на учительнице иностранных языков, она зрячая. Физик тоже зрячий, а...

ИГНАСИО. Зрячие...

ХУАНА. Да, зрячие. А что тут такого особенного?

ИГНАСИО. Послушай, Карлос, да и ты, Хуана. Разве возможен брак между слепым мужчиной и... зрячей женщиной?

ХУАНА. Да таких браков очень много!

ИГНАСИО. А между зрячим и слепой?

 

Молчание.

 

А, Карлос?

 

Короткая пауза.

 

Хуана?

КАРЛОС. Мы с Хуаной знаем одних старичков.

ИГНАСИО. Одних...

ХУАНА. А еще Пепе и Лусита. Они очень счастливы!

ИГНАСИО. Ну, две супружеские пары.

КАРЛОС (с улыбкой). Не обижайся, Игнасио. Но мне кажется, ты немножко сейчас возбужден, попал в новую, непривычную обстановку. Как бы это получше выразиться? Ты словно немного не в своей тарелке. Не беспокойся. В этом доме и тебе хватит радостей, все будет хорошо.

 

Карлос дружески похлопывает Игнасио по плечу, Зуана улыбается.

 

ИГНАСИО. Может быть, я действительно, немного не в своей тарелке. Все мы немного не в себе.

КАРЛОС (улыбаясь). Мы еще поговорим об этом. Здесь нужен Мигель. Правда, Хуана? По-моему, он еще не ушел. Мигелин!

 

Мигель с неудовольствием прислушивается, но не отвечает.

 

Не прикидывайся. Я знаю, ты здесь. (Ощупью направляется к Мигелю, который теснее прижимается к Элисе. Наконец, со смехом, пытается схватить его.)

МИГЕЛЬ. Я тебе тоже устрою такое, когда ты останешься вдвоем с Хуаной. Ну, в чем дело?

КАРЛОС. Подойди сюда.

МИГЕЛЬ. Не хочу.

КАРЛОС. Подойди и не дури. Я должен передать тебе поручение дона Пабло.

МИГЕЛЬ (нехотя поднимаясь). Если к этому поручению нельзя приобщить Элиситу, я никуда не пойду.

ЭЛИСА. Мог бы оставить меня в покое со своими шуточками.

МИГЕЛЬ. Никак не могу.

ХУАНА. Элиса, и ты тоже подойди сюда. Пора нам хоть минуточку побыть всем вместе.

МИГЕЛЬ. Ничего не поделаешь. (Вздыхает.) Придется идти. (Взяв Элису за руку, следом за Карлосом приближается к общей группе.) Ну, выкладывай.

КАРЛОС (к Игнасио). Вот это Мигелин, наш сумасброд. В свои семнадцать лет — всеобщий любимец и заступник. Одним словом, мировой парень. А Э
лисита его покорная нянька.

МИГЕЛЬ. Снисходительная, снисходительная!

ЭЛИСА. Помолчал бы лучше!

МИГЕЛЬ. Никак не могу.

КАРЛОС. Ладно, лучше пожми руку новичку!

МИГЕЛЬ (заставляя Элису). Пойди ты, нянечка, и подай руку новичку.

 

Элиса пожимает руку Игнасио и невольно вздрагивает.

 

КАРЛОС (к Игнасио). Директор решил — ты будешь жить с Мигелином в одной комнате. Если ты с ним не поладишь, скажи, мы его приструним.

ИГНАСИО. Почему это я должен с ним не поладить. Мы ведь оба слепые.

 

Хуана с Элисой, отойдя в сторону, щаводят между собой тихий разговор.

 

МИГЕЛЬ. Слышишь, Карлос. Я же говорил, что этот новенький — шутник...

ИГНАСИО. Я говорю всерьез.

МИГЕЛЬ. Ах, так? Ну что же, и на том спасибо. Но я не считаю себя несчастным. Мое единственное несчастье заключается в том, что я должен терпеть одну...

ЭЛИСА (порывисто). Замолчи! Я знаю, на что ты намекаешь.

 

Все, за исключением Игнасио, смеются.

 

МИГЕЛЬ. А величайшее счастье мое в том, что теща мне не уготована.

ЭЛИСА. Грубиян!

МИГЕЛЬ (девушкам). Что же вы прекратили свои сплетни? Вы так здорово устроились.

 

Девушки шушукаются и сдержанно смеются.

 

Ох, уж эти женские секреты, Игнасио. Ужаснее ничего нет.

 

Хуана и Элиса щиплют его.

 

Ой! Ай! Ну, что я говорил?! (Смеется.) Прекрасно. Карлос, ИгнасиоЁ Предлагаю двинуть всем в буфет. Но только без девчонок. Там есть пиво!

КАРЛОС. Принято.

ХУАНА. Единый фронт, да? Ну, ладно, потом я с тобой поговрю.

КАРЛОС. Да мы всего на одну минуточку...

МИГЕЛЬ. Не сдавайся, трус! Пошли быстрее. Дорогие дамы, если вы собираетесь тут судачить и перемывать наши косточки, то с моими будьте поосторожнее, они у меня нежные, хрупкие, не то что у Карлоса.

ХУАНА. Иди уж!

ЭЛИСА (одновременно с ней). Глупый!

 

Окружив Игнасио, юноши уходят направо.

 

ЭЛИСА. Поболтаем?

ХУАНА. Поболтаем.

 

Торопливо устремляются к софе и располагаются на ней; в это время ДОН ПАБЛО проходит за стеклянной стеной и входит в курительную. Приближается к девушкам и, остановившись, прислушивается к их разговору.

 

Ох, как давно мы не секретничали.

ЭЛИСА. Я нуждаюсь в этом, как в хлебе.

ДОН ПАБЛО. Я вам не помешал?

ХУАНА. Нет, что вы.

 

Обе девушки встают.

 

Мы даже еще не успели начать.

ДОН ПАБЛО. А о чем вы хотели поговорить? Может, о новом студенте?

ЭЛИСА. По-моему... Мы собирались поговорить о старых студентах.

ХУАНА (смущенно). Элиса!

ДОН ПАБЛО (смеясь). Весьма приятная беседа. (Серьезно.) А тут вдруг является несносный старик и заводит разговор о новом ученике. Элисита, кажется, с ним уже познакомилась.

ЭЛИСА. Да, сеньор.

 

По террасе проходит ДОНЬЯ ПЕПИТА, она останавливается в дверях. Ей лет сорок. Под мышкой несет кожаную папку; с ласковой улыбкой смотрит на своего супруга.

 

ДОН ПАБЛО (не сразу почувствовав ее приход). Минуточку... Это моя жена. (Поворачивает голову, устремляя глаза в пустоту.)

ДОНЬЯ ПЕПИТА (приближаясь). Здравствуй, Пабло. Прости, я немного опоздала.

ДОН ПАБЛО (с нежностью беря ее за руку). Как от тебя сегодня хорошо пахнет лавандой, Пепита.

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Как обычно. Добрый день, сеньориты. А где ваши странствующие рыцари?

ЭЛИСА. Они бросили нас ради своего нового дружка.

ХУАНА. Бедняжка. Он такой славный.

ЭЛИСА. А по-моему, совсем нет...

ДОН ПАБЛО. Не надо так говорить о своем товарище, сеньорита. Особенно, когда у вас не было времени узнать его как следует. (Донье Пепите.) Карлос и Мигелин пошли с нашим новым студентом с подготовительного отделения. Он только что поступил к нам.

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Ах, так? Ну и что за мальчик?

ДОН ПАБЛО. Как слышишь, эти сеньориты не слишком лестного мнения о нем.

ХУАНА. Почему вы так думаете? Просто Элиса скора на выводы.

ДОН ПАБЛО. Да, есть немножко. Вот поэтому я и дам вам несколько советов.

ХУАНА. В отношении Игнасио?

ДОН ПАБЛО. Да. (Донье Пепите.) И ты тоже, кстати, послушай.

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Это так серьезно?

ДОН ПАБЛО. Нет, как обычно. У него упадок духа.

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Вполне типичный случай.

ДОН ПАБЛО. Да, типичный. Но, возможно, несколько усложненный. Грустный юноша, удрученный непониманием родителей, их искаженным представлением о любви к детям. Слишком избалованный. Частные учителя... Единственный сын. Словом, сами понимаете. Как всегда, необходим умный подход, помощь товарищей, студентов.

ХУАНА. Мы хотели, чтобы он бросил свою трость, а он отказался. Говорит, что очень неуклюжий.

ДОН ПАБЛО. Вот и необходимо убедить его в том, что он полезный член общества, и перед ним открыты все дороги, если он будет дерзать. Разумеется, у нас много примеров, но необходимо все делать тактично, с умом, как это вам присуще, сеньориты. (Хуане.) Я особенно полагаюсь в этом на такт и талант Карлоса, ему бы хотелось поручить самую ответственную задачу: привить новому студенту чувство настоящей дружбы, товарищества, внести радость в его сердце. Вам это будет не очень трудно. Юноши подобного склада жаждут ласки и радости и не отвергают их, когда окружающим удается разрушить в них внутреннюю преграду.

ДОНЬЯ ПЕПИТА. А почему бы его не поселить в одной комнате с Мигелином?

ДОН ПАБЛО (с улыбкой кивает.).  Так уже сделано. Но только, сеньорита Элиса, не надо, чтобы Мигелин знал об этой моей рекомендации. Если он воспримет это как поручение, у него ничего не получится.

ЭЛИСА. Я ему ничего не скажу.

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Хорошо. Наша задача состоит в том, чтобы в кратчайшее время привить Игнасио наши твердые убеждения. Я правильно поняла?

ДОН ПАБЛО. Совершенно верно. И довольно разговоров, торжественное открытие вот-вот начнется. Итак, сеньориты, я всецело полагаюсь в этом деле на вас четверых.

ХУАНА. Не беспокойтесь, дон Пабло.

ДОНЬЯ ПЕПИТА. До скорой встречи, девочки.

ХУАНА. До свиданья, донья Пепита.

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Пабло, если я тебе больше не нужна, то пойду велю включить громкоговорители. Пусть ребята послушают музыку до начала торжеств...

 

Разговаривая между собой, дон Пабло и донья Пепита, уходят налево. Хуана и Элиса, ласково обнявшись, немного неуклюже, прогуливаются.

 

ХУАНА. Потолкуем?

 

Элиса не отвечает, она чем-то озабочена.

 

(Настаивает.) Ну, Элиса, поговорим?

ЭЛИСА (нерешительно). Я совсем не в восторге от поручения директора. В Игнасио есть что-то неуловимо неприятное, это меня отталкивает. Ты веришь в магнетические флюиды?

ХУАНА. Да, конечно. А кто из нас не верит?

ЭЛИСА. Многие утверждают, что все это выдумки.

ХУАНА. Многие просто глупы... Они, наверное, никогда не влюблялись.

ЭЛИСА (смеясь). Ты права. Но это хорошие флюиды, а, должно быть, существуют и плохие.

ХУАНА. Какие, какие?

ЭЛИСА (серьезно). Ну, такие, как у Игнасио. Когда он стоял здесь, мне вдруг сделалось как-то неприятно, неловко, душно... А когда я подала ему руку, он весь словно взъерошился. У него такая сухая, горячая рука... Так и пышет дурными намерениями!

ХУАНА. Я этого не заметила. Мне он показался вполне симпатичным. (Короткая пауза.) Вообще чувствуется, что он несчастный. Ему обязательно нужно будет освоиться. И, пожалуйста, не думай о таких глупостях, как дурные флюиды.

ЭЛИСА (лукаво). И все же я предпочитаю флюиды, исходящие от Мигелина!

ХУАНА (со смехом). А я от Карлоса! Постой. У меня возникла одна мысль...

 

Молчание. Вдруг вдалеке, усиленная громкоговорителями, начинает звучать “Лунная соната” Бетховена.

 

ЭЛИСА. Ну?

ХУАНА. Слушай. Как прекрасно!

 

Пауза.

 

ЭЛИСА. Ну, что, продолжим наш разговор?

ХУАНА. Да, конечно. Я перебила тебя, потому что у меня возникла одна мысль... что делать с Игнасио.

ЭЛИСА. Да? Ну скажи!

ХУАНА (с нежностью). Выход один... найти ему невесту. И мы должны ее найти. Давай-ка переберем наших подружек. (Короткая пауза.) Почему ты молчишь? Тебе не нравится мой план?

ЭЛИСА. Нравится, но...

ХУАНА. По-моему, это превосходная мысль! Разве ты не помнишь, какие мы были до того, как Карлос и Мигелин объяснились нам в любви? Не отрицай, нам было очень грустно... Как говорит Карлос, мы тогда еще не знали радости.

 

Элиса целует ее.

 

А помнишь, что с нами творилось, когда мы делились первыми секретами? Помнишь, я тебе сказала: “Элиса, он объяснился мне в любви!”

ЭЛИСА. А я тебя спросила: “Как это произошло? Расскажи скорей!”

ХУАНА. Да. А на мой вопрос ты меланхолически ответила: “Нет, Мигелин мне еще ничего не говорил... Наверное, он меня не любит”.

ЭЛИСА. А он взял да объяснился на следующий день!

ХУАНА. Безусловно под влиянием моего Карлоса. Ох, и хитрые эти мальчишки. У них тоже есть свои секреты.

ЭЛИСА. А потом... первый поцелуй...

ХУАНА (мечтательно). А еще прежде...

ЭЛИСА (пораженная). Что? Что ты сказала?

 

Тут же пугается, услышав, как ее взволнованно, с тоской в голосе, зовет Мигель.

 

МИГЕЛЬ. Элиса! Элиса! Элиса! (Входит справа.)

ЭЛИСА (испуганно бросается к нему). Я здесь, Мигелин! Почему ты кричишь?

