АЛАН АЛЕКСАНДЕР МИЛН

                    ДОРОГА НА ДУВР

                Комедия в 3-действиях

        

                   Действующие лица:

                       ДОМАШНИЕ:

       ДОМИНИК

       ПРИСЛУГА

       Мистер ЛАТИМЕР

        

                         ГОСТИ:

       ЛЕОНАРД

       АННА

       ЮСТАСИЯ

       НИКОЛАС

        

       Место действия – приемная в доме мистера ЛАТИМЕРА, расположенного чуть в стороне от Дувр-роуд

        

                     ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

       Помещение, которое мистер ЛАТИМЕР предпочитает называть своей приемной, на самом деле прихожая. Попадаешь туда через входную массивную дубовую дверь. Но эта дверь хорошо подогнана к дверной коробке, хорошо защищена толстыми портьерами, а помещение отлично обогревается системой центрального отопления, поэтому этой приемной не свойственными недостатки, которыми обычно страдает прихожая в холодный ноябрьский вечер. В этот момент портьеры, разумеется, задернуты, поэтому вся стена пурпурная. По центру приемной стоит стол, без скатерти, сервированный на троих. На столе красивая синяя ваза с пурпурными анемонами. Поблескивают серебряные столовые приборы и старинный хрусталь. В общем, в приемной чувствуется аура приключений арабской ночи. Днем, конечно, это обычная прихожая, обставленная несколько вычурно, по вечерам, глянув на нее, поневоле возникает вопрос, а что же здесь должно произойти?

       Входит ДОМИНИК, высокий, дородный, важный мажордом, в старомодном костюме дворецкого. Останавливается, оглядывает комнату, чтобы убедиться, что все, как должно, подходит к столу, где-то что-то поправляет. Поворачивается и ждет не больше секунды. Как по мановению волшебной палочки, появляется прислуга: два лакея и две горничные. Мужчины выходят слева, женщины – справа. Их одежда тоже несколько вычурна, такой уж стиль дома мистера ЛАТИМЕРА. Они выстраиваются в ряд.

        

       ДОМИНИК. Синяя комната в восточном крыле готова?

       МУЖЧИНЫ. Да, мистер Доминик.

       ДОМИНИК. Белая комната в западном крыле готова?

       ЖЕНЩИНЫ. Да, мистер Доминик.

       ДОМИНИК. Гостей принимаем, как всегда.

       ВСЕ ЧЕТВЕРО. Да, мистер Доминик.

       ДОМИНИК. Смотрите, как бы я не нашел каких-либо недочетов.

       Лакеи и горничные уходят. ДОМИНИК смотрит на часы, идет вслед за мужчинами. Едва покидает комнату, как раздается дверной звонок. Доминик неспешно возвращается, раздвигает портьеры, открывает входную дверь. На пороге возникает Леонард, в пальто с меховым воротником и шляпе. Высокий, хорошо сложенный мужчина лет тридцати пяти, смуглый, с тонкой полоской усов. Через открытую дверь оглядывает комнату и увиденное определенно удивляет его.

       ЛЕОНАРД. Э… э… Это… э… отель? Мой шофер сказал… мы сбились с дороги, пришлось останавливаться… он сказал, что мы можем провести здесь ночь (поворачивается, зовет). Эй, Сондерс! Едва ли нам сюда (обращается к ДОМИНИКУ). Может, вы подскажете мне.

       АННА (снаружи, невидимая). Сондерс ушел, Леонард.

       ЛЕОНАРД (поворачиваясь). Ушел? Какого дьявола… (скрывается в темноте за дверью).

       ДОМИНИК. Сондерс совершенно прав, милорд. Здесь в каком-то смысле отель.

       АННА (выходит из автомобиля, все еще невидимая). Он ушел, как только за тобой захлопнулась дверца. Леонард, ты уверен…

       Она появляется в дверном проеме. Леонард поддерживает ее под руку. С первого взгляда она симпатичная. Но прежде всего к ней притягивает загадочность юности, ее отстраненная, никем не тронутая невинность, ее холодная сдержанность, ее… короче, она все за себя скажет сама. Сейчас же она несколько расстроена событиями этого вечера.

       ДОМИНИК. Сондерс совершенно прав, милорд. Здесь в каком-то смысле отель.

       ЛЕОНАРД (в недоумении). А куда он подевался? (Вглядывается в темноту за дверью).

