В. Катаев

ДЕНЬ  ОТДЫХА.

Комедия в трех действиях.

 

ДЕЙСТВУЮЩИЕ  ЛИЦА.

 

ЗАЙЦЕВ, агент по снабжению, лет под 60.

 

КЛАВА ИГНАТЮК, студентка, бывшая знатная трактористка, 24 лет.

 

КОСТЯ ГАЛУШКИН, ее муж, кочегар ледокольного парохода, лет 25.

 

ВЕРА  КАРПОВНА, директор дома отдыха.

 

МИУСОВ, начальник центральной базы, лет 45.

 

ДУДКИНА, жена профессора, старая молодящаяся дама.

 

ДУДКИН, профессор, ее муж.

 

РОЗА ЕРЕМЕЕВНА, жена Зайцева.

 

ВРАЧ

 

ШВЕЙЦАР                                      служащие дома отдыха.

 

ШУРА

 

САНИТАР

 

ДЕЙСТВИЕ  ПЕРВОЕ.

 

Вестибюль дома отдыха.

 

Явление первое.

 

Входит ЗАЙЦЕВ.

 

ЗАЙЦЕВ. Здравствуйте.

ШУРА. Здравствуйте.

ЗАЙЦЕВ. Простите за беспокойство: это дом отдыха «Сыроежки»?

ШУРА. Что? Да.

ЗАЙЦЕВ. У вас сегодня отдыхает товарищ  Миусов?

ШУРА. Да.

ЗАЙЦЕВ. Отлично! (Деловито снимает калоши).

ШУРА. Гражданин, обождите! Наденьте обратно ваши калоши.

ЗАЙЦЕВ. Почему?

ШУРА. Потому. Наденьте, наденьте!

ЗАЙЦЕВ. Ну, надел.

ШУРА. Вы кто такой?

ЗАЙЦЕВ. Зайцев…

ШУРА. Не знаю такого…

ЗАЙЦЕВ. Нет ничего удивительного, что вы не знаете. Я – Зайцев, агент по снабжению. Мне по срочному делу необходимо видеть товарища Миусова. Это займет ровным счетом две минуты. Товарищ Миусов только наложит резолюцию на бумажке, и я больше не буду затруднять вас своим присутствием. Все уже согласовано. (Снимает калоши).

ШУРА. Гражданин, я вам говорю – не снимайте калоши!

ЗАЙЦЕВ. Почему?

ШУРА. Потому, что я вас все равно не пущу.

ЗАЙЦЕВ. Мне надо. По срочному, неотложному делу.

ШУРА. Нельзя.

ЗАЙЦЕВ. Почему?

ШУРА. Потому, что у нас такое правило. Это дом отдыха. Здесь люди отдыхают. И товарищ Миусов то же самое отдыхает. Он шесть дней работал, а сегодня отдыхает. И его нельзя беспокоить. В особенности делами. Это у нас строго запрещается. Если вам так непременно нужно к товарищу Миусову, то приходите к нему завтра на работу.

ЗАЙЦЕВ. Мне нужно непременно сегодня.

ШУРА. Не знаю.

ЗАЙЦЕВ. Завтра будет понедельник, восьмое. Правда?

ШУРА. Ничего не могу вам сказать.

ЗАЙЦЕВ. Послезавтра будет вторник… девятое…

ШУРА. Может быть.

ЗАЙЦЕВ. База закрывается на капитальный ремонт во вторник, девятого. Для того чтобы получить краску в понедельник, восьмого, нужно провести документы через бухгалтерию главного управления в тот же день, то есть в понедельник, восьмого, не позже десяти часов утра. Вы меня слушаете?

ШУРА. Слушаю, слушаю.

ЗАЙЦЕВ. А документы нельзя провести без резолюции товарища Миусова. Но товарищ Миусов приезжает на работу в одиннадцать, значит,  понедельник, восьмое, пропадает. Вы понимаете? А база закрывается на капитальный ремонт во вторник, девятого. Ясли же мы обязаны открыть не позже чем в понедельник, пятнадцатого. А для того чтобы открыть ясли в понедельник,  пятнадцатого, мы должны иметь краску в среду, десятого. Вам это ясно? Но так как без резолюции товарища Миусова документы нельзя провести через бухгалтерию главного управления, а товарищ Миусов приезжает на работу в одиннадцать, то мы рискуем остаться без краски… (Снимает калоши).

ШУРА. Не снимайте ваши калоши! Не снимайте, не снимайте!

ЗАЙЦЕВ. Я не снимаю. Без краски… Вы понимаете, что это значит?

ШУРА. Я ничего не знаю.

ЗАЙЦЕВ. Слушайте. После страшного боя мне удалось вырвать полный комплект детских кроваток. Полтораста первоклассных, небывалых по красоте малютковых кроваточек с пружинными сеточками, полтораста крошечных тумбочек, полтораста вешалочек, полтораста вот таких малюсеньких стульчиков. Я их буквально вырвал зубами. Причем не забывайте, что я человек уже немолодой и у меня астма. За одно это мне можно поставить памятник… Но вы понимаете, в чем ужас… Вся эта превосходная малютковая  мебель выкрашена в какой-то убийственный цвет. Как вам сказать?.. Вы имеете понятие, что такое лягушка? Впрочем, нет, лягушка – это даже сравнительно красиво… Жабу вы когда-нибудь видели? Старую, бородавчатую жабу, покрытую зловещими пятнами?

ШУРА. Тьфу! Ну вас, в самом деле! Какие гадости рассказываете! Что вам от меня надо? Какие-то жабы! Противно слушать!

ЗАЙЦЕВ. Вам противно? А маленьким детям не противно?! Да ни один нормальный малютка не заснет в кроватке выкрашенной в такой жабий цвет. Дети будут вскакивать по ночам и дрожать от ужаса…

ШУРА. Гражданин, я не понимаю: что вам надо?

ЗАЙЦЕВ. Мне надо высококачественную белую эмалевую краску. Мне надо, чтобы к открытию яслей в Кошатниковом переулке все детские кроватки были бы идеально белыми и сверкали, как молоко. Это для меня вопрос чести, поскольку дело снабжения возложено  на меня. Вопрос чести!.. Вы понимаете? Там, где дело касается профессиональной чести, я не отступлю! Пустите меня к Миусову!

ШУРА. Не могу!

ЗАЙЦЕВ. Я прошу вас как сознательного гражданина.

ШУРА. Не имею права…

ЗАЙЦЕВ. Я вас прошу как человека. Как человек человеку вы мне можете помочь?

ШУРА. Я же вам сказала – нельзя! Раз нельзя, значит, невозможно.

ЗАЙЦЕВ. Я вас прошу как женщину…

ШУРА. Какие вы странные!.. Нет, нет! Наденьте обратно ваши калоши!

ЗАЙЦЕВ.У вас нет сердца.

ШУРА. Только без нахальства.

ЗАЙЦЕВ. Пустите!

ШУРА. Не имею права. Вы – посторонний.

ЗАЙЦЕВ. Я не посторонний. Я – Зайцев… Ну… не пускаете?

ШУРА. Нет!

ЗАЙЦЕВ. Хорошо! Сколько стоит однодневное пребывание в вашем доме отдыха?

ШУРА. Сорок три рубля пятьдесят копеек.

ЗАЙЦЕВ. Ой-ой!.. Бухгалтерия мне такой расход не утвердит… Но все равно… другого выхода нет! Плачу из своих личных средств. Получите.

ШУРА. Что вы делаете?

ЗАЙЦЕВ. Вношу деньги за суточное пребывание в вашем доме отдыха.

ШУРА. Вы служащий?

ЗАЙЦЕВ. Служащий.

ШУРА. Удостоверение с места работы имеете?

ЗАЙЦЕВ. А как же, конечно!

ШУРА. Давайте.

ЗАЙЦЕВ. Представьте себе, нету… Деньги есть, паспорт и удостоверение забыл в другом пиджаке.

ШУРА. Тогда ничего не выйдет. Спрячьте ваши деньги. Спрячьте, спрячьте!

ЗАЙЦЕВ. Почему?

ШУРА. Потому, что я вас не могу пустить без паспорта и без удостоверения личности. Откуда я знаю, кто вы!

ЗАЙЦЕВ. Я – Зайцев, агент по снабжению.

ШУРА. Очень может быть, но только это неизвестно.

ЗАЙЦЕВ. Я же вам говорю…

ШУРА. Мало ли что вы говорите! А может, вы какой-нибудь, я извиняюсь, жулик…

ЗАЙЦЕВ. Слушайте, поверьте мне!  Я вас очень прошу. Сегодня седьмое, завтра восьмое… База закрывается на капитальный ремонт девятого, а ясли мы обязаны открыть пятнадцатого… Войдите в мое положение… (Снимает калоши).

ШУРА. Гражданин, наденьте обратно ваши калоши. Наденьте. Не пущу. Сказано…

 

Явление II.

 

Входит ДУДКИНА.

 

ДУДКИНА. Здравствуйте, Шурочка. Вас что, уже произвели в швейцары?

ШУРА. Нет, швейцар попросил меня подежурить, пока он чаю напьется.

ДУДКИНА. Комнату мне приготовили?

ШУРА. Как же, как же, пожалуйста!..

ДУДКИНА. Какую?

ШУРА. Ту самую, которую вы заказывали. Розовую угловую.

ДУДКИНА. Разве я заказывала розовую угловую? Странно… По-моему, я просила оставить мне на юго-восток или, в крайнем случае, на юго-запад.

ШУРА. Ой, нет, вы забыли! На юго-запад вы занимали в конце декабря. Только вам тогда на юго-запад не понравилась…

ДУДКИНА. В самом деле?

ШУРА. Честное слово!

ДУДКИНА. А на юго-восток?

ШУРА. На юго-восток вы занимали в январе, она вам тоже не понравилась.

ДУДКИНА. Разве?

ШУРА. Честное слово! Вы еще тогда сказали главврачу, что на юго-восток чересчур дует и вы можете простудить голос.

ДУДКИНА. Я сказала, что дует? Хорошо. Придется отдыхать в розовой угловой. Миусов приехал?

ШУРА. Как же, тут…

ДУДКИНА. Хорошо. Придется отдыхать в розовой угловой. (Уходит).

ЗАЙЦЕВ. Простите, а почему вы у этой дамы не спросили удостоверения с места службы?

ШУРА. Так это ж Дудкина!

ЗАЙЦЕВ. Только и всего? Просто Дудкина?

ШУРА. Нет, это не просто Дудкина. Она – жена профессора Дудкина.

ЗАЙЦЕВ. Так жена Дудкина, а не сам Дудкин.

ШУРА. Сам профессор Дудкин занятой человек, он все время работает, ему некогда отдыхать… Она ездит за него отдыхать. Понятно? До свиданья. Вы уже успели снять калоши? Наденьте, наденьте!

ЗАЙЦЕВ. Один вопрос: значит, если бы, например, я был жена профессора Дудкина, то вы бы меня пустили?

ШУРА. Так вы же не жена!

ЗАЙЦЕВ. Минуточку! Мужей вы тоже пускаете?

ШУРА. Как это – мужей?

ЗАЙЦЕВ. Очень просто. Предположим, профессором  был бы не Дудкин, а его жена Дудкина. А Дудкин был бы не профессор Дудкин, а просто Дудкин, муж известного профессора Дудкиной. Пустили бы вы тогда просто Дудкина без удостоверения с места службы или не пустили?

ШУРА. Понятно, пустила бы. Куда иголка, туда и нитка!

ЗАЙЦЕВ. Как? Как?..

ШУРА. Куда иголка, туда и нитка!

ЗАЙЦЕВ. Так, так…

ШУРА Что вы бормочете?

ЗАЙЦЕВ. Куда иголка, туда и нитка… Ничего, ничего… Значит, категорически не пускаете?

ШУРА. Без удостоверения и паспорта не пущу!

ЗАЙЦЕВ. Значит, нет?

ШУРА. Нет!

ЗАЙЦЕВ. И детей вам не жалко?

ШУРА. Жалко. Но раз нет, так нет!

ЗАЙЦЕВ. В таком случае я извиняюсь. До свиданья!

ШУРА. До свиданья! Филипп Максимович! Что вы, в самом деле копаетесь? Докушивайте и заступайте.

ШВЕЙЦАР. Заступаю, заступаю…

 

Явление III.

 

Входят МИУСОВ И ДУДКИНА.

 

ДУДКИНА. Миусов, здравствуйте.

МИУСОВ. А, Зоя Валентиновна, и вы здесь? Как здоровье?

ДУДКИНА. Плохо…

МИУСОВ. Что скажете хорошего?

ДУДКИНА. Все кончено! Я сойду с ума!!

МИУСОВ. Что случилось?

ДУДКИНА. Он все знает…

МИУСОВ. Простите, я не совсем… Кто?

ДУДКИНА. Профессор Дудкин.

МИУСОВ. Ваш муж?

ДУДКИНА. Да.

МИУСОВ. Простите, я все-таки… Вы говорите, ваш муж знает… Что он знает?

ДУДКИНА. Все!..

МИУСОВ. То есть в каком смысле?

ДУДКИНА. Не прикидывайтесь… наивным ребенком… Это случилось сегодня утром. Я вызываю машину, чтобы ехать в «Сыроежки»… Вдруг он выходит из кабинета, видит, что у меня в руках плед и чемодан, и спрашивает: «Куда это ты отправляешься?» Я смотрю на него пустыми глазами и равнодушно роняю: «В «Сыроежки»…»

МИУСОВ. Нуте-с…

ДУДКИНА. Тогда он мне говорит: «Хорошо. А кто мне будет кофе варить?» Он, видите ли, без черного кофе не может работать.

МИУСОВ. Как Бальзак?

ДУДКИНА. Еще хуже! Я пожимаю плечами и небрежно роняю: «Вам сварит кофе Дуня». Тогда он говорит: «Дуня выходная». Я его окидываю с ног до головы спокойным взглядом и спрашиваю с иронией: «Может быть, вы хотите превратить меня в домработницу и заставить, чтобы я сидела дома в воск и варила вам черный кофе?»