МИГЕЛЬ. Иди сюда! (Внезапно переходя на шутливый тон.) Дай я тебя обниму. (Подходит и обнимает Элису, она смущенно смеется.)

ЭЛИСА. Приставала!

ХУАНА. Ну, тут дело нечисто.

МИГЕЛЬ. Да, да, я тоже это чувствую. Нас тут хотят растерзать на кусочки. Но я этого ни за что не допущу. Пошли отсюда, Элиса.

ХУАНА. А где Карлос?

МИГЕЛЬ. Сейчас придет. Сказал, чтобы ты его подождала здесь.

ХУАНА. А где вы оставили Игнасио?

МИГЕЛЬ. У меня в комнате. Он сказал, что устал и не пойдет на торжественное открытие... Ладно. Знаешь, Элиса, надо занять места получше.

ЭЛИСА. Да, пошли. А ты остаешься, Хуана?

ХУАНА. Мы скоро придем с Карлосом. Займите нам места.

МИГЕЛЬ. Постараемся. До скорого.

 

Элиса и Мигель уходят налево. Хуаа остается одна. Медленно прогуливается, прислушиваясь к музыке. Вздыхает. Внезапно раздается отчетливый стук трости об пол. Хуана останавливается и снова прислушивается. Справа появляется Игнасио, он медленно идет в глубину сцены.

 

ХУАНА. Игнасио!

 

Игнасио останавливается.

 

Это ты, Игнасио?

ИГНАСИО. Да, это я. А это ты, Хуана?

ХУАНА (приближаясь). Разве ты не остался у себя в комнате?

ИГНАСИО. Я как раз оттуда... Прощай, я ухожу. (Идет дальше.)

ХУАНА. Куда ты?

ИГНАСИО (холодно). Домой.

 

Хуана от удивления умолкает.

 

Прощай. (Делает еще несколько шагов.)

ХУАНА. Но позволь, Игнасио... Ты же хотел учиться вместе с нами?

ИГНАСИО (останавливается). Я передумал.

ХУАНА. За один час?

ИГНАСИО. Этого вполне достаточно.

 

Хуана подходит и ласково берет его за лацкан пиджака. Игнасио невозмутим.

 

ХУАНА. Не поддавайся этому безрассудному порыву... Как ты дойдешь до дома?

ИГНАСИО (нервничая, неловко избегая прикосновения ее руки). Довольно легко.

ХУАНА. Твой отец страшно расстроится. А что скажет нам дон Пабло?

ИГНАСИО (презрительно). Дон Пабло...

ХУАНА. А мы? Нам всем тоже будет очень жаль. Мы уже считаем тебя своим товарищем... Хорошим товарищем, с которым будет приятно и весело учиться.

ИГНАСИО. Замолчи! Вы все преуспели в том, чтобы причинить мне боль. И ты тоже! Ты даже первая! “Приятно и весело” — расхожие слова. Вы все отравлены веселостью. Я думал, что найду здесь другое. Я думал, найду... настоящих друзей, а не пустых мечтателей.

ХУАНА (ласково улыбаясь). Бедный Игнасио, как мне жаль тебя.

ИГНАСИО. Побереги свою жалость для себя!

ХУАНА. Не сердись! Я понимаю, что с тобой. Все мы пережили нечто подобное, но в один прекрасный день это проходит. (Лукаво.) Я знаю одно средство... (Короткая пауза.) Если ты выслушаешь меня спокойно, я скажу, в чем оно.

ИГНАСИО. Я совершенно спокоен!

ХУАНА. Послушай... Тебе нужна подруга.

 

Пауза. Игнасио начинает смеяться.

 

Ты смеешься? (С улыбкой.) Быстро я догадалась?

ИГНАСИО (переставая смеяться. Серьезно). Вы отравлены веселостью. Но сами того не сознавая, вы скучны и однообразны. Особенно женщины. И здесь и там вы твердите одно и то же, и слепые и зрячие. Ты не первая, кто намекает мне на столь наивное средство. Мои юные соседки твердили мне то же самое.

ХУАНА. Глупый! Ничего ты не понимаешь, это они хотели тебе понравиться!

ИГНАСИО. Нет! У них... как и у тебя, были женихи. Этот глупый совет порожден глупой радостью, от которой вас так и распирает, вас, влюбленных. Это... как притворная щедрость. Вы все твердите: “Почему бы тебе не обзавестись подружкой?” Но ни одна иж вас не сказала, да так, чтобы голос ее дрожал от настоящего чувства: “Я люблю тебя!” (В бешенстве.) И ты тоже такая, разве не так? Или, может, ты это говоришь? (Пауза.) Мне не нужны невесты. Мне нужно, чтобы кто-то от всей души сказал: “Я люблю тебя! Люблю с твоей печалью и тоской. И хочу страдать вместе с тобой, а не уводить тебя в выдуманное царство радости”. Но таких женщин нет.

ХУАНА (слегка задетая в своей женской гордости). А может, ты просто не обратился ни к одной женщине?

ИГНАСИО (сухо). Зрячей?

ХУАНА. А почему бы и нет.

ИГНАСИО (с иронией). К зрячей женщине?

ХУАНА. Не важно, к любой! Женщине!

 

Короткая пауза.

 

ИГНАСИО. Убирайтесь вы все к чертям, и ты первая! Подавитесь своей радостью, с твоим добреньким и умненьким Карлосом, с этим круглым дураком, который верит, что ему весело. И ваш Мигелин такой же, и дон Пабло, и все вы. Все! Вы не имеете права жить, потому что отказываете себе в страданиях, не желаете взглянуть в лицо вашей трагедии, притворяетесь, будто все нормально, будто все так и надо, стараетесь забыть, что вокруг, а тем, кто загрустит, — прописываете веселье!

 

Хуана пытается возразить ему.

 

Думаешь, я не знаю. Я обо всем догадываюсь. Твой дон Пабло не постеснялся даже намекнуть моему отцу и он откровенно просил вас... (Саркастически.) Вы самые примерные ученики, вы верные помощники преподавателей в борьбе с отчаянием и тоской, которыфе притаились в каждом уголке этого дома. (Пауза.) Слепцы! Вы просто слепцы, а вовсе не, как вы говорите, незрячие!

ХУАНА (потрясенная). Не знаю, что сказать тебе... Лгать тоже не хочется... Но, по крайней мере, хоть уважай наши добрые намерения. Останься с нами! Попробуй...

ИГНАСИО. Нет...

ХУАНА. Ну, пожалуйста. Ты не должен уходить сейчас, это будет настоящий скандал. Я... не нахожу слов. Не знаю, как тебя убедить.

ИГНАСИО. Ты не сможешь меня убедить.

ХУАНА (скрестив на груди руки, взволнованно). Не уходи. Я понимаю, что не смогла тебе объяснить... И ты показал мне, что я бессильна сделать это... Если ты уйдешь, все поймут, что я говорила с тобой и не смогла тебя убедить. Останься!

ИГНАСИО. Гордячка!

ХУАНА (обиженно). Это не гордость, Игнасио. (Печально.) Хочешь, я попрошу тебя об этом на коленях?

 

Короткая пауза

 

ИГНАСИО (очень холодно). Зачем? Говорят, эта поза производит большое впечатление на зрячих... Но мы же не видим. Не глупи, не говори о том, чего не знаешь, не подражай тем, кто живет настоящей жизнью. И, пожалуйста, избавь меня от проявления твоей унизительной слабости. (Долгая пауза.) Ладно, я остаюсь.

ХУАНА. Спасибо!

ИГНАСИО. Спасибо? Ты оказываешь себе плохую услугу. Вы все слишком неискренни, слишком холодны. А я горю... горю страшным огнем, он сжигает меня изнутри и не дает мне жить, он может сжечь всех вас... Я пылаю в этой, как выражаются зрячие, тьме, она ужасна... ведь мы не знаем, что это такое. Я пришел принести войну, а не мир.

ХУАНА. Не говори так. Мне это причиняет боль. Главное, что ты остался. Я уверена, так будет лучше для всех.

ИГНАСИО (с издевкой). Упрямая... и глупая. Твой оптимизм — та же слепота. Огонь борьбы, который сжигает меня, спалит и вас.

ХУАНА (снова печально). Нет, игнасио, ты не должен приносить нам никакой войны. Разве мы не можем жить в мире? Я плохо понимаю тебя. Почему ты так страдаешь? Что с тобой? Чего ты хочешь?

 

Короткая пауза.

 

ИГНАСИО (со сдержанной силой). Видеть.

ХУАНА (отстраняется от него, вся съеживаясь). Что?

ИГНАСИО. Да! Видеть! Хотя я сознаю, что это невозможно. Хочу видеть! И пусть это желание поглотит всю мою жизнь! Я не смирюсь! Мы не должны смиряться. А тем более безмятежно улыбаться. Смиряться с глупой слепой радостью. Никогда. (Пауза.) И даже если не найдется женщины, с таким сердцем, чтобы идти со мной на Голгофу, я пойду один. Я отказываюсь жить в смирении! Я хочу видеть!

 

Пауза. Из далеких громкоговорителей продолжает доноситься музыка. Хуана стоит в оцепенении. На лице ее написано отчаяние; она судорожно прижимает ко рту руку. Справа быстро входит Карлос.

 

КАРЛОС. Хуана!

 

Молчание. Хуана невольно оборачивается к нему, потом растерянно поворачивается к Игнасио, но не решается произнести ни слова.

 

Хуана, ты здесь?.. Хуанита!

 

Хуана не двигается и не отвечает. игнасио, погруженный в свои мрачные мысли, тоже не отвечает.

 

(Теряет свою обычную уверенность, чувствует себя необычно одиноким. Слепым. Нерешительно вытянув вперед руки, как это обычно делают слепцы, ощупывает вокруг себя воздух и осторожно идет вперед.) Хуана!.. Хуана!.. (Уходит налево и продолжает звать ее, но уже обычным, спокойным голосом.)

 

ЗАНАВЕС.

 

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ.

 

Курительная. Деревья в глубине сцены голые, лишь на некоторых кое-где желтые засохшие листья. Вся терраса усеяна опавшими листьями, их с места на место перегоняет легкий ветерок.

ЭЛИСА стоит на террасе, прислонясь к дверному косяку, с поникшей голвой; ветер треплет ее длинные волосы. Вскоре справа входят под руку ХУАНА и КАРЛОС. Они тщетно пытаются скрыть друг от друга свою озабоченность.

 

КАРЛОС. Хуана...

ХУАНА. Да.

КАРЛОС. Скажи, что с тобой?

ХУАНА. Ничего.

КАРЛОС. Только не старайся обмануть меня. Последнее время, я чувствую, с тобой что-то...

ХУАНА (с наигранной веселеостью). Что, что-то?

КАРЛОС. Ну, словно ты чем-то обеспокоена.

 

Карлос садится в одно из кресел, стоящих в середине сцены.

 

ХУАНА (садится рядом на софу). Ничего подобного...

 

Короткая пауза.

 

КАРЛОС. Мы всегда были друг с другом откровенны... Почему ты теперь не хочешь поделиться со мной своими заботами?

ХУАНА. Да я ничем не озабочена.

 

Короткая пауза.

 

КАРЛОС (гладя ее руку). Нет, нет озабочена. И я тоже.

ХУАНА. Ты озабочен? Чем же?

КАРЛОС. Обстановкой, которая создалась из-за Игнасио.

 

Короткая пауза.

 

ХУАНА. Ты думаешь, дело серьезное?

КАРЛОС. А ты? (С улыбкой.) Полно, будь со мной откровенна. Ты же всегда была такой.

ХУАНА. Не знаю, что и подумать... Ведь я отчасти чувствую себя виноватой...

КАРЛОС (вяло). Виноватой?

ХУАНА. Да. Я же рассказывала тебе, что в первый день учебного года отговорила его уходить. А теперь думаю, что лучше бы ему уйти тогда.

КАРЛОС. Да, лучше бы... Но это еще можно поправить... Как ты думаешь?

ХУАНА. Наверное.

КАРЛОС. Вчера я вынужден был сказать то же самое дону Пабло... Удивительно, как он расстроен. Конкретного он мне ничего не сказал, только поделился своими опасениями... Он находит, что ребята стали более скрытными, менее решительными, чем раньше. Студенческие соревнования и конкурсы проводятся как-то вяло... Я старался подбодрить его. Он словно потерял уверенность, я даже почувствовал жалость. Жалость... и еще очень странное чувство.

ХУАНА. Странное чувство? Какое?

КАРЛОС. Боюсь даже сказать... Оно так необычно для меня... Ну, что ли, чувство... презрения.

ХУАНА. Карлос!

КАРЛОС. Да. Я ничего не мог с собой поделать. Он расспрашивал меня еще, что происходит с Элиситой, не поссорилась ли она с Мигелином. Из уважения к Мигелину я не стал вдаваться в подробности.

ХУАНА. Бедная Элиса! Когда мы сидели за столом, я почувствовала, она ничего не ела. (Короткая пауза.) Странно, что ее нет здесь.

 

Элиса не реагирует на эти слова, хотя не может не слышать их. Она по-прежнему погружена в свои мысли. Хуана и Карлос тоже не замечают ее присутствия. Они словно утратили присущее слепым чувство контакта.

 

КАРЛОС. Уже поздно. Скоро все придут сюда, а она, наверное, спряталась где-нибудь в укромном уголке. (Внезапно воодушевляясь.) Ради нее, ради всех, ради этого глупца Мигелина это недоразумение надо как можно скорее уладить!

ХУАНА. Каким образом?

КАРЛОС. Игнасио доказал нам, что сердечность и мягкость на него не действуют. Он резок и крут... Он просто болен. На дружбу он отвечает злобой.