       ДОМИНИК. Несомненно, обошел дом, чтобы открыть ворота гаража. Ваша светлость, не изволите ли…

       ЛЕОНАРД. Так мы можем у вас остановиться? На одну ночь. Моя… э… жена и я…

       ДОМИНИК. Если ваша светлость и ее светлость соблаговолят войти в дом... (ждет).

       ЛЕОНАРД (АННЕ). Это лучшее, что мы можем сделать, дорогая. Я очень сожалею, что все так вышло, но, в конце концов, нет разницы…

       АННА (бросая на Леонарда взгляд, который говорит: «Не в присутствии же слуг»). Должна отметить, тут уютно. Тем более, что проведем мы здесь только одну ночь (она заходит, ЛЕОНАРД – за ней).

       ДОМИНИК, Благодарю вас, миледи.

       Он закрывает дверь, запирает замки, задвигает засовы, задергивает портьеры. Ощущение такое, будто закрылась дверь тюремной камеры. АННА оборачивается на скрип засовов, вздрагивает. Ей чудится, что дверь закрылась навсегда. ЛЕОНАРД, который не отрывает глаз от накрытого к ужину стола, говорит вроде бы сам себе: «Странный какой-то отель».

       ДОМИНИК. Позвольте мне, миледи (помогает АННЕ снять пальто).

       ЛЕОНАРД. Можете вы принести нам что-нибудь поесть?

       АННА. Я ничего не хочу, дорогой.

       ЛЕОНАРД. Не говори ерунды, дорогая.

       ДОМИНИК. Ужин подадут через пять минут, милорд.

       АННА (внезапно). Вы знаете, кто мы?

       ДОМИНИК. К сожалению, не удостоен чести, миледи.

       АННА. Тогда почему вы называете меня миледи?

       ЛЕОНАРД (ему такой поворот разговора не нравится). Дорогая моя!

       АННА (отводя останавливающую руку Леонарда). Я слушаю?

       ДОМИНИК. Его светлость упомянул, что ваша светлость – его жена.

       АННА. Да, да… Значит, вы его видели раньше?

       ЛЕОНАРД (самодовольно). Дорогая, тебя не должно это удивлять.

       ДОМИНИК. Мне известен титул его светлости, но не имя.

       ЛЕОНАРД (удивленно). Титул? Какой дьявол…

       ДОМИНИК. Ужин будет подан через пять минут, миледи (кланяется и уходит).

       Короткая пауза. ЛЕОНАРД вновь смотрит на стол, потом оглядывает комнату, наконец, встречается взглядом с АННОЙ. И озвучивает их общую мысль.

       ЛЕОНАРД. Чертовски странный отель.

       АННА (подходит к нему, берет за руку). Леонард, мне это не нравится.

       ЛЕОНАРД. Да перестань. Это все мелочи, дорогая.

       АННА. Такое ощущение, что они нас ожидали.

       ЛЕОНАРД (смеется). Мое дорогое дитя, да как они могли? Если бы мы не сбились с пути, то были бы уже в Дувре… чего там, подплывали бы к Кале.

       АННА. Я знаю (печально). Ну почему мы не подплываем?

       ЛЕОНАРД. Автомобиль… Сондерс, этот чертов шофер…  Череда происшествий…

       АННА. С тобой часто случаются такие происшествия, Леонард?

       ЛЕОНАРД. Моя дорогая Анна, уж не предполагаешь ли ты, что я все это подстроил?

       АННА. Нет, нет (она отходит от него, садится). Но почему именно этим вечером?

       ЛЕОНАРД. Разумеется, это чертовски неприятно, опоздать на паром, но мы уплывем завтра утром. И к вечеру будем в Париже.

       АННА. Завтра вечером… но это такая разница! Я ненавижу каждый лишний час, который мы с тобой проводим в Англии!

       ЛЕОНАРД. Честно говоря, я не понимаю, почему…

       АННА. Ты должен смотреть на все моими глазами, Леонард. Я с самого начала сказала тебе: или мы убегаем, или расстаемся. Не будет никаких интриг, никакой лжи и уверток. Мы сразу начинаем новую жизнь в новой стране (с улыбкой). Может, все дело в том, что на французском наш поступок звучит не столь грубо, как на английском… Да, я знаю, с моей стороны это глупо, но такой уж я человек.