МИУСОВ. Да, но я…

ДУДКИНА. Подождите. Тогда он спрашивает: «Как же быть?» Я спокойно отвечаю: «Можете сварить себе кофе на электрической плитке сами.»  Он отвечает: «Ты права! Я сварю себе кофе на электрической плитке сам». При этом, имейте ввиду, разговор идет на страшном внутреннем нерве. Я еле владела собой…

МИУСОВ. А он?

ДУДКИНА. Он тоже еле владеет собой. Я нервно говорю: «До свиданья…» – и касаюсь его лба холодными губами. Он мне отвечает: «До свиданья…» Я ему бросаю: «Если будешь куда-нибудь выходить, не забудь взять с собой ключ», - чтобы не получилось, как в прошлом году летом, когда он пошел за папиросами, забыл ключ дома, захлопнул дверь, а потом пришлось звать дворника и ломать замок… Он говорит: «Не беспокойся!» Причем все это на страшном нерве… Я легко сбегаю по лестнице и вдруг слышу за собой его голос: «Что ты, матушка, повадилась каждое воск в «Сыроежки»?» Вы понимаете, Миусов? Меня буквально ударило громом… как электрическим током… Вы представляете мое состояние?..

МИУСОВ. Не совсем…

ДУДКИНА. Да?  Я моментально возвращаюсь назад, останавливаюсь перед Дудкиным и, глядя ему прямо в глаза ледяными глазами, спрашиваю срывающимся голосом: «Что вы этим хотите сказать? Может быть, вы подозреваете, что у меня в «Сыроежках» назначено свидание с любовником?»

МИУСОВ. А он?

ДУДКИНА. Он говорит: «Что ты, матушка! Какие уж там любовники! В твоем-то возрасте!» Вы понимаете, наглость?! В моем возрасте!.. Можно подумать, что мне сорок, в то время как мне всего тридцать девять… и это все знают. Он говорит: «Пожалуйста, поезжай, но только мне кажется, что ты злоупотребляешь путевками в дом отдыха. Неудобно.» – «Для жены профессора Дудкина удобно», - говорю я… Бросаюсь в машину и еду в «Сыроежки»…

МИУСОВ. А он?

ДУДКИНА. Остается.

МИУСОВ. Ну?

ДУДКИНА. Что «ну»?

МИУСОВ. И дальше?

ДУДКИНА. Все…

МИУСОВ. Простите, я не совсем понимаю…

ДУДКИНА. А намек на любовника?..

МИУСОВ. Но мне кажется, это вы сказали, а не он… и… кроме того…

ДУДКИНА. Да,  сказала я, а как он при этом посмотрел!.. Я чуть не потеряла сознание. Нет, нет, вы меня не успокаивайте. Он все знает… Это совершенно ясно. Мы пропали!

МИУСОВ. Позвольте, а при чем здесь я?

ДУДКИНА. Как при чем?.. Мы с вами два раза катались на лодке, вы мне аккомпанировали, когда я пела, и говорили, что я культурная, интеллигентная женщина…

МИУСОВ. Вы меня не так поняли…

ДУДКИНА. Нет, я вас поняла именно так, как надо! Вы разбудили во мне дремавшее чувство…

МИУСОВ. Что вы! Что вы! Ничего я не будил!

ДУДКИНА. Нет, вы разбудили… Я вас люблю!

МИУСОВ. Слушайте, вы меня ужасаете… Я поеду к товарищу Дудкину и все ему объясню…

ДУДКИНА. К Дудкину?! Не советую! Вы не знаете Дудкина! Он будет защищать мою честь!

МИУСОВ. Зоя Валентиновна, что вы, что вы…

ДУДКИНА. Не волнуйтесь. Вы почти ничем не рискуете. Рискую я… В крайнем случае он выстрелит в вас несколько раз, может быть, даже не убьет, а только ранит… А мне потом всю жизнь переносить холодный взгляд его ледяных глаз!.. О, это пытка!

МИУСОВ. Вы думаете, он будет стрелять?

ДУДКИНА. Обязательно. Ворвется сюда с револьвером и будет стрелять… О, это ужасный человек! Его не остановит даже то, что это дом отдыха. Для него нет ничего святого, кроме чести! Так и знайте!..

МИУСОВ. Подождите. Что же делать?..

ДУДКИНА. Не знаю.

МИУСОВ. А кто же знает?

ДУДКИНА. Не знаю, не знаю! Я только знаю одно: он безусловно будет защищать мою честь! Он ворвется сюда, и тогда я ни за что не ручаюсь! Он может, безусловно, оторвать дверную ручку и проломить вам голову.

МИУСОВ. Мне?.. Кто?.. Пожилой профессор?..

ДУДКИНА. Вот вы тогда узнаете… У него железный организм. Он купается до середины декабря. Он – ворошиловский стрелок.

 

Звонок.

 

МИУСОВ. Зоя Валентиновна, а это не может быть профессор Дудкин?

ДУДКИНА. От Дудкина можно ожидать всего…

МИУСОВ. Зоя Валентиновна…

ДУДКИНА. Перестаньте меня преследовать!

 

Уходят.

 

Явление IV.

 

ШВЕЙЦАР и ЗАЙЦЕВ.

 

ЗАЙЦЕВ. Простите за беспокойство – это дом отдыха «Сыроежки?»

ШВЕЙЦАР. Да.

ЗАЙЦЕВ. Отлично! Я у вас сегодня буду отдыхать.

ШВЕЙЦАР. А вы кто такой?

ЗАЙЦЕВ. Зайцев.

ШВЕЙЦАР. Я не знаю такого.

ЗАЙЦЕВ. А Клаву Игнатюк вы, надеюсь, знаете?

ШВЕЙЦАР. Еще бы не знать! Клава Игнатюк! Кто же ее не знает! Известный товарищ!

ЗАЙЦЕВ. Я – ее муж.

ШВЕЙЦАР. Что вы говорите?!

ЗАЙЦЕВ. Представьте себе!

ШВЕЙЦАР. Так милости просим, пожалуйста! Снимайте ваши калоши. Снимайте, снимайте!

ЗАЙЦЕВ. Не беспокойтесь. Я на одну минуточку.

ШВЕЙЦАР. Подождите. Я извиняюсь… Как же вы говорите, что вы муж Клавы Игнатюк, когда вы Зайцев?

ЗАЙЦЕВ. Зайцев – это моя девичья фамилия. Я ее оставил за собой.

ШВЕЙЦАР. Понимаю-с… Пожалуйте ваш головной убор.

ЗАЙЦЕВ. Я буквально на одну минуточку…

 

Явление V.

 

ТЕ ЖЕ. Входит ДИРЕКТОР дома отдыха.

 

ШВЕЙЦАР. Вера Карповна, вот к нам только что прибыл муж Клавы Игнатюк.

ДИРЕКТОР. Здравствуйте, здравствуйте, товарищ Игнатюк!

ЗАЙЦЕВ. Я  Зайцев.

ШВЕЙЦАР. Они оставили за собой девичью фамилию.

ДИРЕКТОР. Понимаю… Это очень благородно и скромно с вашей стороны. Милости просим!  Это очень хорошо, что вы решили отдыхать именно у нас, в «Сыроежках». Кто хоть раз побывал у нас, в «Сыроежках», тот уже больше не захочет отдыхать ни в каком другом доме отдыха. Его будет тянуть только в «Сыроежки». Может быть, мне, как здешней хозяйке, неудобно так говорить, но факт есть факт! И я не страдаю ложной скромностью. Зачем ложная скромность? Вы со мной согласны?

ЗАЙЦЕВ. Вполне. Только, вы меня извините, я очень тороплюсь…

ДИРЕКТОР. Но где же Клавдия Васильевна?

ЗАЙЦЕВ. Какая Клавдия Васильевна?

ДИРЕКТОР. Мне кажется, ваша супруга?

ЗАЙЦЕВ. Мою супругу зовут Роза Еремеевна.

ДИРЕКТОР. Как Роза Еремеевна?

ЗАЙЦЕВ. Ох, нет! Простите, что я говорю? Роза Еремеевна – это моя, так сказать, первая супруга… Я только что с нею разошелся и еще не привык…

ДИРЕКТОР. Ах, вот как! Я не знала. Значит, Клавдия Васильевна ваша вторая жена?

ЗАЙЦЕВ. Конечно, это моя вторая жена. Но это ничего не значит. Простите, но мне надо…

ДИРЕКТОР. Разумеется, но где же она?

ЗАЙЦЕВ. Кто?

ДИРЕКТОР. Клавдия Васильевна.

ЗАЙЦЕВ. Ах, Клавочка! Клава у себя дома, на Украине.

ДИРЕКТОР. Разве она не в Москве?

ЗАЙЦЕВ. Почему в Москве?

ДИРЕКТОР. Я не знаю, но ведь она, кажется, поступила в Тимирязевскую академию?

ЗАЙЦЕВ. Ну?

ДИРЕКТОР. По крайней мере, об этом было в газетах…

ЗАЙЦЕВ. Для меня это новость! Впрочем, что я такое говорю? Я сегодня, знаете, все путаю. Я опять спутал. Это Роза Еремеевна осталась на Украине, а Клавочка в Москве, в Тимирязевской академии, как же!

ДИРЕКТОР. К нам в «Сыроежки» не собирается?

ЗАЙЦЕВ. Сюда, в «Сыроежки»? Ой, нет, что вы! Зачем ей это надо? Хотя, очень может быть… Впрочем, не думаю, вряд ли… Хотя… кто его знает. Но скорей всего нет.

ДИРЕКТОР. Жаль! Очень жаль! У нас в «Сыроежках» такой порядок… Сначала каждого отдыхающего кладут на крышу…

ЗАЙЦЕВ. На крышу? За что же?

ДИРЕКТОР. Режим. Вы когда-нибудь отдыхали на крыше?

ЗАЙЦЕВ. Лично я нет…

ДИРЕКТОР. Ничто так не успокаивает нервную систему, как здоровый сон на крыше. Сейчас мы это устроим… Филипп Максимович, пижаму…

ЗАЙЦЕВ. Дело в том, что я очень тороплюсь…

ДИРЕКТОР. Ничего, ничего! Филипп Максимович, выберите для товарища пижаму и туфли.

ЗАЙЦЕВ. Зачем?

ДИРЕКТОР. Режим. А ваше платье вы получите завтра утром аккуратно вычищенным, продезинфицированным и выглаженным. Это одна из особенностей нашего дома отдыха.

ЗАЙЦЕВ. Как?! Только завтра утром?!

ДИРЕКТОР. Ну да.

ЗАЙЦЕВ. Что вы! Что вы! Я сюда только на одну минуточку. Повидаюсь только с товарищем Миусовым и сейчас же обратно в Москву… Как же я поеду в пижаме и туфлях? Нет, я не могу…

ДИРЕКТОР. К сожалению, пока вы не пройдете полный курс суточного отдыха, я не имею права вас выпустить.

ШВЕЙЦАР. Вот туфли, пижама – и пожалуйте на крышу.

ЗАЙЦЕВ. Как? Сейчас?

ДИРЕКТОР. Непременно!

ЗАЙЦЕВ. Я не люблю лежать на крыше. Я, знаете, просто не привык.

ДИРЕКТОР. Режим…

ЗАЙЦЕВ. Не надо. Я вас очень прошу…

ДИРЕКТОР. Видите, какой вы нервный! Переутомились, давно не отдыхали. Но ничего, у нас вы быстро отдохнете и посвежеете. Ну, будьте же умницей, идите!

ЗАЙЦЕВ. На крышу? Мне надо товарища Миусова.

ДИРЕКТОР. Товарищ Миусов тоже на крыше.

ЗАЙЦЕВ. Ведите меня на крышу!

ШВЕЙЦАР. Пожалуйте!

 

Явление VI.

 

ДИРЕКТОР (одна). Очень нервный субъект, очень! Но это ничего, мы его приведем в порядок.

 

Явление VII.

 

КЛАВА ИГНАТЮК, ДИРЕКТОР И ШВЕЙЦАР.

 

КЛАВА. Здравствуйте.

ШВЕЙЦАР. Здравствуйте.

КЛАВА. Это дом отдыха «Сыроежки»?

ШВЕЙЦАР. «Сыроежки». Вы кто такая? Откуда?

КЛАВА. Я из Тимирязевской сельскохозяйственной академии, студентка, приехала к вам отдыхать.

ШВЕЙЦАР. Направление имеете?

КЛАВА. Даже целую путевку. Сейчас я вам предъявлю.

ШВЕЙЦАР. Как ваша фамилия?

КЛАВА. Игнатюк.

ШВЕЙЦАР. Клава?

КЛАВА. Ага…

ШВЕЙЦАР. Вы – самая Клава Игнатюк?

КЛАВА. Я  самая. А вы разве меня знаете?

ШВЕЙЦАР. Господи! Кто же вас не знает? (Кричит). Вера Карповна! Вера Карповна! К нам Клава Игнатюк прибыла!

КЛАВА. Ой, нет, не надо этого, будьте такие ласковые, не конфузьте меня! Это для меня, честное слово, хуже всего на свете.

ДИРЕКТОР. Здравствуйте, здравствуйте, Клавдия Васильевна! Наконец-то у нас живая Клава Игнатюк! Дайте мне на вас хоть посмотреть как следует! Так вот вы какая! Вы меня извините, но на портретах вы гораздо хуже. На портретах вы просто хорошенькая, а в жизни прямо-таки красотка! Душенька! (Обнимает ее).

КЛАВА. Ой, нет, что вы! Ой, нет, что вы!

ДИРЕКТОР. НЕ могла удержаться. Я знаю, что вы скромная. Я не буду. Милости же просим! Это очень хорошо, что вы для своего отдыха избрали именно наши «Сыроежки». У нас дом отдыха, правда, хоть и небольшой, но зато тихий, уютный, обаятельный. Вы нигде так хорошо не отдохнете, как у нас! Кто хоть раз побывал у нас в «Сыроежках», тот уж больше не захочет отдыхать ни в каком другом доме. Мы вам отведем самую лучшую комнату.