ХУАНА. Он мечется, у него нет душевного покоя...

КАРЛОС. Нет, он и не хочет его. (Короткая пауза.) Быть войне!

ХУАНА (внезапно поднимаясь, чтобы унять свое волнение.). Войне?

КАРЛОС. Что с тобой?

ХУАНА (стоя на авансцене). Ты произнес слово... Такое ненавистное... Разве не всегда лучше мягкость?

КАРЛОС. Ты не знаешь Игнасио. В душе он трус, и нужно побороть его. Кто бы сказал, когда он пришел, что вместо единодушной заботы наступит всеобщее разобщение. Хуана, мы терпим поражение. Он обладает страшной заражающей силой, о существовании которой мы даже и не подозревали.

ХУАНА. А я сперва хотела подыскать ему подругу, но не нашла. А это был бы выход!

КАРЛОС. И это не выход. Игнасио не из тех, на кого могла бы повлиять женщина. Ты же знаешь, теперь все время вокруг него полно приятельниц. Он их притягивает, как магнит. А сам ими пренебрегает. У нас остается только один путь: найти доводы и развенчать его в глазах товарищей, чтобы их не тянуло так к нему, заставить его уйти отсюда!

ХУАНА. Какое поражение для нашего интерната!

КАРЛОС. Ты говоришь, поражение? Правда не может потерпеть поражения, а она — на нашей стороне.

ХУАНА (сокрушенно). Да... И все же подруга могла бы преобразить его.

КАРЛОС (ласково). Ладно. Подойди ко мне. Подойди поближе.

 

Хуана медленно приближается.

 

(Берет ее руку в свои.) Милая моя, Хуанита, как я люблю тебя за твою доброту. Будь ты врачом, наверное, применяла бы одни только бальзамы и никогда не действовала скальпелем.

 

Хуана, улыбаясь, наклоняется и целует его.

 

Остались только мы одни с тобой, Хуана, больше бороться некому. Ты уж не подведи.

 

Короткая пауза.

 

ХУАНА. Почему ты так говоришь?

КАРЛОС. Просто так. Просто потому, что я сейчас нуждаюсь в тебе больше, чем когда-либо.

 

В глубине сцены появляются ИГНАСИО и три студента. Игнасио идет с палочкой, одет он еще более неряшливо, чем раньше, без галстука.

 

АНДРЕС. Сюда, Игнасио. (Подводят его к креслам налево.)

ИГНАСИО. А девушки идут?

АЛЬБЕРТО. Нет, пока не слышно.

ИГНАСИО. Ну и хорошо. Иногда они становятся невыносимыми.

АНДРЕС. Не обращай на них внимания. Ладно, садись. (Достает пачку сигарет.) На, возьми сигарету.

ИГНАСИО. Нет, спасибо. (Садится.) К чему курить? К чему подражать зрячим?

АНДРЕС. Ты прав. Первая сигарета всегда в подражание. Плохо только, что потом привыкаешь. Нате, берите все. (Угощает сигаретами остальных.)

 

Все садятся. Каждый, закурив, кладет спичку в пепельницу. Карлос крепко стискивает руками подлокотники кресла, Хуана садится на софу.

 

КАРЛОС (с легким вызовом). Добрый день, друзья.

ИГНАСИО, АЛЬБЕРТО и АНДРЕС (неохотно). Привет.

ПЕДРО. Привет, Карлос. Ты что тут делаешь?

КАРЛОС. Мы тут с Хуаной.

ИГНАСИО (поднимает голову). Здесь прекрасно. Осень выдалась на славу.

АНДРЕС. Еще рано. Вон как солнце еще греет!

ПЕДРО. Ладно, Игнасио, рассказывай дальше.

ИГНАСИО. На чем мы остановились?

АЛЬБЕРТО. На том, что ты споткнулся.

ИГНАСИО (садится удобне и вздыхает). Да, я спускался по лестнице. Наверное, и с вами так бывало: считаешь ступеньки и думаешь, что уже кончились. Ставишь уверенно ногу... и летишь на землю. Я грохнулся так, что сердце чуть не лопнуло. Еле-еле поднялся. Ноги у меня сделались, как ватные, а девчонки надрываются от хохота. Правда, они смеялись весело и беззаботно, но меня это сильно задело. Я почувствовал, лицо у меня горит. Девушки пытались сдержаться, но никак не могли, и все хохотали и хохотали. Вы замечали, что женщины иногда никак не могут сдержать смех? Разойдутся и никак не остановятся... А я готов был разреветься. Мне тогда было всего пятнадцать лет! Я сел на ступеньки и задумался. Впервые в жизни я попытался осмыслить, почему я слепой и зачем вообще бывают слепые. Страшно обидно, что большинство людей, которые ничем не лучше нас и никаких особых достоинств не имеют, тем не менее обладают чудесной властью: она — в их глазах, они могут охватить и пронзить наше тело, а мы не в состоянии избежать этого. Нам отказано в этой власти, мы неспособны различать вещи на расстоянии и потому мы совершенно незаслуженно ниже тех, кто живет там, на воле. Во времена наших отцов слепые на перекрестках улиц вымаливали милостыню, повторяя: “О братья и сестры, нет ничего на свете дороже зрения”. Эта песенка никак не подходит к нашей безмятежной студенческой жизни, и все же она искреннее и честнее. Они не поступали, как мы, — не выставляли себя полноценными людьми.

 

По мере того как Игнасио говорит, лицо Карлоса все сильнее выражает едва седрживаемый гнев. На лице Хуаны последовательно отражаются все перипетии рассказа Игнасио.

 

АНДРЕС (сдержанно). Наверно, ты прав... Я тоже много думал об этом. Слепота не только лишает нас власти над расстоянием, но и отнимает у нас чувство приятного ощущения. Наверняка это замечательное ощущение. Как ты его себе представляешь?

 

МИГЕЛЬ входит на террасу слева, у него почти прежний жизнерадостный вид. проходя мимо Элисы, он не чувствует ее присутствия. Доходит до глубины сцены как раз к началу реплики Игнасио.

 

ИГНАСИО (строя догадки, жестами старается выразить неведомые ощущения). Я думаю, в глазах появляется ощущение вроде щекотки и оно передается нервам и внутренним органам... и это создает чувство уверенности и спокойствия.

АНДРЕС (со вздохом). Должно быть, так оно и есть.

МИГЕЛЬ. Привет, ребята!

 

Элиса, стоящая на террасе, поднимает голову, подносит руки к груди и направляется к остальным.

 

ПЕДРО. Привет, Мигелин!

АНДРЕС. Ты пришел вовремя, скажи, как ты представляешь себе зрение?

МИГЕЛЬ. Ну, совсем иначе, чем объяснил Игнасио. Но все это не имеет никакого значения, потому что мне в голову пришла сегодня гениальная мысль. Только не смейтесь — дело в том, что мы не видим. Так можем ли мы познать, что такое зрение? Нет. Следовательно, зрение непознаваемо. Значит, и зрячие тоже ничего не видят.

 

Все громко смеются, за исключением Игнасио.

 

ПЕДРО. Так что же тогда они делают?

МИГЕЛЬ. Да не смейтесь вы, дурачье. Что делают? Просто все страдают общей галлюцинацией. Всеобщее умопомрачение! И единственные нормальные люди в этом безумном мире — мы.

 

Снова раздается взрыв хохота. Мигуль тоже смеется вместе со всеми. Элиса взволнована.

 

ИГНАСИО (от его глубокого и меланхоличного голоса сразу стихает смех). Мигелин нашел объяснение, но оно абсурдно. Мы могли бы воспользоваться им и жить спокойно, если бы не знали, что зрение существует. (Вздыхает.) вот почему твое гениальное открытие нам не годится.

МИГЕЛЬ (с неожиданной грустью в голосе). Но ведь все же остроумно?

ИГНАСИО (с улыбкой). Да, но ты, как всегда, попытался прикрыть смехом свое непоправимое несчастье.

 

Мигель мрачнеет.

 

ЭЛИСА (не в силах более сдерживаться). Мигелин!

ХУАНА. Элиса!

МИГЕЛЬ (беззаботно). Черт возьми, Хуана, ты тоже, оказывается, здесь? А Карлос?

КАРЛОС. Я тоже здесь. И с вашего позволения (прижимает к подлокотнику руку Хуаны с немым предупреждением), я подсел бы к вам. (Садится слева от группы.)

ЭЛИСА. Мигелин, послушай! Пойдем лучше погуляем по спортивной площадке. Там сейчас так хорошо! Пойдем?

МИГЕЛЬ (грубовато). Да я только что оттуда. А потом здесь очень интересный разговор. Присаживайся к Хуане.

ХУАНА. Иди сюда, Элиса. Здесь есть свободное место.

 

Элиса молча вздыхает и садится рядом с Хуаной, которая успокаивающе гладит ее по руке, пока их обеих не захватывает разговор Игнасио с Карлосом.

 

АЛЬБЕРТО. Ты слышал, о чем мы говорили, Карлос?

КАРЛОС. Да, Альберто. Все это очень интересно.

АНДРЕС. А что ты думаешь по этому поводу?

КАРЛОС (спокойным тоном). Я не совсем понимаю некоторые вещи. Вы же знаете, я человек практики. Разве ваши умозаключения привели вас к какой-то разумной цели? Этого-то я и не понимаю. Более того — они рождают лишь тревогу и печаль.

МИГЕЛЬ. Постой! Смех — тоже... (Снова с невольной грустью.) Над непоправимым несчастьем вашего покорного слуги.

 

Смех.

 

КАРЛОС (все более решительным тоном). Мне неприятно говорить тебе это, Мигелин, но иногда ты далеко не остроумен. Ладно, не будем об этом. (Взволнованно.) А тебя, Игнасио...

 

Игнасио вздрагивает от тона, каким Карлос произносит эти слова.

 

... я хочу спросить: значит, ты утверждаешь, что мы, незрячие, составляем отдельный, особый от зрячих мир?

ИГНАСИО (по-видимому, он испуган, откашливается). Ну... я хотел сказать...

КАРЛОС (резко). Нет, уж, пожалуйста. Ты так сказал или не так?

ИГНАСИО. Ну... так. Особый и, я даже сказал бы, несчастный мир.

КАРЛОС. Ну это совершенно неверно. Мир тот же — и у нас и у них. Разве мы не учимся, как и они? или, может, не так полезны обществу? Разве у нас нет развлечений? Или мы не занимаемся спортом? (Короткая пауза.) Или не любим и не заводим семьи так же как они?

ИГНАСИО (мягко). Или не видим?..

КАРЛОС (резко). Да, не видим! Но зато они бывают безрукие, хромые, парализованные, страдают разными болезнями — нервными, сердечными, у них болят почки. Они умирают в двадцать лет от туберкулеза или их убивают на войне... Или погибают от голода.

АЛЬБЕРТО. Это верно.

КАРЛОС. Конечно, верно! Несчастья распределены между всеми людьми, и мы не исключение. Хочешь я назову тебе самое веское доказательство? Мы заключаем браки со зрячими. На сегодня их уже немало, а завтра это станет правилом. Мы давно добились бы еще большего, если бы все рассуждали, как я, а не хныкали и не причитали, что “нет ничего на свете дороже зрения”, как ты сам говорил. (Строго, к остальным.) Меня крайне удивляет, что вы, ветераны нашего учебного заведения, можете хоть на секунду усомниться в этом. (Короткая пауза.) Ну, понятно, сомневается Игнасио... Он еще не знает, как замечательна, свободна и прекрасна наша жизнь. Он еще не обрел уверенности в себе, все еще боится бросить палочку... И вы, вы должны помочь ему обрести эту уверенность!

 

Пауза.

 

АНДРЕС. Ну, Игнасио, что ты на это скажешь?

ИГНАСИО. Доводы у Карлоса слишком слабые. Но наш разговор больше похож на ругань. Не лучше ли его прекратить? Я уважаю тебя, Карлос, и мне не хотелось бы...

ПЕДРО. Нет, нет ты обязан ответить ему.

ИГНАСИО. Дело в том...

КАРЛОС (насмешливо, считая себя победителем). Не смущайся, друг. Отвечай. Нет ничего хуже незавершенного спора.

ИГНАСИО. К несчастью, ты забыл, что серьезные споры часто неразрешимы. (Встает и отходит в сторону.)

АНДРЕС. Нет, нет, не уходи!

КАРЛОС (с наигранным добродушием). Оставь его, андрес... Все понятно. Он еще не обрел уверенности в себе.

ИГНАСИО (у столика направо). И поэтому нуждаюсь в палочке, не так ли?

КАРЛОС. Ты сам это говоришь...

ИГНАСИО (бесшумно берет со стола пепельницу и кладет ее в карман пиджака). Мы все нуждаемся в палочке, чтобы не споткнуться.

КАРЛОС. Страх, упадок духа — вот что заставляет тебя спотыкаться! Ты всю жизнь будешь ходить с палочкой и всю жизнь будешь спотыкаться. попробуй стать таким, как мы! Мы не спотыкаемся!

ИГНАСИО. Сликом ты уверен в себе. Гляди, как бы не споткнуться ненароком, можешь разбиться. И, возможно, гораздо скорее, чем ты думаешь. (Пауза.) Вообще-то я не собирался уходить. Я хочу ответить тебе, но позвольте я буду ходить при этом... Так я лучше соображаю. (Берет столик и направляется с ним на середину сцены, громко ударяя при этом палкой об пол. Осторожно и бесшумно ставит его.) Похоже, ты, Карлос, стремишься убедить нас и заставить поверить в то, что мы ничем не отличаемся от зрячих...

КАРЛОС. Совершенно верно.