       ЛЕОНАРД (пожимая плечами). Ну, хорошо (достает портсигар). Не будешь возражать, если я выкурю сигарету?

       АННА (с жаром). Ну почему мужчины всегда хотят курить? Даже перед тем, как садиться за стол? Неужели нельзя хотя бы пару минут подышать чистым воздухом?

       ЛЕОНАРД (надувшись, убирает портсигар). Извини.

       Анна. Нет, нет, это ты меня извини.

       ЛЕОНАРД. Ты просто не в себе.

       АННА. Полагаю, нервы.

       ЛЕОНАРД. Ерунда. Чтобы моя Анна жаловалась на нервы? (С горечью). Вот окажись на твоем месте Юстасия…

       АННА (холодно). Послушай, Леонард, я думаю, будет лучше, если мы оставим твою жену за рамками нашего разговора.

       ЛЕОНАРД. Извини.

       АННА (скорее, себе, чем ЛЕОНАРДУ). А может, ты прав. В критические моменты мы, женщины, такие одинаковые.

       ЛЕОНАРД (подходит к ней). Нет, черт побери, я этого не потерплю. Это… это богохульство. Анна, дорогая моя… (она встает, протягивает к нему руки).

       АННА. Я… я – другая, не так ли?

       ЛЕОНАРД. Дорогая!

       АННА. Я не похожа на остальных… совершенно не похожа, да? Даже когда сержусь? Когда нервничаю?

       ЛЕОНАРД. Дорогая!

       АННА. И ты меня любишь?

       ЛЕОНАРД. Дорогая! (Хочет ее поцеловать, но она его останавливает).

       АННА. Нет! Теперь ты можешь покурить (усаживает его на стул, раскрывает портсигар, достает сигарету, вставляет в рот). Спички? (Протягивает руку за спичками).

       ДОМИНИК (появляется, как и всегда, в нужный момент). Спички, миледи. (Протягивает ей спички. Оба, АННА и ЛЕОНАРД, смущаются).

       ЛЕОНАРД (раздраженно). Благодарю (встает, берет спички у АННЫ, закуривает. Доминик что-то поправляет на столе и уходит). Черт бы побрал этого типа!

       АННА (улыбаясь). В конце концов, дорогой, он думает, что я – твоя жена… или жены не подносят зажженные спички к сигаретам мужей?

       ЛЕОНАРД. Думаю, ты права, Анна. Но место это такое странное.

       АННА. Так ты это чувствуешь?

       ЛЕОНАРД. Что он имел в виду, говоря, что знает мой титул, но не имя?

       АННА (небрежно). Возможно, он заглянул в твою шляпу, как Шерлок Холмс, и увидел вышитый на подкладке герб.

       ЛЕОНАРД. С чего ты это взяла? В шляпе у меня ничего не вышито.

       АННА. Не вышито, дорогой. Это шутка (ЛЕОНАРД кивает).

       ЛЕОНАРД. И стол накрыт. Только один стол.

       АННА. Да, но на троих. Нас не ждали.

       ЛЕОНАРД (облегченно). Похоже, что нет… Это, вероятно, новая мода в отелях. Ее ввел то ли Херрод, то ли Лайонс. Между прочим, что ты будешь пить?

       ДОМИНИК (как всегда, на своем посту). «Болинже», милорд (вновь удивляет их своим внезапным появлением). Мистер Латимер спустится через две минуты. Миледи. Он просит извиниться за то, что не смог лично вас встретить.

       ЛЕОНАРД. Мистер Латимер? Кто такой мистер Латимер?

       ДОМИНИК. Если желаете, я могу показать вам вашу комнату, миледи.

       АННА (смотрит на него во все глаза). Нет, благодарю.

       ЛЕОНАРД (выступая вперед). Послушайте, любезный, это отель или мы по ошибке попали в частный дом?

       ДОМИНИК, В некотором смысле отель, милорд. Уверяю вас, ваша светлость, никакой ошибки нет. Благодарю вас, миледи (выходит).

       АННА (нервно смеется, садится). Очень изобретательный человек. Твой Хэррод или Лайонс.

       ЛЕОНАРД. Послушай, я хочу разобраться (направляется вслед за ДОМИНИКОМ).

       АННА. А зачем? Мистер Латимер будет здесь через две минуты.

       ЛЕОНАРД (поворачивается). Да, но кто такой, черт побери, этот мистер Латимер?