КЛАВА. Большое вам спасибо. Ей-богу, не стоит из-за меня так сильно беспокоиться. Я, знаете, собираюсь провести здесь сегодняшнее воскресенье, немного погулять в парке. Сюда, знаете, должен приехать один человек… мой муж…

ДИРЕКТОР. Как же, как же, знаю… Уже…

КЛАВА. Что уже?

ДИРЕКТОР. Приехал.

КЛАВА. Ну?

ДИРЕКТОР. Уже здесь. Минут двадцать тому назад приехал.

КЛАВА. Где же он?

ДИРЕКТОР. На крыше.

КЛАВА. Ой!

ДИРЕКТОР. У нас такой режим для всех нервных.

КЛАВА. А он что, разве сильно нервный?

ДИРЕКТОР. Порядочно!

КЛАВА. Скажите! А когда уезжал, был совершенно здоровый.

ДИРЕКТОР. Это бывает… Ему – простите за нескромный вопрос – сколько лет?

КЛАВА. Двадцать пять, двадцать шестой.

ДИРЕКТОР. Ай-ай-ай! А на вид все пятьдесят четыре.

КЛАВА. Не может быть!

ДИРЕКТОР. Представьте себе – под глазами мешки, седина.

КЛАВА. Седина? Ой-ой-ой! Ничего не писал, от вас первой слышу. Наверное, не хотел, чтобы я волновалась.

ДИРЕКТОР. А вы что, с ним разве давно не виделись?

КЛАВА. Полтора года.

ДИРЕКТОР. Полтора года? Как же так?

КЛАВА. Ой, это долго рассказывать! Мы с ним, знаете, познакомились полтора года назад на совещании передовиков сельского хозяйства в Киеве. Он – кочегар Морского торгового флота, но сельским хозяйством интересуется и как раз в это время был в Киеве в отпуске, так что приходил наши совещания послушать. Вот мы с ним и познакомились. Ну, а как это бывает? Сначала я ему понравилась, потом он мне понравился… Стали встречаться, катались по Днепру на лодочке… Ну, понятно, мы поженились. Прожили душа в душу два месяца… Это была сказочная красота!.. Как вдруг его срочно вызывают телеграммой в Москву, в Главное управление Севморпути. Он срочно выезжает, и через десять дней я получаю от него телеграмму, уже не из Москвы, а из  Архангельска, чтобы я не беспокоилась и не скучала, потому что его назначили на ледокольный пароход «Фарлаф» и они уходят в полярный бассейн проводить караван судов. Проходит два месяца – ничего! Проходит еще два месяца – ничего! Я уже начинаю беспокоиться, как вдруг получаю от него радио с борта ледокольного парохода «Фарлаф»: «Не беспокойся и не скучай, у меня повредило тяжелыми льдами рулевое управление, и мы пока что дрейфуем в районе полярного бассейна, так что вряд ли увидимся раньше, чем через год…»

ДИРЕКТОР. Значит, ваш муж – герой Арктики?

КЛАВА. До героя, конечно, далеко, но все-таки…

ДИРЕКТОР. Не скромничайте, Клавдия Васильевна… Но дальше, ради бога, дальше!

КЛАВА. Дальше проходит еще один год и два месяца, и вчера он является из Арктики прямо к нам в общежитие, а у меня в это время как раз практические занятия на опытной станции за сорок километров от Москвы. Я возвращаюсь домой, уже не застаю его в общежитии, а застаю от него записочку, чтобы я ехала в дом отдыха « Сыроежки» провести с ним денек-другой на лоне природы… «Это, пишет, маленький, тихий дом отдыха. Твой верный дружок Костя…» И прилагает при этом путевочку…

ДИРЕКТОР. Однако он у вас скрытный. Я его спрашиваю: «Где же Клавдия Васильевна? Приедет она к нам или не приедет?» А он так уклончиво: «Не знаю, говорит, может быть, приедет, а может быть, и не приедет…» Но теперь мне все понятно… Муж и жена не виделись полтора года, хотят побыть в тихой, поэтической обстановке… Не так ли?

КЛАВА. Конечно. Так, знаете…

ДИРЕКТОР. Не надо слов. Понимаю… Вам здесь никто не помешает. Вы не пожалеете, что выбрали «Сыроежки»…

КЛАВА. Большое, большое вам спасибо! Здесь у вас так великолепно! Сказочная красота! Куда же мне идти?

ДИРЕКТОР. Прежде всего я советую принять горячую ванну с сосновым экстрактом…

КЛАВА. Ну, еще раз большое спасибо! Только, знаете, вы меня расстроили насчет Кости… Неужели поседел?

ДИРЕКТОР. Да.

КЛАВА. И сильно?

ДИРЕКТОР. Не так уж, чтобы… но все-таки порядочно.

КЛАВА. Ай-ай-ай! И главное – мне ничего не радировал…

ДИРЕКТОР. Ничего, мы его поправим… У нас люди за одни сутки становятся совершенно неузнаваемыми… Впрочем, вы сами убедитесь в этом.

КЛАВА. Куда же мне теперь идти?

ДИРЕКТОР. Шура! Шура!

ШУРА. Иду, иду! Пожалуйте за мной в северо-западную… (Уходит с Клавой).

 

Явление VIII.

 

ДИРЕКТОР одна.

 

ДИРЕКТОР. Роман! Настоящий роман! И главное, где? У нас, в «Сыроежках»!

 

Занавес.


ДЕЙСТВИЕ  ВТОРОЕ.

 

Гостиная в доме отдыха «Сыроежки».

 

Явление I.

 

Входит ЗАЙЦЕВ в пижаме.

 

ЗАЙЦЕВ. Нигде нет Миусова! Пропал человек! И никто не знает. На крыше нет, в столовой нет, в читальной нет. А время идет… Боже мой, что это будет? Кто я такой? Муж Клавы Игнатюк! Самозванец! Ох, кончится это, кажется, большим скандалом… Может быть, в бильярдной?..

 

Явление II.

 

ЗАЙЦЕВ и ДИРЕКТОР.

 

ДИРЕКТОР. Ну, как вам у нас нравится?

ЗАЙЦЕВ (вздрагивая). Ай!..

ДИРЕКТОР. Что с вами?

ЗАЙЦЕВ. Простите, это чисто нервное…

ДИРЕКТОР. Я вижу, вижу… Однако длительное пребывание в Арктике сильно отразилось на вашем здоровье…

ЗАЙЦЕВ. Где? В Арктике?!

ДИРЕКТОР. Ну да, конечно… Что вас удивляет?

ЗАЙЦЕВ. Меня уже почти ничто не удивляет… Простите, но мне нужно идти… Я знаете, ужасно тороплюсь…

ДИРЕКТОР (лукаво). Я знаю, куда вы торопитесь… Но, тсс! Молчу… Ничего не говорю. К чему слова? Идите, милый, идите! (Шепотом). Ловите минуты любви! Желаю вам счастья!

ЗАЙЦЕВ. Мерси… (Про себя). Ужас, ужас! (Уходит).

 

Явление III.

 

ДИРЕКТОР (со вздохом). Любовь, любовь! Ничего не поделаешь!.. (Вышла).

 

Явление IV.

 

Входят КЛАВА и ДИРЕКТОР.

 

КЛАВА. Вы, часом, не видели моего супруга, а то пропал человек! Хожу по всему дому и не могу найти.

ДИРЕКТОР. А он вас ищет!..

КЛАВА. Что вы говорите?! Где же он?

ДИРЕКТОР. Только что был тут. Сию минуту… Пошел вас искать…

КЛАВА. Спасибо…

ДИРЕКТОР. Ну, как вам у нас нравится?

КЛАВА. Замечательно!

ДИРЕКТОР. Правда? Я очень рада. Вы не раскаетесь, что выбрали «Сыроежки»! Дом хотя и небольшой, но тихий, уютный, обаятельный… Не правда ли? Вам здесь никто не помешает вдвоем с любимым человеком.

КЛАВА. Простите, я уж пойду.

ДИРЕКТОР. Идите, милая, идите! Я вас очень понимаю… (Шепотом). Ловите минуты любви! (Целует ее). Желаю вам счастья!

КЛАВА. Спасибо! Я вам очень, очень благодарна! (Уходит).

 

Явление V.

 

ДИРЕКТОР одна.

 

ДИРЕКТОР. В нашем доме! Такие люди! Я всегда говорила, что в конце концов в наши «Сыроежки» выйдут на первое место по контингенту посетителей. Шура! Шура! (Уходит).

 

Явление VI.

 

КЛАВА ИГНАТЮК входит.

 

КЛАВА. Нигде нету… Пропал человек! Прямо смешно!

 

Явление VII.

 

КЛАВА. ЗАЙЦЕВ входит.

 

ЗАЙЦЕВ. Нигде нет!..  Пропал человек! В бильярдной нету. Что это будет?! (Замечает Клаву). А… простите, я здесь человек новый… Вы не знаете, где товарищ Миусов?

КЛАВА. К сожалению, не могу сказать. Я здесь тоже в первый раз.

ЗАЙЦЕВ. Извините…

КЛАВА. Пожалуйста.

ЗАЙЦЕВ. Можете себе представить, пропал человек! Не так смешно, как трагично. Понимаете, человек берет бумажку, читает, берет карандаш и пишет ровно два слова: «Выдать. Миусов.» Большое дело! Пара пустяков! Причем бумага есть, карандаш есть. Миусова нет!! Ну! Как вам это нравится?!

КЛАВА. А кто этот Миусов?

ЗАЙЦЕВ. Начальник центральной базы ремонтно-строительных материалов. Я его даже в лицо не знаю. Я специально приехал сюда в воскресенье, чтобы поймать его и получить резолюцию… Бегаю с высунутым языком по всем «Сыроежкам» и не могу найти…

КЛАВА. Так вы можете взять у него резолюцию завтра на работе…

ЗАЙЦЕВ. В том-то и дело, что мне надо иметь резолюцию именно сегодня.

КЛАВА. Почему?

ЗАЙЦЕВ. Потому, что завтра понедельник, восьмое. Так?

КЛАВА. Так. Ну и что же?

ЗАЙЦЕВ. Послезавтра будет вторник, девятое. Так?

КЛАВА. Так. Ну и что же?

ЗАЙЦЕВ. База закрывается на капитальный ремонт во вторник, девятого. А ясли мы обязаны открыть не позже как в понедельник, пятнадцатого…

КЛАВА. Ну и что же?

ЗАЙЦЕВ. А для того чтобы открыть ясли в понедельник, пятнадцатого, мы должны иметь краску в среду, десятого… Но так как база закрывается на капитальный ремонт во вторник, девятого,  то для того чтобы получить краску в понедельник, восьмого, нужно провести через бухгалтерию главного управления в понедельник же восьмого, не позже десяти часов утра…

КЛАВА. Ну, так и проводите…

ЗАЙЦЕВ. Нельзя.

КЛАВА. Почему?

ЗАЙЦЕВ. Я же вам говорю: нужна резолюция товарища Миусова. Без резолюции товарища Миусова  документы нельзя провести через бухгалтерию главного управления, а так как он приезжает на работу в одиннадцать, то мы рискуем остаться без краски.

КЛАВА. Надо было раньше позаботиться.

ЗАЙЦЕВ. Мы только вчера получили ассигновку. Можете представить, я специально приехал сюда в воскресенье, исключительно для того, чтобы поймать Миусова и получить резолюцию. Я пошел на ужасные вещи… Вы даже не можете представить, что я сделал! Я сказал… Впрочем, это не важно. Там, где дело касается чести наших яслей, я способен на все… Одним словом, я приехал сюда – и… здравствуйте!.. Не могу его поймать!..

КЛАВА. Ну, так мы с вами товарищи по несчастью. Я, знаете, тоже ищу здесь одного человека и никак не могу найти!

ЗАЙЦЕВ. Что вы говорите? Кого же?

КЛАВА. Представьте себе, собственного мужа…

ЗАЙЦЕВ. Не может быть!

КЛАВА. А вот факт.

ЗАЙЦЕВ. Может быть, он на крыше? Тут, знаете, такое правило: как только человек приезжает, его сейчас же на крышу. Я сам только что с крыши…

КЛАВА. На крыше нет.

ЗАЙЦЕВ. В бильярдной вы не искали?

КЛАВА. Всюду искала. Нигде нет!

ЗАЙЦЕВ. Со мной то же самое! Всюду искал – и всюду нет. Пропал человек!

КЛАВА. Что же нам все-таки делать?

ЗАЙЦЕВ. В подобных случаях, кажется, надо познакомиться. Я человек, знаете, не светский, в доме отдыха первый раз и не уверен…

КЛАВА. Очень приятно. Игнатюк.

ЗАЙЦЕВ. Кто Игнатюк?

КЛАВА. Я.

ЗАЙЦЕВ. Надеюсь, не Клава?

КЛАВА. Нет, как раз Клава…

ЗАЙЦЕВ. Клава Игнатюк?!

КЛАВА. Клава Игнатюк.

ЗАЙЦЕВ. Вы лично Клава Игнатюк?!

КЛАВА. Я самая…

ЗАЙЦЕВ (испускает легкий стон). А-а-а!!

КЛАВА. Что с вами? Вам плохо?

ЗАЙЦЕВ. Очень…

КЛАВА. Я сейчас кого-нибудь позову…

ЗАЙЦЕВ. Ради бога, никого не зовите… А… а!

КЛАВА. Вам очень плохо?

ЗАЙЦЕВ. Ужасно!..

КЛАВА. Знаете что, я сейчас намочу платочек и положу вам на лоб. Это помогает…

 

Явление VIII.

 

ТЕ ЖЕ, входит ДИРЕКТОР.

 

ДИРЕКТОР. Какая исключительно нежная пара!.. (Клаве, шепотом). Ловите, ловите минуты счастья! Не буду вам мешать…

КЛАВА. Что вы, бог с вами! Вы видите, человек потерял сознание…

ДИРЕКТОР. Ничего… «От счастья не умирают…» - как говорится в одной пьесе. Человек от любви теряет сознание! Вот это любовь!! Главное, где? В «Сыроежках»! (Уходит).

