Александр Вампилов
 
Исповедь начинающего
 
Психологический этюд
 
Коридор редакции. По коридору туда и обратно ходит, напеваядраматическую тему из второго действия "Риголетто", молодой человек в черномкостюме с бледным лицом. Испачканные в чернилах руки он заложил за спину инервно шевелит там большим пальцем. 
Молодой человек. Ля-ля, ля-ля, ля-ля, ля-ля, ля-ля, ля-ля, ля-ля.(Вздрагивая и останавливаясь.) Не знаю, как я кончу, но начал я плохо...(Снова ходит.) Я проклинаю тот день и тот час, когда впервые сел писатьрассказы, мне ненавистны те люди, которые говорили мне, что у меняполучается, сколько раз я пытался бросить... (Останавливается.) Но легкосказать "бросить писать!". (Распаляясь.) Можно избавиться от тысячи дурныхпривычек и приобрести две тысячи хороших, можно стать вежливым, чутким,бескорыстным, можно бросить курить, пить, можно бросить наконец жену, детей,но - бросить писать?! Человек, раз напечатавший где-нибудь рассказ илистихотворение, уже никогда не остановится писать. Это невозможно, так же,как невозможно дураку перестать валять дурака!
(Усмехаясь.) Я аккуратно складываю все это в стол в тайной надежде, чтокогда-нибудь эти бумаги схватит дрожащая рука исследователя.
Знаете, я болен. Пока я не сплю, меня беспрерывно сосет необъяснимоебеспокойство, словно в кармане у меня билет на какое-то прекрасноеединственное представление, а время уходит, уходит, и билет пропадает... Поночам мне снятся запутанные сюжеты... и, знаете, я скажу вам больше: дляменя и жизнь моя - черновик. Да-да! Черновик, исчерканный, запутанныйчерновик, в котором не разберется ни одна душа на свете.
(Несколко раз проходит туда и обратно. Грустно.) А обивать порогиредакций, вы думаете, легко и весело? Придешь к иному редактору, принесешьрассказ, а он эдак сквозь зубы: "Ну, что скажете?" Будто я пришел заниматьденьги или украсть пресс-папье с его стола. (Останавливается у двери стабличкой "Редактор".)
Вот сейчас за этой дверью решается, будет ли напечатан мой новыйрассказишко или нет, Конечно, я надеюсь, но скорей всего его не возьмут. Мнекажется, рассказ я писал вяло, с постыдным равнодушием к своим героям. Тамгероиня у меня смеется, а когда я писал это место, я засыпал с ручкой вруках. (Снова ходит.)
Говоря откровенно, вдохновения никакого вообще нет. Вдохновениевыдумали поэты, чтобы пустить пыль в глаза. Гонорар и тщеславие - вотединственные двигатели творчества. Не верите? Прочитайте... э... впрочем, нескажу кого, вы можете передать мои слова... Не вошедши в литературу, рановпутываться в литературные интриги. (Останавливается у той же двери.) Пойдуузнаю, как рассказ. Впрочем, мне кажется, что войти надо немного погодя.Почему? (Усмехается.) И раньше, пока я не занимался поэмами, у меня былинекоторые странности. Мои родные и знакомые смеялись над ними илибеспокоились. Теперь же никто не замечает этих странностей, все мне прощаюти ждут, видимо, от меня чего угодно. (Помолчав.) И правда, все может быть. Яничему не удивлюсь и сам, кажется, на все готов.
(Выходит. Его нет минуты две. Появляется. В лице перемена. Прячетулыбку. Помолчав. Несколько раз прошелся.) Да... (Небрежно.) А вы знаете,рассказец-то мой взяли. Редактор говорит: "Талантливо растете". Заметьте,это сказал человек, которому льстить мне не имеет никакого смысла. Впрочем,я и без него знаю, что я талантлив. (Смутившись всего на секунду.)Согласитесь, что пишущий должен быть несколько самонадеян, иначе критикзадавит в нем автора.
Так вот в воскресенье в газете будет мой рассказ, полюбопытствуйте. Ясталкиваю там два характера - игра света и тени, в духе Рембрандта.Поинтересуйтесь. Там будет подписано: Лев Коровин. (С достоинством.) Это я.
Последний рассказ я писал с увлечением. Там у меня героиня плачет и,представьте себе, когда я писал это место, я плакал тоже. И вы, может быть,заплачете. (Бравируя.) Так вы поинтересуйтесь, не пожалеете. (Уходит,насвистывая балладу герцога: "Постоянство, тяжелые цепи постоянства...")