ИГНАСИО. Какой ты легковерный. Но твоя уверенность призрачна. Она спотыкается о малейшую преграду. Ты смеешься над моей тросточкой, но она позволяет мне ходить без боязни и не натыкаться на препятствия. (Идет к авансцене направо и оборачивается.)

 

Столик оказывается как раз между ним и Карлосом.

 

КАРЛОС (со смехом). Какие еще там препятствия? Здесь нет ни одного! Ты замечаешь, как ты труслив? Если бы ты так же хорошо, как мы, изучил это место, то давно бросил бы свою палочку.

ИГНАСИО. Нет, я не хочу спотыкаться.

КАРЛОС (возбужлденно). Да здесь и невозможно споткнуться! Здесь все предусмотрено. Нет ни одного уголка в доме, которого бы мы не знали. Палочка хороша для улицы, а здесь...

ИГНАСИО. Здесь она тоже необходима. Иначе, как мы, бедные слепые, сможем узнать, что нас ожидает на нашем пути?

КАРЛОС. Никакие мы не бедные! Мы это прекрасно знаем!

 

Игнасио откровенно смеется.

 

Не смейся!

ИГНАСИО. Извини, но твой оптимизм кажется мне слишком легкомысленным. Вот, например, если я попрошу тебя встать и быстро подойти ко мне, ты уверен, что сделаешь это без боязни?

КАРЛОС (резко вставая). Разумеется! Хочешь, докажу?

 

Пауза.

 

ИГНАСИО (сурово). Да! Только не забудь, очень быстро.

КАРЛОС. Иду!

 

Все слепые прислушиваются, вытягивая шею. Карлос делает несколько быстрых шагов, но вдруг лицо его искажает гримаса нерешительности, он останавливается и вытягивает вперед руки. Дотрагивается до столика, лицо его вспыхивает от злобы и ненависти.

 

ИГНАСИО. Уж очень ты медлишь.

КАРЛОС (обходит столик и, сжав кулаки, вплотную приближается к Игнасио). Неправда. Я уже здесь.

ИГНАСИО. Ты замешкался.

КАРЛОС. ничего подобного! Я здесь, и доказал, что твои страхи напрасны. Ну, ты убедился, на пути не было никаких препятствий.

ИГНАСИО (победоносно). И все же ты испугался. Не отрицай! (Остальным.) Он испугался. Вы ведь слышали, как он заколебался и остановился?

МИГЕЛЬ. Да, Карлос, тебе придется это признать. Мы все это заметили.

КАРЛОС (покраснев). Но я сделал это не из страха. Я просто вдруг понял...

ИГНАСИО. Что ты понял? Что все же могут быть препятствия? Называй это, как хочешь, все равно это страх.

МИГЕЛЬ. Очко в пользу игнасио!

КАРЛОС (беря себя в руки). Да, верно. И все же это не из страха, тут была другая причина, но пока я не могу вам сказать, какая. Это испытание не считается.

ИГНАСИО (снисходительно). Ладно, ничего не имею против. (По мере того как говорит, приближается к остальным и садится рядом с ними.) Но я еще должен ответить тебе на твои доводы... Да, верно, мы учимся... (Всем.) Но изучаем десятую часть того, что изучают зрячие. Занимаемся спортом, но это девять процентов от их занятий. (Усаживается поудобней.)

 

Карлос, неподвижно стоя на авансцене, скрещивает на груди руки, стараясь сдержаться.

 

А что касается любви...

АЛЬБЕРТО. Ну этого ты не можешь отрицать.

ИГНАСИО. Любовь это нечто прекрасное. Например, любовь Карлоса и Хуаны.

 

Хуана, огорченно следившая за спором, вздрагивает.

 

Но и это прекрасное лишь пародия на ту любовь, что у зрячих! Только они полностью обладают любимым существом. Они способны обнять его взглядом... Мы же обладаем лишь частью любимого существа: прикосновение, ускользающий звук голоса... Наша любовь — не настоящая. Нам жаль самих себя, и мы рядим грустную жалость к самим себе в веселое дурачество и это называем любовью. Лучше уж не притворяться.

МИГЕЛЬ. Еще одно очко в пользу Игнасио!

КАРЛОС (еле сдерживаясь). Кажется, ты забыл сказать что-то очень важное.

ИГНАСИО. Возможно.

КАРЛОС. А разве браки между зрячими и незрячими не доказывают, что мир тот же — и у нас и у них? Разве это не доказывает, что наша любовь, которую мы чувствуем сами и которой одариваем других, вовсе не пародия?

ИГНАСИО. Все это лишь одно сострадание!

КАРЛОС. Неужели ты посмеешь утверждать, что дон Пабло и донья Пепита не любят друг друга?

ИГНАСИО. Ха-ха-ха! Мне не хотелось бы, чтобы мои слова кто-нибудь истолковал превратно...

АНДРЕС. Мы обещаем никому ничего не говорить.

 

ДОНЬЯ ПЕПИТА идет по террасе справа к двери и смотрит на студентов сквозь стеклянную стену. Услышав свое имя, останавливается.

 

ИГНАСИО. Эмпиреи, в которых витает Карлос, не позволяют ему правильно оценивать действительность. (Карлосу.) Вот почему ты не заметил очень важной детали, о существовании которой мы все знаем со слов зрячих. Это очень важная деталь. Донья Пепита и дон Пабло поженились потому, что дон Пабло нуждается в палке-поводыре (громко стучит своей тростью об пол), но главное, потому — мы, слепые, таких вещей не понимаем, а для зрячих они очень важны — потому, что... донья Пепита очень некрасива!

 

Молчание. Постепенно мысль, высказанная Игнасио, начинает всех забавлять. Студенты принимаются смеяться и наконец разражаются настоящим хохотом. Карлос разъярен — он не знает, что возразить.

 

МИГЕЛЬ. Третье очко в пользу Игнасио!

 

Смех еще более усиливается, Карлос в отчаянии сжимает кулаки. Хуана, уронив голову на руки, вся погружена в свои мысли. Донья Пепита, подняв печально склоненную голову, вступает в разговор.

 

ДОНЬЯ ПЕПИТА (сердечно). Добрый день, мальчики! Вам, я вижу, очень весело.

 

При звуке ее голоса смех сразу же обрывается.

 

Опять Мигелин развлекает? Не так ли?

 

Студенты встают, некоторые снова не могут удержаться от смеха.

 

МИГЕЛЬ. Вы попали в самую точку, донья Пепита.

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Тогда я вас пожурю за то, что вы тратите время на такие пустяки. Скоро пробьет три часа, а вы еще не на спортивной площадке... Какое место займет наше учебное заведение на соревнованиях по роликам? Идемте скорей. Все на спортплощадку!

МИГЕЛЬ. Извините нас.

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Хорошо, извиняю. Потренируйтесь как следует. А вы, девушки, пойдемте со мной, будем принимать воздушные ванны на террасе.

 

Студенты направляются на террасу и уходят налево. Некоторые едва сдерживают смех. Карлос, Игнасио, Хуана и Элиса остаются. Донья Пепита обращается с Карлосом с особой нежностью. Он для нее примерный студент и относится она к нему как к родному сыну; с доном Пабло у них нет детей... Возможно, сама этого не сознавая, она чуточку влюблена в него.

 

Карлос, дон Пабло очень хочет поговорить с тобой.

КАРЛОС. Сейчас иду, донья Пепита. Вот только закончу кое-что с Игнасио.

ДОНЬЯ ПЕПИТА. А вы, дорогой Игнасио, не хотите покататься на роликах? Когда, наконец, вы расстанетесь со своей тростью?

ИГНАСИО. Все никак не решусь, донья Пепита. Да и к чему мне это?

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Ну, дружочек, неужели вы не видите, как ваши товарищи всюду обходятся без палочки?

ИГНАСИО. Да, сеньора. Я абсолютно ничего не вижу.

ДОНЬЯ ПЕПИТА (сухо). Ну, разумеется, я понимаю. Простите, я оговорилась. Это просто такое выражение... Ну, сеньориты, пойдемте?

ХУАНА. Как вам будет угодно.

ДОНЬЯ ПЕПИТА (обнимая за талию обеих девушек). Значит, вы остаетесь. (Сердечным тоном.) Карлос, не забудь, пожалуйста, про дона Пабло.

КАРЛОС. Не беспокойтесь. Я сейчас иду.

 

Донья Пепита и девушки подходят к балюстраде и облокачиваются на нее. Донья Пепита живо и непринужденно комментирует слепым студентам то, что происходит на спортивной площадке. Игнасио снова садится в кресло. Пауза.

 

ИГНАСИО. Ну, я тебя слушаю.

 

Карлос молчит. Он подходит к столику и с нарочитым шумом переставляет его на прежнее место. Затем подходит к Игнасио.

 

КАРЛОС (сухо).  Куда ты дел пепельницу?

ИГНАСИО (улыбаясь). Ах, да. Совсем забыл. На, возьми. (Протягивает пепельницу.)

КАРЛОС (щупает пальцами в воздухе и наконец резко хватает пепельницу). Ты понимаешь, я еле сдерживаюсь, чтобы не вздуть тебя!

ИГНАСИО. Ну, этим ты свою правоту не докажешь.

 

Карлос берет себя в руки. Затем со стуком ставит пепельницу на место и возвращается к Игнасио.

 

КАРЛОС (тяжело дыша). Послушай, Игнасио. Давай поговорим спокойно. И постараемся понять друг друга.

ИГНАСИО. По-моему, я хорошо тебя понимаю.

КАРЛОС. Я хотел бы, чтобы мы на самом деле поняли друг друга.

ИГНАСИО. Это не так-то легко.

КАРЛОС. Согласен. И что же, ты не считаешь это необходимым?

ИГНАСИО. Отчего же.

КАРЛОС (едва сдерживаясь). Постараюсь объяснить, что я имею в виду. Ты ни за что на свете не желаешь расстаться со своим пессимизмом. Хорошо, я всячески уважаю твои чувства. Но считаю в корне недопустимым твое намерение заразить пессимизмом остальных. Какое ты имеешь право на это?!

ИГНАСИО. Я не собираюсь этого делать! Просто я стараюсь быть искренним, и зараза, о которой ты говоришь, это не что иное, как пробуждение чувства искренности у людей. И, по-моему, это как нельзя кстати, ибо ее-то вам и не хватает. Лучше ответь мне, какое ты имеешь право постоянно пичкать людей веселостью, оптимизмом и прочей дребеденью?!

КАРЛОС. Не притворяйся, ты сам прекрасно знаешь, это совершенно разные вещи. Я делаю все для того, чтобы наши студенты стремились к подлинно счастливой жизни. А твои речи ведут только к отрицанию, к краху, к отчаянию; студенты перестают заниматься.

 

Донья Пепита, стоя на террасе, делает замечания катающимся на роликах студентам. Игнасио и Карлос умолкают и прислушиваются.

 

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Мигелин, вы уже два раза упали! Что это такое? А вы, андрес, что с вами? Почему вы стоите на месте?.. Катайтесь! Опять куда-то упал. У вас с каждым днем получается все хуже и хуже... Вы стали какие-то неуверенные.

КАРЛОС. Слышал?

ИГНАСИО. Ну и что такого?

КАРЛОС. А то, что ты в этом виноват.

ИГНАСИО. Я?

КАРЛОС. Да, ты, Игнасио. И я дружески советую тебе поразмыслить... и попытаться помочь избавить наше учебное заведение от подобных проблем и неурядиц. По-моему, это в общих интересах.

ИГНАСИО. А меня подобные проблемы не интересуют. Ваше заведение построено на лжи.

 

Донья Пепита, ласково поцеловав студенток, уходит через террасу направо. Хуана и Элиса стоят на террасе обнявшись.

 

КАРЛОС. На какой такой лжи?

ИГНАСИО. На той, будто все мы нормальные, полноценные люди.

КАРЛОС. Мы сейчас не обсуждаем этот вопрос!

ИГНАСИО (поднимаясь). Мы вообще ничего не будем обсуждать. У нас с тобой не может быть согласия. Я буду говорить все и не откажусь ни от чего, что смогу завоевать! Ни от чего!

КАРЛОС (сплетая пальцы рук, сдерживаясь). Ну что ж, прощай. (Быстро уходит направо.)

 

Игнасио остается один. Меланхолично насвистывает адажио из “Лунной сонаты”. Затем опирается руками о палочку и кладет на них подбородок. Короткая пауза. На террасу входит ЛОЛИТА. Через некоторое время появляется ЭСПЕРАНСА. Заслышав шаги друг друга, они улыбаются. Идут навстречу друг другу и почти одновременно восклицают.

 

ЛОЛИТА. Игнасио!

ЭСПЕРАНСА. Игнасио!

 

Игнасио застывает в напряженной позе и ничего не отвечает. Девушки смущенно смеются.

 

ЛОЛИТА. И здесь его тоже нет.

ЭСПЕРАНСА (печально). Он нас избегает.

ЛОЛИТА. Ты так думаешь?

ЭСПЕРАНСА. Он разговаривает с нами из снисхождения... и вообще презирает. Считает, что мы его не понимаем.

ЛОЛИТА. А может быть, тут замешана какая-нибудь женщина?

ЭСПЕРАНСА. Ну, мы это сразу бы заметили...

ЛОЛИТА. Кто знает? Он такой скрытный... А может быть, все же женщина?

ЭСПЕРАНСА. Пойдем поищем его в зале.

ЛОЛИТА. Пойдем.

 

Уходят налево, не переставая звать Игнасио. Пауза. Хуана и Элиса оживленно беседуют на террасе. Элиса крайне возбуждена, делает попытку уйти от Хуаны в курительную комнату, но Хуана удерживает ее.

 

ЭЛИСА (еще на террасе). Оставь меня! Я уже сыта по горло этим Игнасио! (Отходит от Хуаны и входит через дверь в стеклянной стене.)