 

Явление IX.

 

ЗАЙЦЕВ и КЛАВА.

 

ЗАЙЦЕВ. Что со мной было? Где я?

КЛАВА. В доме отдыха «Сыроежки».

ЗАЙЦЕВ (стонет). Кто вы такая?

КЛАВА. Клава Игнатюк.

ЗАЙЦЕВ (бежит и падает на Клаву). А-а!

 

Явление X.

 

ТЕ ЖЕ, ДИРЕКТОР, ВРАЧ в сопровождении САНИТАРОВ.

 

ВРАЧ. Одну минуточку… (Быстро выворачивает Зайцеву веки, заглядывает в нос и т.д.) Откройте рот… Так. Ага. (Клаве). Все ясно. Систематическое отсутствие свежей зелени, недостаток витамина С, постоянное влияние на организм низких арктических температур, частые магнитные бури, действие полярного сияния на слизистую оболочку… Что же вы хотите?

КЛАВА. Я ничего не хочу…

ВРАЧ. Организм никуда не годится.

КЛАВА. То-то я  смотрю, что он такой хлипкий. Как запустил себя человек! Ай-ай-ай!

ВРАЧ. Именно запустил… (Зайцеву). Куда же вы? Подождите!

ЗАЙЦЕВ. Пустите меня! Что я вам сделал? Я больше не буду… Я хочу домой…

ВРАЧ. Ни под каким видом! Мы сейчас вами займемся.

ЗАЙЦЕВ. У меня не было корыстных побуждений… Клянусь вам! Я решился на это исключительно ради детей.

ВРАЧ. Успокойтесь, не волнуйтесь! (Клаве). Я не думала, что у него до такой степени расшатана нервная система. Вы должны были давно обратить на это внимание.

КЛАВА. Что я, доктор?

ВРАЧ. Конечно, вы не доктор… но мне кажется… С вашей стороны это довольно странное равнодушие. Впрочем, не мое дело.

КЛАВА. Я клала ему мокрый платочек на переносицу. Что вы от меня хотите?

ВРАЧ. Платочек? Этого мало. (Зайцеву, нежно). Идемте…

ЗАЙЦЕВ. Куда?

ВРАЧ. Вниз…

ЗАЙЦЕВ. В милицию?!

ВРАЧ. В физиотерапевтический кабинет.

ЗАЙЦЕВ. А вы кто?

ВРАЧ. Я – врач. Разве вы не видите?

ЗАЙЦЕВ. А я думал – вы комендант!

ВРАЧ. Успокойтесь. (Клаве). Ужасающие нервы, Клавдия Васильевна! Я думаю применить к нему свой новый метод общего укрепления нервной системы…

КЛАВА. Ну что ж… Вам виднее… Применяйте.

ЗАЙЦЕВ. У меня совершенно нет свободного времени. Я очень спешу. Я непременно должен поймать товарища Миусова.

ВРАЧ. Успокойтесь, голубчик, успокойтесь!

КЛАВА. Слушайте, надо быть умницей. Надо слушаться доктора. Не стоит капризничать. Доктор лучше понимает.

ВРАЧ. Сначала мы немного полечимся, а уж потом будем ловить Миусова. Хорошо?

ЗАЙЦЕВ. А мы его поймаем?

ВРАЧ. Непременно. Пойдемте же… Не упрямьтесь…

ЗАЙЦЕВ. Но имейте в виду – исключительно ради детей.

ВРАЧ (Клаве). Поразительно нервный субъект. Но вы не беспокойтесь. Мы его выправим!

 

Явление XI.

 

КЛАВА одна.

 

КЛАВА. Прямо-таки сгорел человек на работе! Ай-ай-ай!

 

Явление XII.

 

Входит КОСТЯ.

 

КОСТЯ. Клавдия?

КЛАВА. Костечка! Наконец-то!

КОСТЯ. Клавдюша, голубчик, до чего я рад тебя видеть! Ты даже не имеешь понятия!

КЛАВА. Костя! Живой Костя! Просто не верится!

КОСТЯ. Ну, Клавочка, как же ты без меня поживала? Дай хоть на тебя как следует посмотреть!

КЛАВА. Сильно переменилась?

КОСТЯ. Совсем не переменилась. Такая самая! А я? Сильно переменился?

КЛАВА. Совсем не переменился. Такой самый! Только стал немного более солидный. А ну-ка, ну-ка, постой…

КОСТЯ. Что ты там заметила?

КЛАВА. Ничего… Ищу, где ты седой.

КОСТЯ. Кто седой? Я?! Что ты, смеешься?

КЛАВА. Мне говорили, будто бы  в Арктике поседел, стал сильно нервный.

КОСТЯ. Басни! Наоборот. Только поправился. Клавочка, ты скучала?

КЛАВА. А как ты думаешь? Конечно, скучала. Дня не было, чтобы не скучала… А ты скучал?

КОСТЯ. Спрашиваешь. Мало сказать – скучал! Прямо тосковал! Конечно, когда выпадало свободное время… Только мало было свободного времени… Как вспомню, что где-то есть Большая земля и ты, Клавдюшечка, живешь на той Большой земле, так сразу и начинаю скучать… И мысли мне такие, знаешь, начинают входить в голову…

КЛАВА. Какие мысли?

КОСТЯ. Всякие размышления, сомнения…

КЛАВА. Неужели сомнения?

КОСТЯ. Сомневался!

КЛАВА. Сомневался во мне? Ай-ай-ай! И тебе не совестно?

КОСТЯ. Конечно, совестно! Ну! Клавдюшечка, только ты тоже войди в положение: все-таки восемнадцать месяцев! А кругом такая арктическая тьма! И вдруг, представь себе, потихоньку в голову заходит такая мысль: как там, на Большой земле, чувствует себя моя Клавдия? Что она там в данный отрезок времени делает? Может, она и думать уже давно перестала?.. Чего же ты молчишь?

КЛАВА. Я прямо не знаю, что говорить!

КОСТЯ. А чего же ты покраснела?

КЛАВА. Я не покраснела.

КОСТЯ. Нет, ты покраснела! А ну, Клавочка, посмотри мне в глаза.

КЛАВА. Не было часа, чтоб я за тебя не беспокоилась…

КОСТЯ. Верно?

КЛАВА. А как ты думаешь? Конечно.

КОСТЯ. Голубочка моя!

 

Целуются.

 

Только ты имей в виду, Клавдия, если я что-нибудь узнаю, если до меня что-нибудь дойдет, если что-нибудь было, ты мне лучше сама скажи…

КЛАВА. Ничего не было. И не могло быть. И не расстраивай себя! Чудак, Костя…

 

Целуются.

 

Явление XIII.

 

ТЕ ЖЕ и ШУРА.

 

ШУРА. Ох, извиняюсь…

 

Клава и Костя смущены.

 

Товарищ Игнатюк, ванна готова.

КЛАВА. Ах, как жалко! А нельзя ли немножечко подождать?

ШУРА. Уже сосновый экстракт положили.

КЛАВА. Надо идти… Уже сосновый экстракт положили. Неудобно… Я быстренько! Десять минут подождешь?

КОСТЯ. Восемнадцать месяцев ждал. Можно подождать еще десять минут.

КЛАВА. Пока.

 

Шура и Клава уходят.

 

Явление XIV.

 

КОСТЯ один, молчит.

 

Явление XV.

 

КОСТЯ и ШВЕЙЦАР.

 

ШВЕЙЦАР. Я извиняюсь, товарищ, вы приехали к нам в «Сыроежки» отдыхать?

КОСТЯ. Так точно.

ШВЕЙЦАР. Позвольте путевку. (Читает). Вы товарищ К.И. Галушкин?

КОСТЯ. Так точно. Только не Галушкин, а Галушкин. Происходит от прекрасного украинского слова «галушка».

ШВЕЙЦАР. Галушкин? Хорошо. Так вот что, товарищ Галушкин, вы приехали к нам отдыхать и поступили совершенно правильно. Нигде в другом месте вы не отдохнете так хорошо, как у нас в «Сыроежках». У нас тихо, культурно, спокойно. Вы должны это ценить. В нашем доме, имейте в виду, отдыхают довольно  известные люди. Например, товарищ Клава Игнатюк. Вы, надеюсь, знаете?

КОСТЯ. Конечно.

ШВЕЙЦАР. Она отдыхает у нас с супругом.

КОСТЯ. Виноват, как вы сказали? Супруг Клавы Игнатюк?

ШВЕЙЦАР. Да, Клавдии Васильевны.

КОСТЯ. Ее супруг?

ШВЕЙЦАР. Что вас удивляет? Представьте себе, да. Супруг Клавы Игнатюк. Носит пижаму. Я им подобрал выдающуюся пижаму. Незаурядный, известный человек.

КОСТЯ. Не может быть!

ШВЕЙЦАР. Факт!

КОСТЯ. Не может быть!

 

Явление XVI.

 

ТЕ ЖЕ, вбегает ВРАЧ.

 

ВРАЧ. Он здесь не пробегал?

ШВЕЙЦАР. Кто?

ВРАЧ. Муж Клавы Игнатюк.

ШВЕЙЦАР. Нет. А что случилось?

ВРАЧ. Представьте себе, по дороге в физиотерапевтический кабинет вырвался и убежал.

КОСТЯ. Кто?

ВРАЧ. Муж Клавы Игнатюк. Вот несчастье! Необыкновенно суетливый и нервный субъект. (Уходит).

 

Явление XVII.

 

ШВЕЙЦАР и КОСТЯ.

 

КОСТЯ. Что же это делается, товарищи?

ШВЕЙЦАР. Товарищ Галушкин, не стоит расстраиваться из-за пустяков.

КОСТЯ. Какие же это пустяки? Нет, это не пустяки! Так я и чуял. Значит, недаром все время сомневался… недаром мне все время сердце шептало! (С горечью). Муж Клавы Игнатюк…

ШВЕЙЦАР. Да, супруг Клавы Игнатюк. Понятно вам?

КОСТЯ. Вполне.

ШВЕЙЦАР. Пожалуйста, наденьте пижаму. Вам же будет легче.

КОСТЯ. Легче? Нет, товарищ швейцар, вряд ли мне уже будет легче!

ШВЕЙЦАР. А вы попробуйте, наденьте!

КОСТЯ. Эх, что там! Давайте. Надевайте.  Мне уж все равно нечего терять! Вы не знаете, давно она замужем?

ШВЕЙЦАР. Кто?

КОСТЯ. Товарищ Игнатюк.

ШВЕЙЦАР. Она у нас всего первый день. Так что мы еще не изучили. Точно не скажу. Разное толкуют. Одни говорят, что давно, другие говорят, что недавно. Трудно понять. Впрочем, кажется, это ее второй муж. Или она вторая жена, точно вам не скажу. Запутанная история. Персонал еще не разобрался. Что же вы дергаетесь?

КОСТЯ. Разве я дергаюсь?

ШВЕЙЦАР. Смотрите, у вас руки дрожат. Э, да я вижу, что вы тоже порядком нервный.

КОСТЯ. Ничего подобного! Я совершенно спокойный. Вы же видите, что я спокойный. Ну, Клавдия, не ожидал я такого фокуса от тебя! Куда идти?

ШВЕЙЦАР. Пожалуйста, подберу вам выдающуюся пижаму. Наденете – и сразу полегчает.

КОСТЯ. Где там, где там!..

 

Явление XVIII.

 

ТЕ ЖЕ и ДИРЕКТОР.

 

ШВЕЙЦАР. Вера Карповна, к нам новый отдыхающий прибыл. Товарищ Галушкин. Сильно нервный.

ДИРЕКТОР. Ванну с сосновым экстрактом.

ШВЕЙЦАР. Слушаюсь. (Уходит с Костей).

ДИРЕКТОР. Везет нам сегодня на нервных!

 

Явление XIX.

 

ДИРЕКТОР и ЗАЙЦЕВ.

 

ЗАЙЦЕВ (вбегает). Ради бога! Ради бога!

ДИРЕКТОР. Что случилось?

ЗАЙЦЕВ. Они хотят применить ко мне термическую обработку, а мне некогда! Лучше я к вам приеду другим разом. Скажите им.

ДИРЕКТОР. Боже, до чего все нервные! Успокойтесь…

ЗАЙЦЕВ. Они мне, кроме того, хотят делать какой-то общий кварц, а у меня абсолютно нет свободного времени, потому что я должен получить резолюцию именно сегодня.

ДИРЕКТОР. Возьмите себя в руки. Надо же лечиться. Сделайте это хотя бы ради Клавдии Васильевны.

ЗАЙЦЕВ. Кто это Клавдия Васильевна?

ДИРЕКТОР. Здравствуйте! Товарищ Игнатюк!

ЗАЙЦЕВ. Игнатюк? Боже мой! Ах да! Я совсем забыл! А где Миусов! Умоляю вас, скажите мне: где Миусов? Дайте мне Миусова, или я сойду с ума! Пусть он только напишет два слова, и я поеду домой, к Розе Еремеевне. То есть что я такое говорю? К Клавдии Васильевне… Умоляю вас…

ДИРЕКТОР. Вы совсем развинтились! Вам плохо?

ЗАЙЦЕВ. Мне ужасно! Умоляю вас… Войдите в положение… маленьких детей.

ДИРЕКТОР. А что, у вас маленькие дети?

ЗАЙЦЕВ. Ну да, конечно!

ДИРЕКТОР. От кого дети? От Розы Еремеевны?

ЗАЙЦЕВ. Нет, нет!

ДИРЕКТОР. Значит, от Клавдии Васильевны?

ЗАЙЦЕВ. Нет, нет!

ДИРЕКТОР. Какие же дети?

ЗАЙЦЕВ. Общественные… разные…

ДИРЕКТОР. И много?

ЗАЙЦЕВ. Полтораста. Их надо пожалеть!

ДИРЕКТОР. Господи. Полтораста детей!! Он сходит с ума! И главное – где?  В «Сыроежках»! Это скандал…

 

Вбегает ДУДКИН, за ним ШВЕЙЦАР.