       АННА (с интересом). Леонард, ты всегда устраиваешь что-то удивительное, когда похищаешь женщину? Это так романтично. Но ты не думаешь, что на первый раз достаточно побега в другую страну? Оставить позади туманы и тревоги Англии, свойственные ей холодность и чопорность, и вдвоем попасть на теплое, нежащееся под ярким солнцем южное побережье Франции… разве в этом мало романтики? Зачем втягивать сюда загадочную и невозможную в реальной жизни гостиницу, загадочного и несуществующего в реальности мистера Латимера? Тебе следовало оставить их на потом, когда первичная восторженность схлынет, и мы начнем привыкать друг к другу.

       ЛЕОНАРД. Моя милая девочка, к чему ты клонишь? Ты действительно думаешь, что все это устроил я?

       АННА. Но ведь кто-то устроил.

       Входят два лакея и две горничные, встают у стола. За ними следует ДОМИНИК.

       ДОМИНИК. Мистер Латимер.

       Входит мистер ЛАТИМЕР, рассеянно смотрит на гостей.

       ЛАТИМЕР. Добрый вечер.

       Мистер ЛАТИМЕР – импозантный джентльмен неопределенного возраста. Он в смокинге, при галстуке, в петлице цветок. Видно, что он доволен и собой, и жизнью.

       ЛЕОНАРД. Добрый вечер. Э…

       ЛАТИМЕР (доверительно). Вы уж простите, что меня представляют в собственном доме, но я нахожу, что этим многое упрощается. Если человек входит в комнату и говорит: «Я – мистер Латимер», - тогда ему начинают отвечать: «Я – мистер Такой-то, а это… э…» Именно так. Поэтому, полагаю, нам лучше обойтись без имен. Но, разумеется…

       ЛЕОНАРД. Прошу извинить меня, сэр, но…

       ЛАТИМЕР (радостно продолжает). Но, разумеется, как вы и собирались мне указать, мы должны как-то называть друг другу (задумчиво). Пожалуй, вас я буду называть Леонард. Есть в вас что-то такое, уж простите меня за вольность, леонардистое (с обаятельной улыбкой поворачивается к Анне). Я уверен, что вы со мной согласитесь.

       АННА. Я никак не могу понять, то ли все это происходит со мной наяву, то ли это сон.

       ЛАТИМЕР (спиной к ЛЕОНАРДУ). Леонард таким вопросом не задается. Просто крутит пальцем у виска, и на его лице написано, что он обо мне думает.

       ЛЕОНАРД, который именно это и делал, в смущении опускает руку.

       ЛЕОНАРД (холодно). Я думаю, с нас хватит, мистер Латимер. Будем считать, что толика сомнений у меня появилась. Если вы не безумец, тогда попрошу объяснить, что все это значит.

       ЛАТИМЕР (поправляет цветок в петлице). Нетерпеливый этот Леонард. Всем остальным уже совершенно ясно, что без объяснения не обойтись. Но почему оно не может последовать за ужином?

       АННА. Мы – ваши гости?

       ЛАТИМЕР. Само собой.

       АННА. Благодарю.

       ЛАТИМЕР. Но мы еще не определились с именами. Насчет Леонарда все ясно…

       АННА (бесстрашно глядя на него). Меня зовут Анна.

       ЛАТИМЕР. Благодарю, мисс Анна.

       ЛЕОНАРД (выдавливает из себя). Э… моя жена.

       ЛАТИМЕР. Тогда мне придется обойтись без мисс.

       ЛЕОНАРД (вновь раздражаясь). Послушайте…

       ЛАТИМЕР (поворачиваясь к нему). А чего тут слушать, Леонард? (Входят слуги). Вот и ужин. Вас не затруднит сесть сюда, Анна (он идет к стулу во главе стола, а Анне указывает на стул справа от себя). А вас – сюда, Леонард (указывает на стул слева). Вот так (все садятся).

       ДОМИНИК и слуги подают ужин. Впятером они все делают очень быстро.

       ЛАТИМЕР. Немного рыбы, птица, сладкое. «Выпивки вволю, еды – недобор». Это я сочинил утром, принимая ванну. Вино у нас выдержанное, марочное. А вот рыба свежайшая. И как редко нынче можно услышать имя Ле-о-нард (всем подают рыбу, наливают вино). Доминик, отпустите слуг. Мы справимся сами. (Они остаются одни. ЛАТИМЕР встает с бокалом в руке). Друзья мои, я хочу произнести тост (поднимает бокал). За счастливое завершение.