 

Игнасио поднимает голову.

 

ХУАНА (следуя за Элисой). Ну, успокойся. Посиди со мной.

ЭЛИСА. Не хочу!..

ХУАНА. Ну, присядь... (Ласково усаживает ее на софу и сама садится рядом.)

ЭЛИСА. Я ненавижу его! Ненавижу!

ХУАНА. Минуточку, Элисита. (Повысив голос.) Здесь кто-нибудь есть?

 

Игнасио не отвечает. Хуана берет подругу за руку.

 

ЭЛИСА. Как я его ненавижу!

ХУАНА. Ненавидеть — это очень нехорошо...

ЭЛИСА. Он отнял у меня Мигелина и всех нас лишил покоя. Мой Мигелин!

ХУАНА. Твой Мигелин вернется. Не сомневайся. Он тебя любит. Да и ничего страшного не случилось. Ну стал немного безразличен, но ведь Мигелин всегда тянется к новому. Игнасио для него очередное развлечение. А потом, в конце концов, это же мужчина, вот если бы это была другая девушка... Но все равно, даже и в этом случае, это не означало б, что он тебя разлюбил...

ЭЛИСА. Я предпочла б, чтобы он изменил мне с другой девушкой!

ХУАНА. Что ты говоришь, глупая!

ЭЛИСА. Да. Это было бы лучше. А то этот тип заморочил ему голову, и Мигель совсем не думает обо мне.

ХУАНА. По-моему, ты преувеличиваешь.

ЭЛИСА. Ничего подобного... Постой, послушай! Здесь больше никого нет?

ХУАНА. Нет. Никого.

ЭЛИСА. Мне показалось... (Пауза. Снова говорит возбужденным тоном)Я тебе об этом говорила в первый же день, Хуанита. Этот тип кипит злобой. Как я была права! А эта манера под страдающего Христа, с помощью которой он вербует себе сторонников? Мужчины дурачье! И Мигелин глупее всех. Но я люблю его! (Тихо плачет.)

ХУАНА. Я понимаю тебя, Элиса. Не плачь...

ЭЛИСА (поднимаясь, чтобы унять волнение). Я ведь люблю его, Хуана!

ХУАНА. Знаешь, что тебе надо сделать? Притворись, хоть немного, равнодушной к Мигелину. Не бегай за ним так.

ЭЛИСА. Я знаю, что ставлю себя в смешное положение. Но ничего не могу поделать с собой. (Останавливается рядом с Игнасио, который сидит затаив дыхание, и, вытерев слезы, прячет платок.)

ХУАНА. Ну, постарайся. Так он скорее вернется к тебе.

ЭЛИСА. Как я могу постараться, когда между нами встал этот тип?! Пока он здесь — я ничто... Ах, с каким удовольствием я дала бы ему пощечину! И чего ему только надо от нас? (Судорожно сцепляет пальцы. Затем медленно начинает оборачиваться к Игнасио, еще не вполне подозревая о его присутствии.)

ХУАНА. Ему ничего от нас не надо. Он страдает... а мы не знаем, как помочь ему. Он достоин нашего сострадания. (При этих словах Элиса снова поворачивает голову. Но все еще ничего не подозревает.)

ЭЛИСА (направляясь к Хуане). Ты слишком жалеешь его. Он эгоист. Пусть себе страдает один, и не заставляет страдать других!

ХУАНА (с улыбкой). Иди сюда. Сядь и успокойся. (Встает ей навстречу.) Ты обвиняешь Игнасио в эгоизме. Что он может поделать, если страдает? Нам тоже следовало бы быть менее эгоистичными по отношению к нму. Надо снисходительно относиться к чужим слабостям и лечить их нашей любовью...

 

Короткая пауза.

 

ЭЛИСА (внезапно возбуждаясь и порывисто сжимая руки Хуаны). Нет, нет, Хуана! Только не это!

ХУАНА (с беспокойством). Что ты! Что с тобой?

ЭЛИСА. Нет, дорогая, только не это, только не это!

ХУАНА. Да скажи, что не это?

ЭЛИСА. Тебе нравится Игнасио.

ХУАНА (задетая). Что ты говоришь?

ЭЛИСА. Обещай мне быть стойкой! Из любви к Карлосу, обещай! (Тормоша ее.) Слышишь, Хуана, обещай!

ХУАНА (холодно). Не говори глупостей. Я люблю Карлоса и ничего не может случиться. Что тебе взбрело в голову? Не представляю, что может случиться?

ЭЛИСА. Все! Все может случиться! Этот человек отнял у меня Мигелина, и ты тоже в опасности! Обещай мне избегать его! Во имя любви к Карлосу, обещай!

ХУАНА (в сильном волнении). Элиса, замолчи сейчас же! Я не позволю тебе!.. (Резко отстраняется от Элисы.)

 

Пауза.

 

ЭЛИСА (медленно отстраняясь). О! Я твоя лучшая подруга, а ты уже и со мной нетерпима! Он и тебя подчинил себе. Ты, сама того не замечая, оказалась в руках этого типа!

ХУАНА. Элиса...

ЭЛИСА. Мне жаль тебя. И жаль Карлоса. Он будет страдать так же, как я!

ХУАНА (кричит). Элиса! Замолчи, или я!.. (Идет к ней.)

ЭЛИСА. Оставь меня! Оставь меня наедине с моим горем. Бороться бесполезно. Он сильнее всех нас! Он отнимает у нас все. Все! Даже нашу дружбу! Я не узнаю тебя... Не узнаю!.. (Уходит, плача, в глубину сцены.)

 

Хуана, взволнованная и задетая, не решается последовать за ней.

 

ИГНАСИО (поднимается). Хуана!

 

Она еле сдерживает крик и поворачивается к нему.

 

(Подходит.) Я был здесь и слышал все. Бедная Элиса! Я не сержусь на нее.

ХУАНА (стараясь сдержать волнение). Почему ты не предупредил?

ИГНАСИО. Я не раскаиваюсь в этом. Хуана! (Берет ее за руку.) Ты принесла мне первую в моей жизни минуту счастья. Спасибо тебе! Если бы ты только знала, какое это прекрасное чувство, когда тебя понимают! Ты сумела понять меня! Ты права... Я очень страдаю. И это страдание ведет меня...

ХУАНА. Игнасио... Почему ты не стараешься сдержать себя? Я прекрасно знаю, что ты не желаешь никому зла, но ты творишь его.

ИГНАСИО. Я не могу сдержаться. Не смогу оставлять людей в заблуждении, когда они обращаются ко мне... Меня ужасает обман, в котором они живут!

ХУАНА. Ты принес нам войну, а не мир!

ИГНАСИО. Я предупреждал... (Вкрадчиво.) На этом самом месте. И я побеждаю... Вспомни, ты сама этого хотела.

 

Короткая пауза.

 

 

ХУАНА. А если я теперь попрошу тебя, ради тебя самого, ради меня, ради всех нас, — если я попрошу тебя уйти?

ИГНАСИО (медленно). Ты в самом деле этого хочешь?

ХУАНА (очень слабым голосом). Я умоляю тебя.

ИГНАСИО. Нет. Ты этого не хочешь. Ты хочешь приглушить мою боль своей нежностью! И ты отдашь свою нежность! Отдашь! Ведь ты поняла меня и взяла под защиту. Я люблю тебя, Хуана!

ХУАНА. Замолчи!

ИГНАСИО. Я люблю тебя и только тебя. Люблю с первого дня! Люблю за твою доброту, за твое очарование, за твой нежный голос, за ласковые руки... (Преображаясь.) Я люблю тебя и нуждаюсь в тебе. И ты это знаешь!

ХУАНА. Прошу тебя. Ты не должен так говорить! Ты забываешь, что Карлос...

ИГНАСИО (с иронией). Карлос? Этот глупец, который бросит тебя ради любой зрячей. Он считает, что мир тот же — и у нас и у них. Он хотел бы для себя тоже донью Пепиту. Еще одну уродливую донью Пепиту, которая смотрела бы вместо него... Он хотел бы жену полноценную, а ты для него — так, за неимением лучшего. (Преображаясь.) А мне не надо другой жены, мне нужна слепая. Слепая. Из моего мира слепых, которая бы понимала меня! Ты. Потому что ты можешь полюбить только настоящего слепца, а не жалкого мечтателя, который мнит себя полноценным человеком. Меня и только меня ты любишь! Но ты не осмеливаешься сказать мне это, не решаешься признаться самой себе... Ты будешьб исключением. Ты не решаешься произнести “я люблю тебя”. Я скажу это за тебя. Да, ты любишь меня, и ты поняла это только сейчас, в эту минуту. Волнение в голосе выдало тебя. Ты любишь меня с моей тоскою, с моей печалью. И ты готова страдать вместе со мной, глядя в лицо правде и отвергая ложь, которой пытаются приукрасить наше несчастье! Потому что у тебя хватит сил для этого, и потому что ты добрая! (Страстно обнимает ее.)

ХУАНА (задыхаясь). Нет.

 

Игнасио приникает к ее губам долгим поцелуем. Хуана почти не сопротивляется. Справа входят ДОН ПАБЛО и КАРЛОС. Удивленные, они останавливаются.

 

ДОН ПАБЛО. А?

 

Игнасио резко отстраняется от Хуаны, но не отпускает ее. Оба, в сильном волнении, прислушиваются.

 

КАРЛОС. Кажется, тут кто-то целовался...

ДОН ПАБЛО (отеческим тоном). Какая невоспитанность! Что это за голубчики тут воркуют? Придется их отчитать.

 

Никто не отвечает. Хуана ломает руки; изменившись в лице, готова заговорить. Игнасио с силой сжимает ей руку.

 

Молчите?

 

Игнасио, подняв трость, быстро уводит Хуану к двери в стеклянной стене. Шаги его тверды и решительны, он словно обрел в себе непоколебимую уверенность. Хуана, полная скорби, поднимает и опускает голову. Съежившись, насильно увлекаемая, она почти бежит за Игнасио, который не выпускает ее руку, даже оказавшись за стеклянной стеной.

 

(С шутливой веселостью.) Убежали. Стало стыдно.

КАРЛОС (очень серьезно). Да.

 

ЗАНАВЕС.

 

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

 

Холл в студенческом общежитии. В глубине широкое окно с отдернутой шторой, за которым сверкает звездное небо. Справа выступ с дверью, прикрытой портьерой. Рядом с выступом, слева, большой дорогой радиоприемник. В удобном месте этажерка с различными играми и книгами для слепых. Ваза с цветами. На переднем плане слева — дверь с портьерой. На переднем плане справа — шахматный столик с расставленными на доске фигурами и два стула. под широким окном, по центру сцены, софа. Рядом с радиоприемником столик с переносной лампой. Лампа погашена. кресла, столики. Горит только верхний свет.

ЭЛИСА, сидя справа от софы, горько плачет. КАРЛОС за шахматным столиком, играет сам с собой, стараясь развеять свою озабоченность. Рубашка на нем расстегнута, узел галстука распущен.

 

ЭЛИСА. Как мы несчастны с тобой, Карлос! Как несчастны! И зачем только мы влюбляемся? Зачем? (Короткая пауза.) Теперь я понимаю, он не любил меня.

КАРЛОС. И любил и любит. Во всем виноват один Игнасио. Мигелин совсем еще ребенок. Ему всего семнадцать лет, и он...

ЭЛИСА. правда? Я сама стараюсь убедить себя, что Мигелин вернется... Но сомневаюсь, Карлос, очень сомневаюсь! (Снова плачет. Успокоившись.) Какая я эгоистка. Ты тоже страдаешь, а я твержу только о своем горе. (Поднимается, чтобы подойти к нему.)

КАРЛОС. Я вовсе не страдаю.

ЭЛИСА. Нет, страдаешь... Страдаешь из-за Хуаны.

 

Карлос вздрагивает.

 

Из-за этой чудовищной кокетки!

КАРЛОС. Дай бог, чтобы это было просто кокетство!

ЭЛИСА. А говоришь, что не страдаешь.

 

Карлос закрывает лицо руками.

 

Бедняга! Игнасио обоим нам нанес тяжкую рану.

КАРЛОС. Никто не наносил мне никаких ран.

ЭЛИСА. Не притворяйся. Я прекрасно понимаю твое горе, оно так похоже на мое. Тебя ранит уход Хуаны, а еще больше, как и меня, отсутствие разумного объяснения. Это ужасно! Внешне словно ничего не случилось, но и ты и я сердцем чувствуем, что все потеряно.

КАРЛОС (с вызовом). Ничто не потеряно! Ничто не может быть потеряно! Я не стану страдать.

ЭЛИСА. Ты пугаешь меня.

КАРЛОС. Да, я отказываюсь страдать. Ты называешь меня несчастным. Это неправда! Ты говоришь, я страдаю из-за Хуаны? Мне нечего страдать, потому что она не могла разлюбить меня. Так должно быть, значит, так и есть!

ЭЛИСА (с состраданием). Бедняжка! Как ты страдаешь... да еще поплакать не можешь. А ты поплачь, поплачь, как я! Облегчи свою душу!

КАРЛОС (решительно). Я не буду плакать, плачь сама, если хочешь! Но только это глупо. Да и нет причин! Быть не должно! Мигелин любит тебя и вернется к тебе, а Хуана не переставала любить меня.

ЭЛИСА. Теперь я понимаю, почему у тебя не хватает мужества признать факты... Я тоже хотела — и не раз — обмануть себя, но...

КАРЛОС (в отчаянии). Разве ты не понимаешь, что нам нельзя позволить Игнасио взять над нами верх? Если мы страдаем по его вине, значит, он одержал победу. А мы не должны этого допустить. Не должны!