 

ШВЕЙЦАР. Так нельзя, у нас так не полагается.

ДУДКИН. Стойте!

ДИРЕКТОР. Ах!

ШВЕЙЦАР. Товарищ, надо раздеться!

ДУДКИН. Где моя жена?

ДИРЕКТОР. Кто вы такой?

ДУДКИН. Я – Дудкин! Где моя жена? Она сказала, что едет в «Сыроежки». Она здесь!

ДИРЕКТОР. Вы – муж Зои Валентиновны?

ДУДКИН. Да, да, мне ее нужно видеть сию минуту. В противном случае произойдет большое несчастье!

ДИРЕКТОР. Боже мой! Что вы хотите делать?

ШВЕЙЦАР. Товарищ, надо раздеваться! Пожалуйте палочку…

ДУДКИН. А? Что? Не беспокойтесь, это не палочка, это дверная ручка.

ДИРЕКТОР. Что вам угодно?

ДУДКИН. Где моя жена?

ДИРЕКТОР. Ради бога, успокойтесь!

ДУДКИН. Вы мне только скажите: она здесь или не здесь?

ДИРЕКТОР. Здесь.

ДУДКИН. Слава богу! В таком случае как можно скорее попросите ее сюда. Или лучше я к ней пойду сам…

ДИРЕКТОР. Пожалуйста, как угодно. Только сначала успокойтесь…

ДУДКИН. Где она?

ДИРЕКТОР. Я вас умоляю, сначала успокойтесь и разденьтесь.

ШВЕЙЦАР. А то вы нарушите…

ДУДКИН. Да, да. Конечно, пардон, я разденусь. Извините, придется… Только скорее… В противном случае я ни за что не ручаюсь. Может произойти большое несчастье…

ДИРЕКТОР. Идите, идите… Я разыщу Зою Валентиновну.

ДУДКИН. Только, ради бога, скорее… Только, ради всего святого… Происходит что-то ужасное…

ДИРЕКТОР. И главное – где? У нас в «Сыроежках»! Боже мой! Боже мой!

 

Входит КЛАВА.

 

КЛАВА. Ну, вот и я! Костечка, ты без меня не сильно скучал? Ах, как тебе идет пижама! Я даже тебя не узнала.

КОСТЯ. Клавдия Васильевна, не до красивых слов! Пожалуйте!

КЛАВА. Что это?

КОСТЯ. Это ваши насквозь фальшивые радиограммы с Большой земли на борт ледокольного парохода «Фарлаф». Возьмите их обратно…

КЛАВА. Костя, что ты?

КОСТЯ. Товарищ Игнатюк, прошу вас не говорить мне «ты» и не называть Костей. Дурак  я был, что держал их у себя на груди восемнадцать месяцев.

КЛАВА. Костя!

КОСТЯ. Я больше для вас не Костя! Я для вас товарищ Галушкин, и ничего больше. Прощайте!

КЛАВА. Ты что, с ума сошел?

КОСТЯ. Клавдия, не подходи ко мне! Не прикасайся! Ты видишь, у меня нервы и так натянуты!

КЛАВА. У тебя дрожат руки. Тебе действительно надо лечиться.

КОСТЯ. Нет, Клавдия Васильевна, мне теперь никакое лекарство не поможет…

КЛАВА. Костечка, голубчик…

КОСТЯ. Не называй меня больше Костей. Понятно?

КЛАВА. Но почему же, почему?

КОСТЯ. Недаром же я сомневался! Недаром ко мне приходили разные мысли… Так оно и вышло. Обманщица!

КЛАВА. Чем же я тебя обманула?

КОСТЯ. Муж борется в арктических льдах, а ты себе на Большой земле другого нашла.

КЛАВА. Кто?

КОСТЯ. Ты! Я все знаю!

КЛАВА. Что же ты знаешь?

КОСТЯ. Все! Не думал я, что у вас такая слабая этика, Клавдия Васильевна!..

КЛАВА. Костя, послушай…

КОСТЯ. Не желаю с вами разговаривать.

КЛАВА. Костя!

КОСТЯ. Не прикасайтесь ко мне, Клавдия Васильевна, не расстраивайте меня. Кончено, кончено!.. (Уходит).

ДИРЕКТОР. Ужас! Ужас!

КЛАВА. Вы знаете, я прямо не знаю: что мне делать? Он там себе окончательно испортил нервы. Прямо-таки сгорел человек! Бросается на своих.

ДИРЕКТОР. Кто?

КЛАВА. Мой супруг. У него припадок.

ДИРЕКТОР. Я же вам говорила…

КЛАВА. А я сначала ничего не заметила такого… Наоборот, был такой милый, выдержанный. Какое несчастье, какое несчастье! Костечка, Костя! (Уходит).

 

Входит МИУСОВ.

 

ДИРЕКТОР. Товарищ Миусов, вы не знаете, где Зоя Валентиновна?

МИУСОВ. Почему я должен знать, где Зоя Валентиновна? Что я ей, сват-брат?

ДИРЕКТОР. Товарищ Миусов, я думала, что вы друзья…

МИУСОВ. Это она мне? Друзья? Я не давал никаких поводов… Вот несчастье! Я сюда приехал отдыхать, а меня мучают! Оставьте меня в покое!

ДИРЕКТОР. Ради бога, простите, но дело в том, что сюда приехал профессор Дудкин…

МИУСОВ. Кто?!

ДИРЕКТОР. Профессор Дудкин…

МИУСОВ. Куда? Сюда? В «Сыроежки»?!

ДИРЕКТОР. В том-то и дело. Приехал в ужасно возбужденном состоянии и требует Зою Валентиновну…

МИУСОВ. Дудкин? В возбужденном состоянии? Подождите, куда вы уходите? Послушайте!!

 

Появляется ЗАЙЦЕВ.

 

ЗАЙЦЕВ. Стойте! Вы Миусов?

МИУСОВ. Боже мой, этоДудкин!

ЗАЙЦЕВ. Я вас спрашиваю: вы Миусов?

МИУСОВ. Даю вам честное, благородное слово…

ЗАЙЦЕВ. Говорите: вы Миусов? Я все равно узнаю…

МИУСОВ. Я…

ЗАЙЦЕВ. Ага!

МИУСОВ. Клянусь жизнью, я к этому не имею никакого отношения!

ЗАЙЦЕВ. Вы не имеете отношения? Товарищ Миусов, зачем же вы меня обманываете?

МИУСОВ. Я вас не обманываю.

ЗАЙЦЕВ. Кто же тогда имеет отношение, если не вы?

МИУСОВ. Кто – не знаю, но не я.

ЗАЙЦЕВ. Пожалуйста, прошу вас… Не ради  меня, ради детей!

МИУСОВ. Слушайте, профессор, не надо! Я вас очень прошу, не надо!

ЗАЙЦЕВ. Нет, надо! Постойте! Надо!!

МИУСОВ. Слушайте…

ЗАЙЦЕВ. Вот.

МИУСОВ. Это не я писал… клянусь вам чем угодно!

ЗАЙЦЕВ. Ну да, я знаю. Это я писал. А вы будете писать вот здесь!.. Стойте!..

МИУСОВ. Профессор, не стреляйте. Послушайте…

ЗАЙЦЕВ. Куда? Куда? Нет, подождите! Теперь вы от меня не уйдете!!

 

Явление XX.

 

Входит ВРАЧ с медицинским ПЕРСОНАЛОМ и хватает Зайцева.

 

ВРАЧ. Голубчик, успокойтесь.

ЗАЙЦЕВ. Пустите меня! Товарищ Миусов, куда же вы? Войдите в положение!

ВРАЧ. Надевайте.

 

На Зайцева надевают электрическую аппаратуру.

 

ЗАЙЦЕВ. Пустите! Сегодня воскресенье, седьмое…

ВРАЧ. Включайте!

 

Включают аппарат. Зайцев осыпан электрическими искрами. Волосы его стоят дыбом.

 

ЗАЙЦЕВ. Товарищ Миусов, идите сюда! Завтра понедельник, восьмое, послезавтра вторник, девятое. База закрывается на капитальный ремонт девятого. Пустите меня! Посочувствуйте детям! Посочувствуйте детям!

 

Занавес.

 

ДЕЙСТВИЕ  ТРЕТЬЕ.

 

Там же. Рояль. Большие стоячие часы. Прямо против зрителя дверь в комнату Клавы Игнатюк. Сбоку дверь в комнату Дудкиной.

 

Явление I.

 

ДУДКИНА за роялем. Она играет и поет романс: «В крови горит огонь желанья, душа тобой уязвлена, лобзай меня, твои лобзанья мне слаще мирра и вина».

 

Явление II.

 

Входит  МИУСОВ.

 

МИУСОВ (возбужденно). Слушайте… Он здесь!

ДУДКИНА. Кто?

МИУСОВ. Профессор Дудкин.

ДУДКИНА. Да? Это меня не удивляет.

МИУСОВ. Слушайте, как вы можете говорить так спокойно?  Перестаньте играть. Я вам говорю: профессор Дудкин здесь. Он только что бросился на меня с оружием.

ДУДКИНА. Да? Браво! Браво! Этого надо было ожидать. Узнаю Дудкина.

МИУСОВ. Он меня убьет.

ДУДКИНА. Вполне естественно.

МИУСОВ. Что «вполне естественно»? Вы сошли с ума! Я не желаю! Что я сделал? Объясните мне, ради бога, что я сделал!

ДУДКИНА. Вы ничего не сделали. Логика борьбы. Один самец убивает другого самца из-за красивой самки. Такова жизнь.

МИУСОВ. Я не самец.

ДУДКИНА. Нет, Миусов, вы самец. За любовь надо платить кровью.

МИУСОВ. За какую любовь? Зоя Валентиновна!  Как вам не стыдно! Вы же отлично знаете, что между нами, так сказать, ничего не было.

ДУДКИНА. Да, я это знаю. Но ведь Дудкин не знает.

МИУСОВ. Так сейчас же идите и скажите ему всю правду, а то он черт знает что наделает. Он совершенно невменяем.

ДУДКИНА. Нет, я этого не сделаю.

МИУСОВ. Но почему же?

ДУДКИНА. Дудкин всегда должен чувствовать, что он каждую секунду может потерять меня. Только тогда он по-настоящему будет дорожить мною. В этом дьявольская острота.

МИУСОВ. Слушайте, вы меня ужасаете. Идите сейчас же и скажите ему правда.

ДУДКИНА. Зачем разбивать иллюзии? Я ненавижу скучную, прозаическую правду. Я влюблена в красивую ложь.

МИУСОВ. Что? В красивую ложь? А вот я сейчас позвоню в милицию, тогда вы узнаете красивую ложь. Я приехал сюда, чтобы отдыхать, а вместо этого за мной бегает с оружием в руках сумасшедший профессор. Слышите? Довольно!

ДУДКИНА. Боже, до чего вы скучны! В вас совершенно нет романтики. И этого человека я любила!

МИУСОВ (яростно). Зачем вы врете! (Прислушивается к голосам). Это Дудкин. Сюда идет Дудкин, слышите? Сейчас же идите и успокойте вашего мужа! Я требую!

ДУДКИНА. Что? (Обдает его леденящим презрительным взглядом). Вы требуете?

МИУСОВ. Я извиняюсь… Ну, я прошу, Зоя Валентиновна! Я умоляю!

ДУДКИНА (томно). Прощайте, Миусов.

МИУСОВ. Нет, не прощайте! Позвольте! Слушайте, куда же вы уходите? Заварили кашу, а теперь уходите?

ДУДКИНА. Боже, как я в вас ошиблась!

МИУСОВ. Зоя Валентиновна!

ДУДКИНА. Зачем вы меня преследуете? Оставьте меня, скучный человек!

МИУСОВ. Зоя Валентиновна! (Хватает ее за руку).

ДУДКИНА. Не троньте меня. Я замужем. Я буду кричать.

МИУСОВ. Вы меня ужасаете!

ДУДКИНА. Поздно! (Величественно скрывается).

 

Явление III.

 

МИУСОВ один. Тоскливо мыкается по сцене. Слышны приближающиеся голоса, среди которых выделяется голос Зайцева.

 

МИУСОВ. Дудкин! Куда бежать? Ах, черт бы вас всех побрал!.. Будь проклят тот день, когда я приехал в этот сумасшедший дом! (Прячется в часы).

 

Явление IV.

 

Входят ЗАЙЦЕВ, ВРАЧ, ДИРЕКТОР.

 

ЗАЙЦЕВ. Где Миусов? Дайте мне Миусова! (Кричит). Миусов!

ВРАЧ. Успокойтесь, успокойтесь! Будет вам и Миусов, будет вам и все. Ну вот, видите, ничего ужасного не произошло. После первой же электризации ваши нервы совершенно успокоились. Вам ведь теперь лучше?

ЗАЙЦЕВ. Г… гораздо… (Дергается). Т… только… м… меня почему-то н… немножко д… дергает. Наверное, из меня еще не все электричество вышло, правда? Куда вы меня ведете?

ДИРЕКТОР. В вашу комнату. Вот она. (Показывает на дверь). Это лучшая наша комната. Мы ее специально для вас и для Клавдии Васильевны…

ЗАЙЦЕВ. Клавдия Васильевна – это моя жена? Да?

ДИРЕКТОР. Ну, конечно… (В сторону). У него совершенно отшибло память. (Ему). Припоминаете?

ЗАЙЦЕВ. Припоминаю. (Тяжело вздыхая). Ох, боже мой, боже мой!

ВРАЧ. Сейчас мы вас разденем и уложим.

ЗАЙЦЕВ. А Миусов?

ВРАЧ. Часочек полежите, отдохните, а потом будем искать Миусова.

ЗАЙЦЕВ (смотрит на часы). Боже мой! Уже восемь часов!

ДИРЕКТОР. Нет, эти часы стоят. Они стоят уже более ста лет. Историческая вещь. Одна из наших достопримечательностей.

ВРАЧ. Пожалуйте. (Открывает широко дверь, так, что зрителям хорошо видна внутренность комнаты – кровати, умывальник и т.д.) Немножко сосните, а потом попробуем применить к вам термическую обработку… (Вводит Зайцева в комнату).

ЗАЙЦЕВ. Термическую обработку! Только, ради бога, пожалуйста, не надо меня больше обрабатывать. Я совершенно здоров. У меня чудное настроение.

ВРАЧ. Неужели?

ЗАЙЦЕВ. Ха-ха-ха! Видите, я даже смеюсь. Ха-ха-ха!

ВРАЧ. Это нервный смех.

ЗАЙЦЕВ. Честное слово, не нервный. Веселый, жизнерадостный смех. Видите? Ха-ха-ха! Правда?

ВРАЧ. Правда, правда. Раздевайтесь, ложитесь в постельку. (Закрывается дверь).

 

Явление V.

 

ДИРЕКТОР (одна). Миусов осторожно выглядывает из часов, видит директора и сейчас же прячется. Директор не видит его.

 

ДИРЕКТОР (тяжело вздыхая). Адская головная боль! Что  я хотела? Что мне надо было сделать? Что-то надо было сделать, а что – я совершенно забыла. Да! Торт… торт… от имени персонала нашего дома отдыха. Это будет просто и мило.

 

Явление VI.

 

Входит ШВЕЙЦАР.

 

ШВЕЙЦАР (возбужденно). Вера Карповна!

ДИРЕКТОР. Ну, что еще случилось?

ШВЕЙЦАР. Там внизу какая-то гражданка. Приехала и скандалит. Мы не знаем, что делать.

ДИРЕКТОР. Какая гражданка?

ШВЕЙЦАР. Не знаю. Из себя пожилая. Вроде домашняя хозяйка. Требует, чтобы ее сейчас же пропустили к товарищу Зайцеву. «Я, кричит, его жена, и вы не имеете права  меня задерживать!»

ДИРЕКТОР. Роза Еремеевна?

ШВЕЙЦАР. Во-во! Роза Еремеевна. Она.

ДИРЕКТОР. Ох! Этого еще недоставало! Ну и денек, доложу я вам!.. (Быстро уходит вместе с швейцаром).

 

Явление VII.

 

Сцена пуста. МИУСОВ выглядывает из часов, хочет выйти, но вдруг выходит из комнаты Зайцева ВРАЧ.

 

ВРАЧ. Кажется, уснул.

 

Явление VIII.

 

Входит ДУДКИН.

 

ДУДКИН. Простите, вы не знаете, где моя жена? Я Дудкин.

ВРАЧ. Зоя Валентиновна?

ДУДКИН.  Совершенно верно. Где она? Мне ее немедленно нужно видеть.

ВРАЧ. Вот ее комната. (Показывает на боковую дверь).

ДУДКИН. В противном случае произойдет большое несчастье.

 

Врач уходит. Дудкин стучит в дверь.

 

ГОЛОС ДУДКИНОЙ. Что вам угодно?

ДУДКИН. Зоечка, ради бога… Это я.

ГОЛОС ДУДКИНОЙ. Кто – я?

ДУДКИН. Это я, Вася. Скорее!

 

Явление IX.

 

Появляется ДУДКИНА.

 

ДУДКИНА. Это вы? Впрочем, меня уже предупредили, что вы здесь. Но что с вами? Вы так возбуждены… Кажется, вы ревнуете? Вы преследуете меня по пятам. Вы следите за мной. Вы боитесь меня потерять. Браво, Дудкин, браво!

ДУДКИН. Зоечка, ради бога! Может произойти большое несчастье.

ДУДКИНА. Не бойтесь. Несчастье могло произойти, но оно не произойдет.

ДУДКИН. Нет, произойдет. Оно непременно произойдет.

ДУДКИНА. Пока будьте спокойны. Пожар не успел вспыхнуть.

ДУДКИН. Да, пожара еще нет, но когда выкипит весь кофе и кофейник распаяется…

ДУДКИНА. Выкипит кофе? Что вы мелете?

ДУДКИН. Только ты, Зоенька, ради бога не сердись. Дело в том, что я поставил кофе на электрическую плитку, а сам…

ДУДКИНА. А сам? Говори, что ты сделал сам?

ДУДКИН. А сам пошел…

ДУДКИНА (быстро). За папиросами?

ДУДКИН. За папиросами.

ДУДКИНА. И захлопнул дверь?

ДУДКИН. И захлопнул дверь.

ДУДКИНА. И забыл дома ключ?

ДУДКИН. И забыл дома ключ.

ДУДКИНА. Так я и знала! Колпак! Теперь пожар!

ДУДКИН. Пожара еще нет.

ДУДКИНА. Пожар будет! Боже мой! Так я и знала. Ну вот, так я и знала! А ты что! Зачем ты сюда приехал?

ДУДКИН. За ключом.

ДУДКИНА. Ты должен был взломать дверь.

ДУДКИН. Я пробовал. Ничего не вышло. Я только оторвал ручку. И вот я приехал за ключом.

ДУДКИНА. А почему ты не позвал дворника?

ДУДКИН. Дворник, Зоенька, выходной.

ДУДКИНА. О, колпак! Колпак! В домоуправление ты ходил?

ДУДКИН. Не ходил.

ДУДКИНА. Почему?

ДУДКИН. Я не знаю. Я так растерялся…

ДУДКИНА. Ты растерялся? Боже мой! В квартире пожар, а он растерялся. Вот тусклый человек! Ты понимаешь, что ты наделал? Там мое норковое полуманто.

ДУДКИН. Там мои рукописи – третья часть «Истории Рима и Греции». Единственный экземпляр.

ДУДКИНА. Где?

ДУДКИН. Под электрической плиткой. Они сгорят в первую очередь.

ДУДКИНА. Они сгорят! Они не сгорят, а сгорит мое норковое полуманто! Сгорит столовая карельской березы, сгорят Репин, Айвазовский, Боровиковский, Маковский, Судейкин, Левитан, тэт-а-тэт, псише, парчовые портьеры… О, маниак! Он не может, видите ли, работать без папирос и без черного кофе! А еще профессор! О, как я тебя ненавижу! Бальзак!

ДУДКИН. Что ты горячишься, Зоенька? Куда ты?

ДУДКИНА. Здесь есть городской телефон. Надо сейчас же звонить в домоуправление. Боже мой! Мое норковое полуманто, моя карельская береза!.. (Убегает).

ДУДКИН. Зоенька!.. Зоенька! (Идет вслед за ней).

 

Явление X.

 

МИУСОВ осторожно выглядывает из часов.

 

Явление XI.

 

ЗАЙЦЕВ осторожно выглядывает из двери, не видит Миусова. Миусов видит Зайцева.

 

МИУСОВ. Ай, Дудкин! (Прячется).

 

Явление XII.

 

ЗАЙЦЕВ. Кажется, никого нет. Больше нельзя терять ни одной минуты, а то ко мне сейчас же начнут применять общий кварц, и тогда я окончательно потеряю Миусова. Скорей, скорей! (Спешно собирает вещи).

 

Явление XIII.

 

МИУСО. выглядывает из часов, осторожно выходит из них.

 

Явление XIV.

 

ЗАЙЦЕВ с вещами под мышкой опять появляется в дверях, не видя Миусова.

 

Явление XV.

 

Миусов вдруг видит Зайцева, вскакивает в часы и захлопывает дверцу.

 

Явление XVI.

 

ЗАЙЦЕВ (пугается стука дверцы). Ай! Что такое? Стреляют? (Озирается). У меня уже, кажется, начинаются галлюцинации слуха. (Пробирается к выходу).Сейчас я поймаю Миусова, получу резолюцию – и домой! Как можно скорее. Домой, к Розе Еремеевне…

 

За сценой слышны голоса Клавы и Кости.

 

Сюда идут! Товарищ Игнатюк! (Стремительно вбегает в комнату и закрывает за собой дверь).

 

Явление XVII.

 

Входят КЛАВА и КОСТЯ.

 

КЛАВА. Костечка, да ты подожди. Ты меня послушай. Можешь ты меня выслушать?

КОСТЯ. Нам больше не о чем говорить.

КЛАВА. Ты мне только скажи одно: чем я тебя обманула?

КОСТЯ. А ты не знаешь чем? При живом муже за другого замуж вышла.

КЛАВА. Я вышла замуж за другого?!

КОСТЯ. Конечно.

КЛАВА. Вот несчастье! Вбил себе человек в голову. Ну, как же мне тебе доказать? Это же чистая ерунда.

КОСТЯ. Нет, я знаю.

КЛАВА. Откуда же ты знаешь?

КОСТЯ. Мне сказали.

КЛАВА. Кто?

КОСТЯ. Сказали добрые люди. Спасибо. Открыли на тебя глаза.

КЛАВА. Кто же сказал?

КОСТЯ. Швейцар.

КЛАВА. Костечка, ты в самом деле больной. У тебя мания. Какой швейцар?

КОСТЯ. Здешний. Сыроежкинский.

КЛАВА. Что же он тебе сказал?

КОСТЯ. Сказал: «Супруг Клавы Игнатюк».

КЛАВА. Кто супруг Клавы Игнатюк?

КОСТЯ. Я не знаю. Швейцар не сказал. Тебе лучше знать. «У нас, говорит, отдыхает Клава Игнатюк со своим супругом». Кажется, довольно прозрачно. «Супруг Клавы Игнатюк, говорит, известный человек, ходит в пижаме». Вопрос исчерпан.

КЛАВА. Известный человек? Костечка… Постой! (Начинает смеяться). Муж Клавы Игнатюк… Швейцар… Известный человек… Ой, Костечка, ты меня убиваешь!.. Ой, я больше не в состоянии!.. (Хохочет).

КОСТЯ. Вам это так смешно?

КЛАВА. Ну, конечно… Ой, не могу!.. Швейцар!.. Известный человек!..

КОСТЯ. Прощайте, Клавдия Васильевна, смейтесь одна.

КЛАВА. Костечка, подожди. Можешь ты ответить мне на один вопрос?

КОСТЯ. Нам больше не о чем с вами разговаривать.

КЛАВА. Одно только слова! Когда ты приехал, ты сказал швейцару, кто ты такой?

КОСТЯ. Ну, сказал.

КЛАВА. Как же ты сказал?

КОСТЯ. Сказал – Галушкин.

КЛАВА. А что я – твоя жена, сказал?

КОСТЯ. Не сказал.

КЛАВА. Ну?

КОСТЯ. Что «ну»?

КЛАВА. Не соображаешь?

КОСТЯ. Нет.

КЛАВА. Плохо дело. Тогда тебя действительно надо в мешок и на крышу. Напрягись. Ну! Не можешь? Эх, ты! Слушай. Я приезжаю сюда, в «Сыроежки», и говорю, что буду отдыхать здесь с мужем. Костя, так?

КОСТЯ. Так.

КЛАВА. Ты приезжаешь и спрашиваешь: «Клава Игнатюк здесь?» Тебе говорят: «Здесь». Верно?

КОСТЯ. Верно.

КЛАВА. Причем учти: ты не говоришь, что ты мой муж. Да?

КОСТЯ. Да.

КЛАВА. Значит, все знают, что я здесь с мужем, но никто не знает, кто мой муж. Так?

КОСТЯ. Так.

КЛАВА. Что же тут удивительного в том, что швейцар сказал тебе, что здесь Клава Игнатюк с супругом? Все правильно. Клава Игнатюк с супругом и есть. Так?

КОСТЯ. Ну, допустим, что так. (Подозрительно). Только все-таки что-то ты крутишь…

КЛАВА. Теперь вопрос: кто муж Клавы Игнатюк?

КОСТЯ. Ты меня спрашиваешь?

КЛАВА. Тебя.

КОСТЯ (грозно). Это я тебя спрашиваю: кто?

КЛАВА. Опять двадцать пять! Неужели ты до сих пор не сообразил, кто муж Клавы Игнатюк? Ты. Понимаешь? Ты. Ты сам и есть муж Клавы Игнатюк.

КОСТЯ. Я?

КЛАВА. Конечно.

КОСТЯ. А ей-богу, так оно и выходит – я. Конечно. Действительно, я. Стой! А как же швейцар сказал, что он известный человек?

КЛАВА. А ты разве, Костечка, не известный человек?

КОСТЯ. Какой же я известный?

КЛАВА. Как же! Герой Арктики, кочегар и вместе с тем помощник гидролога. Тобой смело можно гордиться. Про тебя и в газете было. Стало быть, ты известный.

КОСТЯ. Верно! Вот этого я как раз и не сообразил.

КЛАВА. Теперь тебе все ясно?

КОСТЯ. Все ясно.

КЛАВА. Слава богу!

КОСТЯ. Клавдюшенька, ты на меня не сердишься?

КЛАВА. Может быть, и стоило бы, но не могу. Забирай обратно мои телеграммы.

КОСТЯ. Голубочка моя!

КЛАВА. Вот видишь, дурачок, как все хорошо.

 

Нежно целуются.

 

Явление XVIII.

 

Входит ШУРА.

 

ШУРА. Ох, опять извиняюсь…

 

Клава и Костя смущены.

 

Товарищ Галушкин, ванна готова.

КОСТЯ. Вот как жалко! А нельзя немножечко потом?

ШУРА. Уже сосновый экстракт положили.

КЛАВА. Надо идти, неудобно.

КОСТЯ. Я быстренько, в пять минут проверну. Пять минут, Клавочка, подождешь?

ШУРА. Восемнадцать месяцев ждала, а еще лишние пять минут – это не составляет.

КЛАВА. Конечно. Как-нибудь переживу.

КОСТЯ. Пока.

КЛАВА. Пока. Не утони там.

ШУРА (уходя). До чего ж выдающийся супруг! На красоту!

 

Шура и Костя уходят.

 

Явление XIX.

 

Входит ДИРЕКТОР.

 

ДИРЕКТОР (очень взволнованно). Товарищ Игнатюк, ваш супруг отдыхает?

КЛАВА. Нет. Принимает ванну с сосновым экстрактом.