ЭЛИСА (испуганно). Но, хоть наедине, мы можем посочувствовать друг другу...

КАРЛОС. Нет, не можем, даже наедине.

 

Пауза. Карлос медленно опускает голову. Через дверь в выступе входит ХУАНА.

 

ХУАНА. Игнасио?

 

Элиса собирается ответить, но Карлос хватает ее за руку, принуждая к молчанию.

 

И здесь его нет. Куда же он запропастился, бедняжка... (Идет через сцену и выходит в дверь налево.)

ЭЛИСА (взволнованно). Карлос!

КАРЛОС. Молчи.

ЭЛИСА. Ой, что с тобой? Ты не в своем уме. Я бы такое не стерпела.

КАРЛОС (почти с улыбкой). Ничего не случилось, Элисита... просто еще одна... еще одна разыскивает бедного Игнасио повсюду, зовет его... Ничего...

ЭЛИСА. Я тебя не понимаю. Ты или отчаялся, или сошел с ума.

КАРЛОС. Ни то и ни другое. Никогда я еще не был в стол здравом уме, как сейчас. (Дружески хлопает ее по плечу.) Успокойся, Элиса! Все уладится.

 

Через дверь в выступе входят ИГНАСИО и МИГЕЛЬ.; они оживленно беседуют. Элиса, услышав их, судорожно сжимает руки.

 

ИГНАСИО. Не все женщины одинаковы. Несомненно, зрячие мало чем отличаются от слепых... за редким исключением. Я знал одну зрячую девушку...

МИГЕЛЬ (порывисто прерывая его). Они очень, очень симпатичные, эти зрячие девушки. Я тоже был знаком с одной, ее звали Кармен, она была моей соседкой. Я не обращал на нее никакого внимания, а она прямо влюбилась в меня...

ИГНАСИО. А ты знаешь, она была некрасивая?

МИГЕЛЬ (недоуменно). Да... нет не знаю. Я и не пытался...

КАРЛОС. Добрый вечер, друзья. Присядем?

МИГЕЛЬ (невозмутимо). Послушай, Карлос, я все собираюсь поговорить с тобой, но все так складывается, что никак не удается. И с Элисой тоже.

ЭЛИСА (с усилием). Ты пришел вовремя.

МИГЕЛЬ (нехотя). Черт возьми, и Элиса здесь с тобой! Как поживаешь, Элиса?

ЭЛИСА (сухо). Хорошо, спасибо!

МИГЕЛЬ (нарочито весело). Ну, что ж, я рад.

КАРЛОС (выделяя каждое слово). Знаешь, Игнасио, Хуана, кажется, ходила тут и разыскивала тебя.

 

Элиса вся съеживается.

 

ИГНАСИО (смущенно). Нет... не знаю.

КАРЛОС. Да, да. Она тебя разыскивала.

ИГНАСИО (уже спокойно). Возможно. Нам надо было кое о чем поговорить.

МИГЕЛЬ. Ну, а дальше, Игнасио, об этой зрячей девушке, с которой ты был знаком. Думаю, Элиса и Карлос не будут против.

КАРЛОС. Конечно.

ИГНАСИО. Карлоса и Элису такие разговоры не интересуют, они для них слишком абстрактны.

КАРЛОС. Почему же, девушка во плоти ничуть не абстрактна.

ИГНАСИО. Кроме того, она видит. Что может быть более абстрактным для нас?

ЭЛИСА (раздраженно). Простите, но Игнасио прав, я терпеть не могу таких разговоров. Пойду лучше спать.

КАРЛОС. Как хочешь. Извини меня, я не пойду провожать тебя, мне хотелось бы продолжить разговор с Игнасио. Тебя проводит Мигелин.

 

Мигель с явным неудовольствием выслушивает его предложение.

 

ЭЛИСА (с горечью).  Пусть не утруждает себя. Он, наверное, тоже хочет поговорить с тобой... и с Игнасио.

МИГЕЛЬ (без тени радости). Вот еще, какие глупости... С удовольствием тебя провожу.

ЭЛИСА. Как хочешь. Спокойной ночи, мальчики.

ИГНАСИО. Спокойной ночи.

КАРЛОС. До завтра, Элиса.

 

Элиса уходит налево, Мигель следует за ней, как побитая собачонка. Карлос и Игнасио удобно располагаются в креслах слева, но не успевают начать разговор, как через дверь в выступе входит ДОНЬЯ ПЕПИТА.

 

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Добрый вечер! Вы еще не ложились спать?

 

Карлос и Игнасио встают.

 

КАРЛОС. Еще рано.

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Садитесь, пожалуйста. А вы, молодой человек с палочкой, что вы скажете?

 

Пауза.

 

ИГНАСИО. Добрый вечер.

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Веселей, юноша! С каждым днем вы что-то все мрачнее. Ну хорошо, продолжайте свой разговор. А я пройдусь по спальням. До скорой встречи.

КАРЛОС. До свидания, донья Пепита.

 

Донья Пепита уходит налево. Пауза.

 

ИГНАСИО. Я полагаю, ты решил остаться со мной не для того, чтобы поболтать о зрячей девушке?

КАРЛОС. Правильно полагаешь.

ИГНАСИО. Ты не раз говорил со мной, и всегда на одну и ту же тему. Сегодня опять про это?

КАРЛОС. Да, опять.

ИГНАСИО. Ну и терпение. Скажи, пожалуйста, и долго ты намерен говорить об одном и том же?

КАРЛОС. Думаю, что нет... Возможно, в последний раз.

ИГНАСИО. Я рад. Начинай.

КАРЛОС. Помнишь, Игнасио... В тот день, когда ты пришел сюда, ты хотел сразу уйти. (С горечью.) Я узнал об этом от Хуаны, когда она еще делилась со мной своими мыслями. Тебе тогда пришла в голову хорошая идея. Думаю, что настало время претворить ее в жизнь. Уходи отсюда!

ИГНАСИО. Это что же, приказ?

КАРЛОС. Я готов объяснить его необходимость.

ИГНАСИО. Тебя послал дон Пабло, да?

КАРЛОС. Нет, но ты должен уйти отсюда.

ИГНАСИО. Почему?

КАРЛОС. Ты должен это сделать потому, что ты оказываешь слишком большое влияние на наших студентов. И это влияние дурное. Если ты не уйдешь, наш интернат развалится. Но прежде, чем это случится, ты уйдешь!

ИГНАСИО. Чепуха! И не подумаю уходить. Я знаю, некоторые из вас этого желают. Начиная с дона Пабло, но сам он не осмелится ничего сказать мне, для этого нет никаких оснований. Скажи, правда, ты говоришь не от его имени?

КАРЛОС. Интересы нашего интерната, вот что заставляет меня сказать это!

ИГНАСИО. Опять болтовня. Как ты любишь разглагольствовать! Лучше послушай меня. Я уверен, большинство студентов не желают моего ухода. И поэтому я никуда и не уйду.

КАРЛОС. Разве тебе есть дело до товарищей?

 

Короткая пауза.

 

ИГНАСИО. Ты совсем меня не понимаешь — вот что разделяет нас. (Горячо.) Мои товарищи, да и ты — все вы интересуете меня куда больше, чем ты думаешь! Ваша слепота, ваша боль — это моя боль. Мне больно за всех вас! (Порывисто.) Послушай, когда ты проходил по террасе, заметил, как суха и холодна ночь? Знаешь ли ты, что это значит? Конечно, не знаешь. А это значит, что сейчас во всем своем великолепии сверкают звезды и зрячие могут любоваться этим чудом. Эти далекие миры находятся там (подходит к широкому окну и дотрагивается до стекла), за этими  стеклами, в поле нашего зрения... если б оно у нас было! (Короткая пауза.) Тебя это не волнует, несчастный! А я тоскую о них, я хотел бы увидеть их. Я чувствую, как их волшебный свет касается моего лица, и, мне кажется, я почти их вижу! (Замирает в напряженной позе у окна, Карлос медленно, как завороженный, поворачивается к окну.) Я знаю, что, будь у меня зрение, я умер бы от горя, что не могу до них добраться. Но по крайней мере я бы видел их! А никто из нас, Карлос, их не видит. Ну, что плохого в этом моем беспокойстве? Ничего, и ты это прекрасно знаешь. Наверняка и ты сам в какой-то мере это испытываешь!

КАРЛОС (решительно). Нет! Не испытываю!

ИГНАСИО. Да, не испытываешь, и в этом твое несчастье! Ты отвергаешь надежду, которую я принес вам.

КАРЛОС. Какую надежду?

ИГНАСИО. Надежду увидеть свет.

КАРЛОС. Увидеть свет?

ИГНАСИО. Да, увидеть свет. Нас считают неизлечимо больными, но откуда мы знаем, что это действительно так. Никто не знает, что нам может преподнести жизнь, начиная с научных открытий и кончая... чудом!

КАРЛОС (презрительно). Ах, это.

ИГНАСИО. Да, я знаю, ты это отрицаешь. Отвергаешь веру, которую я тебе несу.

КАРЛОС. Довольно! Свет, зрение... Все пустые слова. Мы слепые, понимаешь.

ИГНАСИО. Слава богу, наконец-то признал... А я думал, мы всего лишь незрячие.

КАРЛОС. Да, слепые! Пусть будет так.

ИГНАСИО. Слепые, но слепые к чему?

КАРЛОС (неуверенно). К чему?

ИГНАСИО. Слепые к свету! Мы слепы к тому, что сам ты страстно желаешь понять... хотя и отрицаешь это. (Преображаясь.) Послушай! Я много знаю. Я знаю, что зрячие, пытаясь представить себе наше несчастье, закрывают глаза.

 

Свет на сцене начинает постепенно гаснуть.

 

И тогда их охватывает ужас. Один даже сошел с ума, решив, что он ослеп... а оказалось, забыл в положенное время открыть ставни на окнах.

 

Сцена погружается в темноту. Лишь звезды мерцают в широком проеме окна.

 

И вот, в этом ужасе, в этом безумии, мы и живем... Не зная, что это такое!

 

Звезды тоже постепенно гаснут.

 

Вот почему я вдвойне испытываю ужас!

 

Сцена и зрительный зал медленно погружаются в полную темноту.

 

Наши голоса перекликаются... во тьме.

КАРЛОС (с суеверным страхом в голосе). Игнасио!

ИГНАСИО. Да. Да, это страшное своей таинственностью и непонятностью слово. Ты начинаешь... начинаешь понимать. (Короткая пауза.) Я не раз замечал, как зрячие радуются утреннему свету.

 

Звезды постепенно зажигаются снова, и так же постепенно освещается вся сцена.

 

Они начинают различать предметы и радуются их форме и... цвету. Их переполняет радость при виде света, который они воспринимают как настоящий божий дар! Дар столь великий, что они придумали, как получать его ночью. Но для них все это безразлично. Свет может возвращаться, может постепенно извлекать из темноты предметы, форму и цвет, наполняя их содержанием и жизнью.

 

Сцена освещается полностью, ярко сверкают звезды.

 

Даже далекие звезды! А нам безразлично. Мы ничего не видим.

КАРЛОС (словно стряхивая с себя невольное наваждение, произведенное на него словами Игнасио). Замолчи! Я понял, я понял тебя, но не могу оправдать. (Словно почувствовав внезапное озарение.) Ты знаешь, кто ты? Ты безумный фанатик! Я могу объяснить тебе, что с тобой происходит. Ты предчувствуешь смерть. Ты говоришь, что желаешь видеть. А на самом деле ты желаешь умереть!

ИГНАСИО. Возможно... возможно. Быть может, смерть в конце концов и есть подлинное видение!..

КАРЛОС. Или полная тьма. Это одно и то же. Ты ищешь смерти, сам не сознавая этого. Смерти себе и другим. Вот почему ты должен уйти отсюда. Я защищаю жизнь. Нашу жизнь, на которую ты посягаешь! Я хочу прожить ее глубоко и полно, всю до конца! Даже если она не будет мирной и счастливой. Даже если будет суровой и горькой. Но у жизни есть свой вкус, она требует от нас действий, она зовет нас! (Короткая пауза.) Мы здесь все боролись за жизнь... пока не пришел ты. Уходи отсюда!

ИГНАСИО. Ты прекрасный адвокат жизни. Меня это не удивляет. От тебя так и пышет жизнью. А причина твоих рассуждений и твоего желания, чтобы я ушел, — тоже дело житейское — Хуана!

 

 Слева входит ДОНЬЯ ПЕПИТА. Она смотрит на них.

 

КАРЛОС (угрожающе воздев кулаки). Игнасио!

ДОНЬЯ ПЕПИТА (поспешно). Вы все еще здесь? У вас, кажется, очень интересный разговор?

 

Карлос опускает руки.

 

Похоже, вы что-то представляли, дорогой Карлос?

КАРЛОС (оправившись). Вроде того, вроде того, донья Пепита.

ДОНЬЯ ПЕПИТА (пересекая сцену). Ступайте-ка спать, так будет лучше. А мы с доном Пабло поработаем здесь немножко. Спокойной ночи.

КАРЛОС и ИГНАСИО. Спокойной ночи.

 

Донья Пепита оборачивается и вопросительно смотрит на них, стоя у выступа. Затем уходит.

 

КАРЛОС (спокойно). Ты произнес имя Хуаны. Но она не имеет к этому никакого отношения. Не будем говорить о ней.

ИГНАСИО. Как же так? Ты сам дважды упомянул ее имя, а теперь заявляешь, что она тут ни при чем. Не думал, что ты такой лицемер. Весь твой гнев только из-за нее одной, друг мой...

КАРЛОС. Я ничуть не разгневан.

ИГНАСИО. Ну, так расстроен. Ради Хуаны ты, как раз, и прочел мне свой прекрасный гимн во имя жизни.

КАРЛОС. Повторяю, оставим Хуану в покое! Еще до того, как она... поддалась твоей отраве, я говорил тебе то же самое.

ИГНАСИО. Лжешь! Уже тогда она не принадлежала тебе полностью и ты чувствовал это. Да, я люблю Хуану! Это правда. Мне тоже не чуждо ничто человеческое! И именно ради нее я отсюда не уйду! Точно так же, как ты ради нее желаешь моего ухода. (Короткая пауза.) Я доставлю тебе кратковременную радость. Хуана еще не совсем моя.

КАРЛОС (спокойно). У таких типов, как ты, на уме всегда только одно: гнусная похоть. Вот в чем причина твоего мистицизма. Я больше не стану говорить с тобой на эту тему. Все равно, так или иначе, ты уйдешь отсюда.

ИГНАСИО (со смехом). Нет, Карлос, тебе ничего не удастся поделать со мной! Я никуда не уйду. И если прежде я подумывал о самоубийстве, то теперь совершенно оставил эту мысль.

КАРЛОС. Ты, несомненно, ждешь, что пример подаст кто-то из тех, кого ты сумел довести до отчаяния.

ИГНАСИО (устало). Оставим этот спор. И прости меня за колкости. Я сам не терплю их, но ты все время меня провоцируешь. Я сожалею об этом. А теперь, если я и уйду куда-нибудь, так только на спортивную площадку. Ночь такая чудесная, я хочу немножко утомиться, чтобы как следует заснуть. (Серьезно.) Изумительные звезды льют свой свет на меня, хотя я их и не вижу. (Направляется к выступу.) Ты не пойдешь со мной?

КАРЛОС. Нет.

ИГНАСИО. Ну, до свидания.

КАРЛОС. До свидания.

 

Игнасио уходит.

 

 (Тяжело опускается на стул у шахматного столика и задумчиво перебирает фигуры. Говорит сам с собой, еле сдерживая гнев.) Нет, я не пойду с ним! Я никогда не пойду с тобой в твой ад! Пусть туда идут другие!

 

Через некоторое время через дверь в выступе входят ДОН ПАБЛО и ДОНЬЯ ПЕПИТА, она несет под мышкой кожаную папку.

 

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Вы еще здесь?

КАРЛОС (поднимая голову). Да, донья Пепита. Мне совсем не хочется спать.

ДОН ПАБЛО (с помощью доньи Пепиты подходит и садится на софу). Добрый вечер, Карлос.

КАРЛОС. Добрый вечер, дон Пабло.

ДОНЬЯ ПЕПИТА (с любопытством). А Игнасио уже пошел спать?

КАРЛОС. Да, кажется...

ДОН ПАБЛО (серьезно). Я рад встретить вас здесь, Карлос. Я как раз хотел поговорить с вами насчет Игнасио. Дай мне, пожалуйста, сигарету, Пепита.

 

Донья Пепита достает из папки пачку сигарет и протягивает сигарету дону Пабло.

 

Да, Карлос, думаю, что это уже не просто ребячество.

 

Донья Пепита помогает дону Пабло закурить, подносит ему спичку.

 

Спасибо.

 

Донья Пепита садится за столик, вынимает из папки бумаги и начинает делать в них пометки.

 

В нашем учебном заведении создалось серьезное положение. Неужели один человек может деморализовать сто студентов? Как вы считаете? Я этого не понимаю.

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Вам не известно еще об одной детали... многие студенты стали небрежно одеваться.

ДОН ПАБЛО. Да?

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Не отдают гладить свои костюмы... не носят галстуков, во всем подражают Игнасио.

 

Короткая пауза. Карлос невольно ощупывает свой галстук.

 

ДОН ПАБЛО. Похоже, он целыми днями рта не закрывает, все проповедует. Да еще и времени, наверно, не хватает. Как вы полагаете, Карлос?

 

Пауза.

 

А?

 

Донья Пепита смотрит на Карлоса.

 

КАРЛОС. Простите... Вы что-то сказали?

ДОН ПАБЛО. Я спросил, откуда у него берется столько сил и терпения, чтобы взбудоражить наших самых примерных студентов. Что они могут знать о свете?

КАРЛОС (сурово). Вероятно, их беспокоит как раз то, что они ничего о нем не знают.

ДОН ПАБЛО (с улыбкой). Это что-то слишком замысловатое, сын мой. (Поднимается.)

КАРЛОС. Зато реальное. Мои товарищи по несчастью обожают все таинственное. А жаль! Впрочем, Игнасио не одинок. Он заронил зерно, оно дало ростки, и многие, не сознавая того, следуют за ним. (Печально.) И в первую очередь — девушки.

ДОНЬЯ ПЕПИТА (ласково). По-моему, это очень хилые ростки. Если Игнасио уйдет отсюда, вместе с ним уйдет и то дурное влияние, которое он оказывал на окружающих.

ДОН ПАБЛО. О, если бы Игнасио ушел, все сразу уладилось бы. Конечно, можно исключить его, но это сильно подорвало бы престиж нашего учебного заведения. Не могли бы вы, например, разумеется, от себя лично и безусловно с величайшим тактом и осторожностью, намекнуть ему на целесообразность такого поступка? (Пауза.) Как вы считаете, Карлос?

КАРЛОС. Простите, я опять задумался. И не совсем вас понял...

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Вы, Карлос, сегодня какой-то странный. Дон Пабло спрашивает, не могли бы вы намекнуть Игнасио, что ему надо уйти от нас.

ДОН ПАБЛО. Разумеется, это в том случае, если у вас нет какой-либо другой идеи, лучше моей...

 

Короткая пауза.

 

КАРЛОС. Я уже говорил с ним об этом.

ДОН ПАБЛО. Да? Ну и что же?

КАРЛОС. Ничего. Заявил, что не уйдет.

ДОН ПАБЛО. Вы говорили с ним учтиво, с подобающим тактом?..

КАРЛОС. С самым подобающим, не беспокойтесь...

ДОН ПАБЛО. И почему он не желает уходить?

 

Пауза. Донья Пепита с любопытством смотрит на Карлоса.

 

КАРЛОС. Не знаю.

ДОН ПАБЛО. Ну, так или иначе, но ему придется покинуть нас!

КАРЛОС. Да! Он должен уйти.

ДОН ПАБЛО (озабоченно). Вот именно, должен. Он оказался самым яростным врагом нашего дела. Мы больше не можем терпеть его... ни минуты... Он противится всему (Порывисто.) Карлос, прошу вас, придумайте какое-нибудь средство. Я очень верю в вас.

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Хорошо. Мы обсудим этот вопрос потом. А сейчас, думаю, пора идти спать, уже очень поздно.

ДОН ПАБЛО. Да, так будет лучше. Но я этой ночью, боюсь, не смогу заснуть. Ты идешь, Пепита?

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Нет пока. Я хочу закончить эту работу.

ДОН ПАБЛО. Тогда, спокойной ночи. Карлос, не забудьте о нашем уговоре.

 

Карлос ничего не отвечает.

 

ДОНЬЯ ПЕПИТА. До свидания. Идите отдыхать.

 

Дон Пабло уходит налево.

 

(Поднимается и подходит к Карлосу. Как всегда, обращается к нему очень ласково.) Вы сегодня собираетесь спать?

КАРЛОС (вздрагивает). Что?

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Что с вами?

КАРЛОС (пытаясь улыбнуться). Ничего.

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Отправляйтесь-ка в постель. Вам это необходимо.

КАРЛОС. Да, у меня что-то болит голова. Но я совсем не хочу спать.

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Ваше дело, дорогой. (Зажигает настольную лампу. Идет к выступу и гасит верхний свет. Снова садится и, бормоча, просматривает бумаги. Пишет. Внезапно останавливается и смотрит на Карлоса, который встает с места.) Когда я вас здесь встретила, вы, наверное, как раз говорили Игнасио, чтобы он ушел отсюда?

 

Карлос не отвечает. У него необычайно решительный вид. Он медленно идет к выступу.

 

(удивленно спрашивает.) Вы уходите?

КАРЛОС (приходя в себя). Пойду немного пройдусь, надо развеяться! Спокойной ночи. (Уходит через дверь в выступе.)

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Спокойной ночи. Я тоже сейчас пойду. (С жалостью смотрит на Карлоса. Затем продолжает свою работу. Вдруг, встрепенувшись, останавливается. Смотрит на наручные часы.) Уже полночь! (Встает и включает радиоприемник. Настраивает. Слышится нежная мелодия — “Смерть Озе” из “Пер Гюнта” Грига. Несколько секунд слушает. Затем переводит безразличный взгляд на листки работы. Медленно подходит к широкому окну и, прислонившись лбом к стеклу, внимательно всматривается в темноту. вдруг сильно вздрагивает. Что-то явно встревожило ее.) Ах! (Продолжает всматриваться. В крайнем удивлении.) Что они там делают? (Опирается руками о подоконник. Внезапно отшатывается, словно получив удар в грудь, едва сдерживает крик. С перекошенным от ужаса лицом снова всматривается. Подносит руки ко рту. Задыхается. Наконец, бросается к выступу и выбегает через дверь.)

 

На опустевшей сцене несколько секунд слышится музыка. Затем раздаются далекие крики о помощи. Между криками — пауза. В дверь слева быстро входят МИГЕЛЬ и АНДРЕС.

 

АНДРЕС. Что случилось?

МИГЕЛЬ (продолжает идти). Не знаю. Со спортплощадки зовут на помощь, просят, чтобы пришли несколько человек. Иди сообщи в спальню.

 

Выходят через дверь в выступе. Пауза. Слева появляется ЭСПЕРАНСА, дрожащими руками она ощупывает вокруг себя воздух. Почти следом за ней через дверь в выступе входит ЛОЛИТА. Она тоже очень взволнована. Обе девушки в пижамах и халатах.

 

ЭСПЕРАНСА. Кто? Кто тут?

ЛОЛИТА (приближаясь). Эсперанса!

 

В страхе обнимаются.

 

ЭСПЕРАНСА. Ты слышала?

ЛОЛИТА. Да.

ЭСПЕРАНСА. Что случилось?

ЛОЛИТА. Не... не знаю!

 

Отстраняются друг от друга и прислушиваются.

 

ЭСПЕРАНСА. Не уходи. Мне страшно.

ЛОЛИТА (снова обнимает подругу). Ничего не слышно... Как страшно.

ЭСПЕРАНСА (падая на колени). Боже, спаси и помилуй!

ЛОЛИТА. Не пугай меня. Встань! (Помогает ей подняться.)

ЭСПЕРАНСА. У меня предчувствие ужасной беды...

ЛОЛИТА. Замолчи!

ЭСПЕРАНСА. Будто все мы совершили непоправимую ошибку... Я чувствую себя совершенно опустошенной... И очень одинокой...

ЛОЛИТА. Шаги! (Подходит к выступу.) Идем туда!

ЭСПЕРАНСА (удерживая ее). Не оставляй меня одну, Лолита! Мне страшно. Побудь со мной!

ЛОЛИТА. Сюда идут.

ЭСПЕРАНСА. Пойдем ко мне в спальню. Одиночество невыносимо.

ЛОЛИТА. Да, пойдем. Мне холодно...

 

Поспешно, очень взволнованные, уходят налево. Пауза. Слышатся голоса; через дверь в выступе входят: ДОНЬЯ ПЕПИТА, которая сразу же зажигает верхний свет, АНДРЕС и АЛЬБЕРТО, которые несут бездыханное тело Игнасио; голова его свисает и покачивается в такт шагам несущих его студентов. Следом входят МИГЕЛЬ, ПЕДРО и КАРЛОС. Все крайне возбуждены и бледны от волнения.

 

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Положите его сюда, на софу! Быстрей! Мигелин, выключи, пожалуйста, радио.

 

Мигель выключает радио и остается стоять рядом с приемником.

 

(Трясет Андреса за руку.) Андрес, пойдите сейчас же сообщите дону Пабло. Умоляю вас, скорее!

 

АНДРЕС уходит налево.

 

(Стоя на коленях перед телом Игнасио, щупает у него пульс и прикладывает голову к его груди.) Он мертв! (Обезумевшими глазами смотрит на Карлоса, который остается ко всему безучастным.)

 

Слева поспешно входит ДОН ПАБЛО. Он полуодет и без защитных очков. Следом за ним снова входит АНДРЕС.

 

ДОН ПАБЛО. Что случилось? Что с Игнасио? Ты здесь, Пепита?

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Игнасио разбился насмерть! Он здесь, лежит на софе.

ДОН ПАБЛО. Разбился насмерть? Как так? (Направляется к софе. Наклоняется. Ощупывает тело.) Как это случилось? Где?

ДОНЬЯ ПЕПИТА. На спортивной площадке. Я сама толком ничего не знаю... Я пришла уже потом.

ДОН ПАБЛО. Никто не знает, как это случилось? Кто нашел его первым?

КАРЛОС. Я.

 

Донья Пепита не спускает с него глаз.

 

ДОН ПАБЛО. Ну рассказывай, ну же!

КАРЛОС. Я мало что могу рассказать. Я вышел прогуляться, у меня болела голова. Вдруг послышался какой-то шум, мне показалось, что у тобоггана... Я пошел туда. Когда я подошел, услышал очень сильный глухой удар. Даже воздух вдруг задрожал. Я сразу сообразил, что случилось какое-то несчастье. Подошел и потрогал. Мне показалось, что это был Игнасио. Он упал с турели, а рядом с ним валялся коврик, на котором спускаются с тобоггана. Вот тогда я и закричал, призывая на помощь! Донья Пепита прибежала первой, и мы стали звать вместе... Потом его принесли сюда.

 

Донья Пепита накрывает тело Игнасио скатертью, снятой с одного из столиков.