ДИРЕКТОР. Как его нервы? Успокоились?

КЛАВА. Более или менее. Но все-таки еще очень дергается. Вот что наделала с человеком Арктика.

ДИРЕКТОР. Клавдия Васильевна, мне кажется, что тут дело не в Арктике!

КЛАВА. Не в Арктике? А в чем же?

ДИРЕКТОР. Вы меня простите, но тут, кажется, дело в неудачной семейной жизни.

КЛАВА. Ну что вы! Семейная жизнь вполне удачная. Конечно, иногда бывают маленькие недоразумения, но, в общем, это ерунда.

ДИРЕКТОР. Вы думаете? Нет, Клавдия Васильевна, к сожалению, это не ерунда. По-моему, ваш супруг чрезвычайно болезненно переживает разрыв с Розой Еремеевной.

КЛАВА. Кто это Роза Еремеевна?

ДИРЕКТОР. Вы не знаете?

КЛАВА. Первый раз слышу.

ДИРЕКТОР. Ах, тогда мне не надо было вам говорить! Простите… (Хочет уйти).

КЛАВА. Нет, постойте. Я хочу знать: кто это Роза Еремеевна?

ДИРЕКТОР. Умоляю вас, не ставьте меня в щекотливое положение. Не заставляйте меня открывать чужую тайну.

КЛАВА (грозно). Кто это Роза Еремеевна?

ДИРЕКТОР. Ну, если вы так настаиваете…

КЛАВА. Да, я настаиваю. Сейчас же говорите, кто это Роза Еремеевна!

ДИРЕКТОР. Его супруга.

КЛАВА. Кого супруга?

ДИРЕКТОР. Супруга вашего мужа.

КЛАВА. Что?!

ДИРЕКТОР. То есть, так сказать, первая супруга вашего супруга.

КЛАВА. Что вы! Что вы! У него никогда не было никакой другой супруги. Я наверное знаю. Он мне никогда не говорил.

ДИРЕКТОР. Значит, скрывал.

КЛАВА. Не может быть!

ДИРЕКТОР. К сожалению, это абсолютный факт. У человека две жены. И эта двойственность, очевидно, сильно влияет на его психику. Кроме того, он страдает без детей.

КЛАВА. Без каких детей?

ДИРЕКТОР. Гм… Странно… Мне кажется, это ясно: без своих детей.

КЛАВА. Разве есть дети?

ДИРЕКТОР. Ну да. Конечно.

КЛАВА. Что вы говорите!

ДИРЕКТОР. В том-то и дело. Их от него оторвали. Вы понимаете? Тут никакие нервы не выдержат. Родного отца оторвали от родных детей.

КЛАВА. Господи!.. И много детей?

ДИРЕКТОР. Масса. То есть, во всяком случае, не двое и не трое, а больше.

КЛАВА. Вы это наверное знаете?

ДИРЕКТОР. Ну как же! Только что, буквально пять минут тому назад, у меня были тяжелые объяснения с этой женщиной, с Розой Еремеевной, с женой вашего мужа.

КЛАВА. Она здесь?

ДИРЕКТОР. Ну да. В том-то и дело. Она только что приехала. Она, оказывается, тоже ничего не знала. Это для нее полнейшая неожиданность. Вы представляете? Она в таком состоянии, что я просто не знаю, чем все это кончится. Я пришла специально предупредить вашего супруга.

КЛАВА. Не надо. Я сама с ним буду говорить. Я сама.

ДИРЕКТОР. Но вы, кажется, сильно взволнованны?

КЛАВА. Это ничего.  Я соберусь.

ДИРЕКТОР. Так что вы понимаете, что тут дело далеко не в Арктике. Дело в личных душевных переживаниях. Бедненькая!

КЛАВА. Только, ради бога, не жалейте меня. Это мне хуже всего на свете, когда меня жалеют.

ДИРЕКТОР. Я вам советую говорить с ним твердо и определенно. Или – или. Во-первых, вы ему скажите…

КЛАВА (перебивая ее). Он сам должен мне все сказать.

ДИРЕКТОР. Клавдия Васильевна, вы не знаете мужчин. А я, увы, знаю. Он вам первый ничего не скажет.

КЛАВА. Скажет. Не может не сказать. Если у него есть хоть какое-нибудь чувство, должен сказать.

ДИРЕКТОР. Сильно сомневаюсь.

КЛАВА. Я вас очень прошу  - идите. Мне сейчас очень трудно с вами разговаривать. Извините. Мне надо собраться.

ДИРЕКТОР. Уверяю вас, что я не имела понятия, что вы ничего не знаете.

КЛАВА. Ради бога, идите, идите себе!

ДИРЕКТОР. Простите. Какая неприятность! И главное – где! Боже мой! В «Сыроежках»! Кошмарный случай! Ужасный день! (Уходит).

 

Явление XX.

 

КЛАВА (одна). Прямо не верится. Прямо-таки не верится.

 

Явление XXI.

 

Входит КОСТЯ.

 

КОСТЯ. Видишь, не утонул. Понюхай, как от меня сосновым экстрактом пахнет. Замечательно! Ну, Клавочка, теперь уже, надеюсь, нам никто не помешает. Как же ты, голубочка, без меня поживала? Рассказывай.

КЛАВА. Подожди, Костя.

КОСТЯ. Восемнадцать месяцев ждал. Будет. Ну, Клавочка!!

КЛАВА. Не надо.

КОСТЯ. Как же не надо, когда надо, Клавочка!

КЛАВА. Костя, тебя ничего не беспокоит?

КОСТЯ. Нет. А что?

КЛАВА. У тебя ничего не лежит на душе?

КОСТЯ. Как это – лежит на душе?

КЛАВА. Какая-нибудь тяжесть, неприятность?

КОСТЯ. У меня?

КЛАВА. Ну да. Ты от меня ничего не скрываешь?

КОСТЯ. Что же я от тебя могу скрывать, Клавдюшенька?

КЛАВА. Костя, я тебя очень прошу отнестись к этому с полной серьезностью. Если у тебя что-нибудь есть, скажи мне. Скажи мне сам.

КОСТЯ. Клавонька, я не понимаю, что я тебе должен сказать.

КЛАВА. Ты не понимаешь? Тебе нечего сказать?

КОСТЯ. Ей-богу, Клавдия, ты меня просто удивляешь.

КЛАВА. Почему же ты стал красный?

КОСТЯ. Красный? Это, наверное, после ванны.

КЛАВА. Нет, Костя, ванна тут ни при чем.

КОСТЯ. А что же?

КЛАВА. Вот я и хочу, чтобы ты мне сказал – что.

КОСТЯ. Клава, не тяни из меня жилы. Что тебе надо? Говори прямо.

КЛАВА. Слушай, Константин, ты любовью не играй. Шутить не надо. Мы с тобой не только, как говорится, супруги, не только муж и жена, мы прежде всего товарищи. Отнесемся друг к другу серьезно, по-товарищески. Не надо играть комедию. Мы не в театре.

КОСТЯ. Что такое? Что случилось?

КЛАВА. И у тебя хватает совести спрашивать!

КОСТЯ. Что я сделал?

КЛАВА. Ты ничего не сделал. Ты абсолютно ничего не сделал. С твоей точки зрения это, наверное, такой пустяк, о котором даже не стоит говорить.

КОСТЯ. Клава, перестань играть на моих нервах. Они и без того натянутые.

КЛАВА. Я знаю, почему они натянутые.

КОСТЯ. Клавдия, замолчи! Даю тебе честное, благородное слово…

КЛАВА. Оставьте при себе ваше честное, благородное слово. Оно мне не нужно. Не требуется.

КОСТЯ. Клава!

КЛАВА. Константин Семенович, я вам больше не Клава. Я ожидала, что вы поступите честно, по-товарищески, правдиво и порядочно. К сожалению, я горько ошиблась. Вы, наверное, думали, что мне ничего не известно. Но вы заблуждаетесь. Я знаю.

КОСТЯ. Что ты знаешь?

КЛАВА. Все. Спасибо, добрые люди открыли мне глаза на твое поведение, на твою черную душу. А еще считаешься передовой советский человек!

КОСТЯ. Что я сделал?

КЛАВА. Ты скрыл от меня, что у тебя есть другая жена.

КОСТЯ. У меня? Другая жена?

КЛАВА. Да, другая жена, Роза Еремеевна.

КОСТЯ. Какая Роза Еремеевна?

КЛАВА. Перестань вилять. Противно. Недостойно. Ты обманул ее, и ты обманул меня. Теперь мне понятно все твое нервное поведение.

КОСТЯ. Это неправда!

КЛАВА. Ах, неправда? Может быть, и дети тоже неправда?

КОСТЯ. Какие дети?

КЛАВА. Твои дети, которых ты так грубо и бессердечно бросил на произвол судьбы. Молчи! Ну, хорошо, ты обманул двух женщин, пусть это лежит на твоей совести. Но ты бросил детей. Ты лишил их отца. За что же должны страдать детки? Ни в чем не повинные маленькие деточки? Ты подумал об этом? Молчи! Я так тебя ждала. Я тебя любила. Я так на тебя надеялась. Вот, я думала, хоть денек проведу с любимым человеком среди этих красивых пейзажей, в этом тихом, милом доме отдыха… И вместо этого такой обман, такой некрасивый случай… Но главное – деточки. Чем деточки виноваты?.. Маленькие деточки… (Вытирает слезы, плачет тихо).

КОСТЯ. Клава, Клавдюшенька, клянусь тебе!

КЛАВА. У тебя еще хватает совести давать клятвы!

КОСТЯ. Клава, слушай, можешь мне верить, можешь не верить, но клянусь тебе счастьем, что все это чистая неправда!

КЛАВА. Ты клянешься счастьем? Ах, не надо красивых слов… (Идет к двери своей комнаты).

КОСТЯ. Клава! (Хватает ее за руку).

КЛАВА. Не трогай меня.

КОСТЯ. Куда же ты?

КЛАВА. К себе в комнату. Нам не о чем больше говорить.

КОСТЯ. Постой! Слышишь – клянусь тебе всем святым! Клянусь тебе жизнью! Ты же видишь, что здесь все время происходит какая-то ужасная ерунда. Клавочка, ну, посмотри мне в глаза! Ну, разве похоже, что я тебя обманываю? Ты же меня знаешь. Голубочка моя!

КЛАВА. Ты клянешься?

КОСТЯ. Чем хочешь клянусь! Сердцем своим клянусь! Отцом, матерью клянусь. Пусть меня, если я вру, вот сейчас, на этом самом месте, громом убьет…

 

Явление XXII.

 

Входит РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА.

 

РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА. Вы Клава Игнатюк?

КЛАВА. Я.

РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА. Отдайте мне моего мужа!

КЛАВА. Кто вы такая?

РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА. Роза Еремеевна.

КОСТЯ. Клава, клянусь…

КЛАВА. Довольно, хватит.

РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА. Товарищ Клава Игнатюк, я все знаю. О, поверьте! О, поверьте! Вы молодая, вы красивая, вы известная. Понятно, что он увлекся вами и потерял голову. Я не обвиняю вас. Это так естественно. Но, товарищ Игнатюк, войдите в мое положение: вы видите, я плачу. Я прожила с ним всю жизнь. У нас дети – два мальчика школьного возраста и один дошкольник. Пожалейте нас. Я знаю, у вас золотое сердце. Отдайте мне моего мужа, отдайте детям их отца!.. (Становится на колени и плачет).

КЛАВА. Роза Еремеевна, ради бога…  Что вы делаете? Не надо. Уверяю вас, что я ничего не знала. Он обманул меня так же, как и вас.

КОСТЯ. Клава, честное, благородное слово!..

КЛАВА. Мне противно на вас смотреть.

РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА. Отдайте мне его! Отдайте мне его! Зачем он вам нужен? Вы  себе найдете другого, гораздо лучше.

КЛАВА. Вы правы, Роза Еремеевна. Возьмите его, вот он. Возьмите его.

РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА. Кого вы мне даете? Зачем мне этот молодой человек? Вы у меня взяли Зайцева. Отдайте мне Зайцева!

КЛАВА. Здравствуйте. Я не знаю никакого Зайцева.

РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА. Вы не знаете Зайцева? Вы не знаете Зайцева? И вы думаете, что меня так легко обмануть? Ошибаетесь. Добрые люди открыли мне глаза. Я знаю все. Вы прячете Зайцева. Я уверена, что он отсиживается у вас в комнате.

КОСТЯ. У нее в комнате? Ах, вот оно что!

РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА. Да, да, у нее в комнате. Будьте уверены.

КЛАВА. Клянусь…

КОСТЯ. Довольно!

РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА. Где ваша комната?

КЛАВА. Уверяю вас, в моей комнате никого нет.

РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА. Я вас спрашиваю: где ваша комната?

КОСТЯ. Вот ее комната.

КЛАВА. Это какая-то ошибка.

РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА. Нет, это не ошибка, это далеко не ошибка!

 

Явление XXIII.

 

Входят ДУДКИНА и ДУДКИН.

 

ДУДКИНА. Скажи спасибо, что я дозвонилась в домоуправление и они взломали дверь, выключили плитку и предотвратили пожар, а то бы все сгорело: Боровиковский, Маковский, Айвазовский, норковое полуманто и парчовые портьеры…

РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА. Товарищи, будьте свидетелями!

ДУДКИНА. Что случилось?

РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА. Что случилось? О, чистые пустяки. Маленькое воскресное приключение пожилого негодяя за городом. (Стучит в дверь). Зайцев, открой! Ты думаешь, что я не знаю, что ты здесь? Сейчас же открой. (Косте). Молодой человек, помогите мне. (Наваливается на дверь).

 

Явление XXIV.

 

Дверь с треском открывается.

 

РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА. Полюбуйтесь!

ЗАЙЦЕВ. Роза, что ты здесь делаешь?

РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА. Вы слышите? Что я здесь делаю! Нет, ты что здесь делаешь?

ЗАЙЦЕВ. Получаю резолюцию.

РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА. И что же, получил?

ЗАЙЦЕВ. Еще не получил.

РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА. Так можешь получить. (Замахивается сумочкой).

ЗАЙЦЕВ. Роза, за что?

РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА. Вот за то самое. Семейный пожилой человек уходит в воскресенье из дому, как говорит, по неотложному служебному делу. А потом знакомые говорят: видели его в дачном поезде по дороге в дом отдыха «Сыроежки». Что должна делать жена, если это действительно настоящая, любящая жена? Жена должна следовать за своим мужем. Куда муж, туда и жена. Жена следует за своим мужем, приезжает в «Сыроежки» и вдруг узнает, что ее муж уже не ее муж, а муж другой женщины: Клавы Игнатюк. Красиво?

ЗАЙЦЕВ. Роза, тише, ради бога! На два слова.

РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА. Оставь свои фокусы. У меня с тобой больше не может быть никаких секретов. Можешь секретничать с ней!

ЗАЙЦЕВ. Роза, я тебя умоляю!

РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА. Ну, в чем дело?

ЗАЙЦЕВ. Она не знает.

РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА. Что она не знает?

ЗАЙЦЕВ. Она не знает, что она моя жена.

КЛАВА. Как вы попали в мою комнату? Кто вам позволил? Что все это значит?

ЗАЙЦЕВ. Товарищ Игнатюк, ради бога, на два слова!

КЛАВА. Отстаньте от меня. Кто вы такой? Костя, что этому гражданину от меня надо? Я его абсолютно не знаю.

ЗАЙЦЕВ (Розе Еремеевне). Ты слышишь? Она меня абсолютно не знает.

КОСТЯ. Поздно, Клавдия Васильевна, больше не обманете.

КЛАВА. Товарищи, что же это делается? Костя, Костечка!.. Клянусь тебе всем святым! Жизнью своей клянусь, счастьем клянусь, сердцем клянусь, отцом, матерью клянусь, пусть меня на этом самом месте громом убьет!..

 

Явление XXV.

 

Входит ДЕПУТАЦИЯ от служащих дома отдыха «Сыроежки», в том числе ШВЕЙЦАР, ВРАЧ, ДИРЕКТОР и ПОВАР с большим тортом в виде ледокольного парохода «Фарлаф», затертого во льдах. Большое сахарное пылающее сердце, пронзенное стрелой, с инициалами «З» и «И».

 

ПОВАР (по бумажке). Товарищ Игнатюк и товарищ Зайцев! Позвольте от имени коллектива сотрудников нашего дома отдыха номер пятнадцать «Сыроежки» приветствовать в вашем лице не только двух известных людей нашей страны, но также и двух образцовых супругов, исключительно нежных и любящих, которые…

РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА. Что? Ну, это мы еще посмотрим! Только через мой труп… (Бросается к Зайцеву).

ЗАЙЦЕВ. Роза, не мучь меня, я уже сегодня лежал в мешке, на крыше, мне уже делали общий кварц… (Хочет бежать).

РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА. Нет, постой. (Хватает торт).

ДИРЕКТОР. Что вы делаете?

РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА. Я его сейчас убью этим тортом!

 

Шум, скандал, Зайцев бежит к двери.

 

Явление XXVI.

 

Входит ШУРА.

 

ШУРА (Зайцеву, который сталкивается с ней в дверях). Гражданин, вы как сюда попали?

ЗАЙЦЕВ. Пустите!

ШУРА. Э, нет, постойте. Гражданин! (Хватает Зайцева за шиворот).

ДИРЕКТОР. Шура, что вы делаете? Это муж Клавы Игнатюк!

ШУРА. Кто муж Клавы Игнатюк? Этот гражданин? Здравствуйте. Муж Клавы Игнатюк – вот он. (Показывает на Костю). Товарищ Галушкин. А это какой-то жулик. Он еще сегодня утром, когда я заменяла Филиппа Максимовича, делал покушение проникнуть в наш дом, морочил мне голову какими-то детскими кроватками, только я его не пустила. А он, видите, все-таки как-то пробрался.

ДИРЕКТОР. Что? Так это не муж Клавы Игнатюк?

ШУРА. Конечно. Какой он ей муж! Разве он похож на такого мужа? Муж – вот он!

ШВЕЙЦАР. Они мне сказали, что муж Клавы Игнатюк. Гражданин, вы муж товарища Игнатюк?

ЗАЙЦЕВ. Нет, я не муж товарища Игнатюк.

КЛАВА. Это просто какой-то самозванец.

ДИРЕКТОР. Ах, так! (Грозно). Позвольте! Значит, вы самозванец?

ЗАЙЦЕВ. Да. Я извиняюсь. Я самозванец.

ДИРЕКТОР. Товарищи, вы слышите? Это самозванец. И главное – где?! В «Сыроежках»! Самозванец в «Сыроежках»! Вы видели что-нибудь подобное?!

ШВЕЙЦАР. А ну, гражданин самозванец…

ЗАЙЦЕВ. Роза, ты видишь, меня забирают.

ШВЕЙЦАР. Пойдем!

РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА. Куда вы хотите вести моего мужа?

ШВЕЙЦАР. В милицию.

РОЗА  ЕРЕМЕЕВНА. Ты – самозванец? Мне дурно! Зачем ты это сделал?

ЗАЙЦЕВ. Исключительно ради детей. Товарищи, выслушайте меня! У меня не было корыстных побуждений. У меня не было другого выхода. Поймите, сегодня воскресенье, седьмое, завтра понедельник, восьмое…

ШВЕЙЦАР. Гражданин, пойдем.

ЗАЙЦЕВ. Не пойду! Прежде чем я не поймаю Миусова, я никуда не пойду. Заявляю категорически. Слышите! Где Миусов? Сегодня седьмое, завтра восьмое, послезавтра девятое. База закрывается на капитальный ремонт девятого. Ясли мы обязаны открыть пятнадцатого. Для этого краску необходимо получить не позже десятого. Документы на краску нужно провести через бухгалтерию главного управления не позже десяти восьмого. А без резолюции товарища Миусова это невозможно! Но Миусов приезжает на работу в одиннадцать. Значит, восьмое пропадает. А база закрывается на капитальный ремонт девятого. Остается седьмое, сегодня. Так что если я сегодня не буду иметь на руках резолюции товарища Миусова, то мы останемся без краски. Я должен иметь краску десятого, для меня это вопрос чести. И я буду ее иметь десятого – кровь из носа! Где Миусов? Пусть он напишет: «Выдать», - и тогда ведите меня, куда хотите.

ШВЕЙЦАР. Гражданин самозванец, не задерживайтесь.

ЗАЙЦЕВ. Пустите меня! Где Миусов? Дайте мне Миусова!

КЛАВА. В самом деле, товарищ, вы же видите, что человек болеет за свое дело. Не трогайте его. Пусть получит резолюцию.

ЗАЙЦЕВ. Спасибо вам, товарищ Клава. Большое вам спасибо. Вы меня морально поддержали… (Кричит). Товарищ Миусов! Вот несчастье! Пропал человек! Прямо-таки черт знает что! (С досадой стучит кулаком по часам).

 

В часах возня, и вдруг часы начинают громко и лихорадочно часто бить без счету. Все остолбенели.

 

Явление XXVII.

 

Дверь часов отворяется, и, почти задушенный какими-то цепями и гирями, появляется МИУСОВ.

 

ЗАЙЦЕВ. А, вы здесь!

МИУСОВ. Послушайте…

ЗАЙЦЕВ. Пишите!

МИУСОВ. Ради бога, профессор…

ЗАЙЦЕВ. Пишите, у меня нет времени. Меня ведут в милицию.

МИУСОВ. Писать?

ЗАЙЦЕВ. Да, пишите.

МИУСОВ. Хорошо, профессор, я напишу все, что вы хотите. Что писать?

ЗАЙЦЕВ. Всего два слова. Вот здесь: «Выдать. Миусов».

МИУСОВ. Выдать?

ЗАЙЦЕВ. Да. Высококачественную белую эмалевую краску.

МИУСОВ. Простите, я не совсем… Вы профессор Дудкин?

ЗАЙЦЕВ. Что вы! Напротив. Я Зайцев. Я вас ловлю целый день и не могу поймать. Но теперь, слава богу, все в порядке.

МИУСОВ. Позвольте, значит, вы не Дудкин?

ЗАЙЦЕВ. Нет, нет! Я Зайцев, агент по снабжению детских домов и яслей инвентарем и ремонтными материалами. Пятнадцатого мы должны открыть во что бы то ни стало ясли в Кошатниковом переулке, все уже есть, но не хватает только высококачественной белой эмалевой краски для маленьких детских кроваточек, тумбочек, вешалочек, стульчиков. Необходима ваша подпись. Все уже согласовано.

МИУСОВ. Ах, да, я знаю. Как же, в Кошатниковом. Мне докладывали. Так, прекрасно! Сейчас я вам подпишу.

ЗАЙЦЕВ. Я вас очень прошу. Вот здесь. Извините, что я потревожил вас в воскресенье.

МИУСОВ. О, пожалуйста, пожалуйста. Конечно, какие могут быть разговоры, когда дело касается детей. (Берет карандаш).

ЗАЙЦЕВ. Мерси. Вот тут.

МИУСОВ. А то, представьте себе, мне почему-то показалось, что вы профессор Дудкин.

ЗАЙЦЕВ. Какой же я Дудкин! Разве я похож на Дудкина? Я не Дудкин, а Зайцев.

ДУДКИН. Это я Дудкин.

МИУСОВ. Вы Дудкин? (Со слабым стоном теряет сознание).

ЗАЙЦЕВ. Ох, что вы наделали! Товарищ Миусов! Товарищ Миусов! Очнитесь! Придите в себя! Надо же подписать бумажку! Не слышит. Какое несчастье!

КЛАВА (суетится). Вот неприятность! До чего же здесь, в этих «Сыроежках», все нервные! Товарищ Миусов! Придите в себя! Откройте глаза… Хоть на минуточку! Положите резолюцию и тогда можете обратно потерять сознание.

 

Все стараются привести в сознание Миусова.

 

ДИРЕКТОР. Я сейчас сойду с ума.

ВРАЧ. Подождите, я сейчас дам ему понюхать нашатырного спирта.

ЗАЙЦЕВ. Сделайте ему общий кварц.

КЛАВА. Трите ему уши. Трите ему уши. Костя, три ему уши.

КОСТЯ. Сейчас.

МИУСОВ (приходит в себя). А? Что со мной? Где я?

ДИРЕКТОР. Не беспокойтесь. У нас, в доме отдыха «Сыроежки».

МИУСОВ. Кажется, я немножко… Слушайте, я, кажется, сидел в каких-то часах? (В ужасе видит Дудкина). Дудкин!

ДУДКИН (ласково). Ну да, я Дудкин. Почему это вас так волнует?

МИУСОВ. Вы меня хотите убить? Вам, наверное, Зоя Валентиновна наговорила ужасные вещи. Но, ей-богу, все это неправда.

ДУДКИН (шепотом). Голубчик! Конечно, неправда. Ей абсолютно нельзя верить. Успокойтесь. У меня долголетний опыт. Зоя Валентиновна – это, знаете, такая дама…

ДУДКИНА (подозрительно). Что ты такое говоришь?

ДУДКИН. Кошечка, я ничего не говорю. Я только говорю, что ты женщина хорошая, добрая, очаровательная, но с этим самым… (Он делает неопределенные движения пальцами). Но с большими фантазиями. У нее романтический характер.

МИУСОВ. Спасибо вам, спасибо. (Крепко жмет руку Дудкину).

ДУДКИН. Не за что.

ЗАЙЦЕВ. Товарищ Миусов, подпишите.

МИУСОВ. Подписать? Что подписать?

КЛАВА (вырывает у Зайцева бумагу). Я больше не могу. Дайте сюда. Вы не умеете. (Миусову). Пишите. Ну!

МИУСОВ. Где?

КЛАВА. Здесь.

МИУСОВ. Что?

КЛАВА. «Выдать. Миусов».

МИУСОВ. С большим удовольствием.

КЛАВА. Тише. Тсс!

 

Все напряженно ждут, восклицая: «Тсс!»

 

МИУСОВ (подписывая). Прошу вас.

КЛАВА. «Выдать. Миусов». Ура! (Зайцеву). Получите.

ЗАЙЦЕВ. Ух-хх! Слава тебе, господи! Наконец! Вы золото! У вас первоклассное сердце! «Выдать. Миусов». (Приплясывает). Роза, это счастливейшая минута в моей жизни!

КОСТЯ (Клаве). Ты на меня не сердишься?

КЛАВА. А ты на меня?

КОСТЯ. Ну, Клавдюшечка, теперь нам уже, надеюсь, ничто не помешает.

КЛАВА. Безусловно.

ЗАЙЦЕВ. Товарищи, извините за беспокойство. Товарищ Миусов, пока! Роза Еремеевна, пойдем домой!

ДИРЕКТОР. Куда вы, товарищ Зайцев? Роза Еремеевна! За этот день мы к вам так привыкли. Останьтесь здесь. Проведите с нами это чудное воскресенье.

КЛАВА. Вы заслуживаете. Останьтесь.

ЗАЙЦЕВ (Клаве). Простите меня, Клавдия Васильевна.

КЛАВА. С большим удовольствием. Даже поцелую, если Роза Еремеевна разрешит.

ЗАЙЦЕВ. Это она позволит.

КЛАВА. Костя, можно? (Целует Зайцева). Люблю таких людей, как вы.

ЗАЙЦЕВА. Каких?

КЛАВА. Которые горячо болеют за свое дело.

ЗАЙЦЕВ. Слышишь, Роза, как меня здесь принимают!

ДИРЕКТОР (слабым голосом). Останьтесь. Прошу вас от имени коллектива служащих дома отдыха номер пятнадцать «Сыроежки». Наш дом хоть и небольшой, но тихий, спокойный, обаятельный. Вы нигде так хорошо не отдохнете, как у нас… Не правда ли?

 

Занавес.