 

ДОН ПАБЛО. Как это могло случиться? Теперь я совсем ничего не понимаю! Зачем Игнасио так поздно забрался туда?..

АНДРЕС. Может, это самоубийство, дон Пабло?

АЛЬБЕРТО. Зачем тогда он прихватил коврик? Он разбился, когда стал спускаться с тобоггана. Это совершенно ясно. Всем же известно, какой он был неловкий.

ДОН ПАБЛО. Но ведь он не любил спортивные игры... Он никогда не катался с горы... Именно из-за своей неуклюжести он и отказывался заниматься спортом.

МИГЕЛЬ. Разрешите, дон Пабло, может быть, я, самый младший из учеников, выскажу то, что не удается сформулировать вам. (Театрально.) Я очень хорошо знал Игнасио. (С горечью.) Возможно, именно потому, что он так терзался своей неуклюжестью, он втайне старался преодолеть ее и притворялся перед нами, будто ему совсем ни к чему наши развлечения. Я думаю, этой ночью, как и в другие, когда он позднее всех возвращался в спальню, он вовсю тренировался, чтобы стать ловким и не выглядеть смешным. Вы же знаете, какой он был чувствительный...

ДОН ПАБЛО (безжалостно) Вместо того, чтобы заниматься в положенное время, он пошел в неурочное и тем самым навлек на нас массу неприятностей. Надеюсь, это послужит хорошим уроком для всех...

 

Короткая пауза, студенты стыдливо отворачиваются.

 

Да, вероятнее всего, так именно и было. Как ты полагаешь, Пепита?

ДОНЬЯ ПЕПИТА (не спуская глаз с Карлоса). Вполне возможно...

ДОН ПАБЛО. А что скажете вы, Карлос?

КАРЛОС. Мигелин, по-моему, выразил самую суть.

ДОН ПАБЛО. Ну, так-то лучше. Мысль о самоубийстве звучит очень неприятно. Она совершенно не согласуется с высоким моральным духом нашего заведения.

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Хочешь, чтобы я пошла позвонила?

ДОН ПАБЛО. Целесообразней, если это я сделаю сам. Необходимо также известить его отца... Несчастный человек! Помню, с каким страхом говорил он мне о несчастных случаях... Но несчастье может произойти с каждым, и мы легко можем доказать, что тобогган и прочие спортивные сооружения полностью отвечают задачам нашей педагогики! Ведь верно, Пепита?

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Да, конечно. иди. Не беспокойся, я побуду здесь.

ДОН ПАБЛО. Он был... очень неуклюжий, старался выглядеть... конечно, конечно. (Уходит в дверь в выступе.)

 

Слева входит ЭЛИСА, она еще не ложилась спать, одета, как днем.

 

ЭЛИСА (останавливается около двери). Что случилось? Говорят, что Игнасио...

МИГЕЛЬ. Игнасио разбился насмерть. Вот его тело.

ЭЛИСА (удивленно, но без эмоций). О... (Инстинктивно тянется к Мигелю, дотрагивается до него руками. Обнимает его за талию с видом человека, вновь обретшего утраченное сокровище. Мигель в свою очередь крепко обнимает ее. Элиса медленно опускает ему на плечо голову.)

ДОНЬЯ ПЕПИТА. По-моему, всем следует сейчас же уйти отсюда. Большое спасибо за помощь. Постарайтесь не очень болтать об этом происшествии. Спокойной ночи. (Дружески похлопывает Педро и Альберто по плечу.)

 

Студенты выходят через дверь в выступе.

 

Попросите никого больше не заходить в эту комнату.

 

АНДРЕС уходит налево. За ним обнявшись идут Мигель и Элиса. Он серьезный и спокойный, она не в силах скрыть счастливой улыбки.

 

ЭЛИСА. Для него, пожалуй, так даже лучше. Он не был создан для жизни. Как ты думаешь, Мигель?

МИГЕЛЬ (ласково). Да, так лучше всего. уж слишком он был неуклюжий во всем.

 

Слева раздаются возгласы ХУАНЫ, в распахнутом халате она вбегает навстречу Мигелю и Элисе. Мигель, огорченный, пытается ее удержать, но Элиса нежно отстраняет его и ведет к двери, через которую оба уходят.

 

ХУАНА. Карлос! Карлос! Ты здесь?

КАРЛОС. Я здесь, Хуана.

 

Они встречаются у самой рампы; Хуана, рыдая, бросается ему в объятия.

 

ХУАНА. Карлос!

 

Карлос обнимает ее, на губах его горькая улыбка. Донья Пепита смотрит на них с горечью.

 

Бедный Игнасио!

КАРЛОС. Он уже отстрадал...

ХУАНА. Да, теперь он счастлив. (Плачет.) прости меня! Я знаю, я знаю, я заставила тебя страдать...

КАРЛОС. Мне нечего прощать тебе, дорогая!

ХУАНА. Да, да! Я должна сознаться тебе во многом... Это ужасно тяготит меня... Но у меня были добрые намерения, клянусь тебе! Клянусь! Я никогда не переставала любить тебя, Карлос!

КАРЛОС. Я это знаю, Хуана, знаю.

ХУАНА. Ты меня простишь? Я расскажу тебе все. Все!

КАРЛОС. Это не обязательно, ничего серьезного теперь не может случиться. Я прощаю тебе все, ни о чем не спрашивая.

ХУАНА. Карлос! (Горячо целует его.)

ДОНЬЯ ПЕПИТА (мрачно). Дорогие мои, не забывайте, что здесь труп.

КАРЛОС. Вы правы. Идем, Хуанита. Нам надо уйти.

 

В обнимку — он меланхолично, она вся дрожа от волнения — направляются налево.

 

ДОНЬЯ ПЕПИТА (с трудом). А вы, Карлос, останьтесь. Я хочу поговорить с вами.

КАРЛОС (наклоняя голову). Хорошо. До свидания, Хуана.

ХУАНА. До завтра, Карлос. И спасибо тебе!

 

Медленно разжимают руки. Хуана уходит. Карлос остается, стоит в выжидающей позе. Донья Пепита печально смотрит на него. Долгая пауза.

 

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Прискорбный случай, не правда ли?

КАРЛОС. Да.

 

пауза.

 

ДОНЬЯ ПЕПИТА (подходит, пристально глядя на него). Было бы напрасно отрицать, что наше учебное заведение избавилось от своего самого страшного кошмара... Теперь все мы будем спокойно жить и отдыхать... Выход, который недавно искал дон Пабло, найдет... (С упреком.) Но не так, как думали!

КАРЛОС (решительно). Так или иначе, но опасность устранена вовремя.

ДОНЬЯ ПЕПИТА (с горечью). Вы так полагаете?

КАРЛОС (презрительно). А вы этого не заметили? Как только Игнасио умер, его тут же покинули лучшие его друзья, они шушукаются над его трупом. ах, слепые, слепые! мнят себя в праве сочувствовать ему; они, эти мелки и жалкие людишки! Мигелин и Элиса сразу же помирились. Остальные вздыхают с облегчением, словно освободились от тяжкого груза. В интернате снова воцарятся радость и веселье. Все уладилось!

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Меня огорчают ваши слова...

КАРЛОС (резко).  Почему?

 

Короткая пауза.

 

ДОНЬЯ ПЕПИТА (порывисто). Что вы наделали!

КАРЛОС (выпрямляясь). Не понимаю, что вы хотите сказать...

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Дорогой Карлос, иногда думаешь, что делаешь добро, а на самом деле совершаешь серьезнейшую ошибку.

КАРЛОС. Не понимаю, на что вы намекаете...

ДОНЬЯ ПЕПИТА. А еще никак не поймешь, что тебе говорят не для того, чтобы причинить беспокойство, а напротив, чтобы утешить... К тебе тянется человек, который любит тебя и страдает при виде твоих страданий, а ты не желаешь этого понять... Ты отталкиваешь его как раз в тот миг, когда тебе просто необходимо положить голову на грудь друга...

КАРЛОС (холодно). Большое спасибо за ваше сочувствие... но оно бесполезно.

ДОНЬЯ ПЕПИТА (беря его руки в свои). Сыночек!

КАРЛОС (высвобождая руки). Нет, я не глупец, донья Пепита. Я прекрасно понимаю, куда вы клоните. Игнасио и я в одно время на спортивной площадке... Но это предположение ложно.

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Конечно, ложно. Я именно так и говорю. (Медленно.) И не подумаю сказать иначе.

КАРЛОС. Я не могу быть вам благодарен. Я ничего не сделал.

ДОНЬЯ ПЕПИТА (бросив быстрый взгляд на мертвого Игнасио). А бедный Игнасио ничего уже не скажет... Успокойтесь, Карлос... И предположим, что это правда...

 

Он пожимает плечами.

 

Да, да, я знаю, что это не так! Но в случае, если это так, словами тут ничего не уладишь, а учебное заведение превыше всего.

КАРЛОС. Я такого же мнения.

ДОНЬЯ ПЕПИТА. И все мы должны действовать в его интересах, не так ли?

КАРЛОС (иронически). Именно так. Я знаю, о чем вы думаете, не утруждайте себя.

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Другими словами — действовать в наших собственных интересах.

КАРЛОС. Что?

ДОНЬЯ ПЕПИТА. У нашего учебного заведения могут быть враги... а у людей — соперники в любви.

 

Пауза. Карлос оборачивается и устало идет направо. Наталкивается на стул у шахматного столика и тяжело опускается на него.

 

Вы не хотите сознаться мне?

КАРЛОС (упрямо). Повторяю вам, вы ошибаетесь!

ДОНЬЯ ПЕПИТА (подходя к нему сзади и кладя ему на плечи руки). Хорошо... Я ошибаюсь. Не было никакого преступления... Даже из ревности. Вы отказываетесь от сострадания. Даже от сострадания Хуаны?

КАРЛОС (в бешенстве). Хуана должна будет научиться избегать столь пагубного чувства.

 

Пауза. Карлос вертит в руках шахматную фигуру.

 

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Карлос...

КАРЛОС. Что?

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Вам надо было бы развеяться...

КАРЛОС (резко вставая). Хватит! Не старайтесь, вам все равно не добиться от меня ложного признания. Что вам надо? Подтвердить свою проницательность? Разыгрывать со мною роль любящей матери, поскольку у вас нет собственных детей?

ДОНЬЯ ПЕПИТА (мертвенно побледнев). Какой вы жестокий... Я не буду такой жестокой. Всего полчаса назад я работала здесь и мне могло прийти в голову встать и посмотреть в окно. Я этого не сделала. Но поступи я так, я, возможно, увидела бы, как некто поднимается по лестнице на табогган, неся тело Игнасио... Игнасио, потерявшего сознание или, возможно, уже мертвого! (Пауза.) Затем, с вершины тобоггана тело летит вниз... а преступник и не думает о том, что кто-то может его увидеть. Мы всегда забываем о чужих видящих глазах. Один лишь Игнасио думал об этом. (Пауза.) Но я ничего не видела, ведь я не вставала с места. (Выжидательно и испытующе смотрит ему в лицо.)

КАРЛОС. Нет, вы ничего не видели! Даже если бы вы встали и решили, что вы что-то видели... (С безразличным презрением.) Что такое видеть? Здесь не видят! Нашли свидетеля — свои глаза? Глаза? Ха-ха!

ДОНЬЯ ПЕПИТА (плача). Сын мой, нельзя быть таким черствым.

КАРЛОС. Оставьте меня. И не пытайтесь сломить своими отвратительными женскими уловками!

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Вы забываетесь, я почти старуха.

КАРЛОС. Похоже, это вы забыли.

ДОНЬЯ ПЕПИТА. Что ты сказал? (Пауза.) Сумасшедший. сумасшедший!

КАРЛОС (в отчаянии). Да! Уходите отсюда!

 

Пауза.

 

ДОНЬЯ ПЕПИТА (в замешательстве). Я ухожу... ухожу. Дон Пабло что-то слишком задерживается... (Отходит и останавливается.) Вы не желаете ни дружбы, ни мира... не хотите покоя. Вы считаете, что победили, и этого вам достаточно. Но нет, Карлос, вы не победили, понимаете, что я хочу сказать... вы не победили. (Окинув печальным взглядом убийцу и его жертву, уходит через дверь в выступе.)

 

Карлос тяжело опускается на стул. Голова его, прежде гордо поднятая, падает на грудь. Дыхание с каждой минутой учащается, наконец, не в силах больше сдерживаться, он расстегивает ворот рубашки и распускает узел галстука. В жесте его безразличие и желание избавиться от удушья. Он оборачивается к глубине сцены, словно прислушиваясь к одному ему слышному зову. Нерешительно поднимается. Вставая, он печально смахивает рукавом шахматные фигуры, которые падают с резким неприятным стуком. Испугавшись, замирает и потом ощупью начинает печально подбирать фигуры. Затем приближается к телу Игнасио. Подойдя вплотную, в порыве неизбывной горечи и невыразимого одиночества падает на колени и резким движением сбрасывает покрывало с бледного лица покойника, который словно спит глубоким сном.

И, вдруг, как бы подхлестнутый неизъяснимой силой, встает и быстро подходит к широкому окну, протягивая вперед руки. Замерев и обратив лицо к сверкающим звездам, он говорит. Его суровый голос постепенно начинает звенеть и дрожать от безграничной страсти.

 

КАРЛОС. Сейчас во всем своем великолепии сверкают звезды и зрячие могут любоваться этим чудом. Эти далекие миры находятся там, за этими стеклами... (Руки его, словно крылья раненой птицы, трепещут и бьются о таинственную стеклянную преграду.) В поле нашего зрения... если б оно у нас было!..

 

Медленно падает занавес.


[1] Искусственная горка для катания на санях.