       АННА (поднимает бокал). За счастливое завершение!

       ЛАТИМЕР. Вы не пьете, Леонард? Вы хотите, чтобы эта история завершилась несчастливо, как принято в современных романах?

       ЛЕОНАРД. Я не понимаю начала, мистер Латимер. Я не понимаю, уж простите, но вынужден это сказать, вашей роли в этой истории, не понимаю, как вы вообще в ней оказались. Кто вы?

       АННА. Наш хозяин, Леонард.

       ЛЕОНАРД. Похоже на то, дорогая моя.  Но в этом случае, как мы попали сюда? Мой шофер сказал мне, что это отель. Ваш слуга заверил меня. После моего вопроса, что это в некотором смысле отель. А теперь выясняется, что мы в частном доме. Более того, нас. Похоже, ждали. И к тому же, уж простите меня вновь, нет никаких сомнений в том, что дом этот необычный. Вот я откровенно и говорю вам, я этого не понимаю.

       ЛАТИМЕР. Мне понятны ваши проблемы, Леонард.

       ЛЕОНАРД (сухо). И я не привык к тому, что совершеннейший незнакомец называет меня по имени.

       ЛАТИМЕР. Вы сейчас спрашиваете себя: «Кто такой Латимер?» Он известен? О нем можно прочитать в «Кто есть кто»? А может, он один из хаммерсмитовских Латимеров?

       АННА (спокойно ест). А какое это имеет значение?

       ЛАТИМЕР. Дело в том, что вам нравится рыба. А Леонарду – нет.

       ЛЕОНАРД. Не нахожу в рыбе никаких недостатков. У вас превосходный повар.

       ЛАТИМЕР (кланяясь). Премного вам благодарен. (Входит Доминик). Его светлости нравится рыба.

       ДОМИНИК. Благодарю вас, сэр. Я сообщу повару (выходит).

       АННА. Когда после ужина вы будете потчевать нас утомительными объяснениями, мистер Латимер, добавьте к ним еще одно.

       ЛАТИМЕР. С удовольствием!

       АННА. Ваш мистер Доминик всегда появляется так вовремя. Как ему это удается?

       ЛАТИМЕР (вытягивает манжет). Хорошо, я это выясню (пишет). «Доминик. Появление вовремя».

                  Появляется Доминик.

       ЛFNBVTH. Подавайте птицу, Доминик.

       ЛЕОНАРД (резко поднимается). Боюсь, нам пора, мистер Латимер… Анна, дорогая… Мы очень признательны вам за гостеприимство, но… э… полагаю, мы не так далеко от Дувра.

       ЛАТИМЕР. На Дувр-роуд, это точно.

       ЛЕОНАРД. Вот именно. Поэтому, если вы… э… объясните моему шоферу… э… (он замолкает, потому что входят слуги).

       ЛАТИМЕР. Доминик, бокал его светлости пуст. А он хочет выпить за мое здоровье.

       ДОМИНИК. Приношу свои извинения, милорд (бокал наполняется).

       ЛАТИМЕР. И пока он стоит, найдите его светлости более удобный стул. В этом он чувствовал себя неуютно, когда ел рыбу.

       ДОМИНИК. Приношу свои извинения, милорд (стул меняют).

       ЛАТИМЕР (поднимает бокал, пьет за ЛЕОНАРДА). За ваше счастье! (Садится, Леонард механически следует его примеру). А теперь перейдем к птице (обращаясь к АННЕ). Нравятся мне эти маленькие церемонии между сменой блюд. А вам?

       АННА. Мой ужин мне нравится.

       ЛАТИМЕР. Я так рад. (Когда Анне наполняют тарелку). Эту птицу я подстрелил сам (смотрит на нее сквозь бокал). Что это, Доминик?

       ДОМИНИК. Цыпленок с грибами, сэр.

       ЛАТИМЕР. Цыпленок с грибами. Значит, я подстрелил эти грибы… Его светлости положите побольше, Доминик (обращаясь к ЛЕОНАРДУ). Позвольте представить вам вашего цыпленка, Леонард. Это желто-коричневый орпингтон.

       Они вновь остаются одни. Тарелки и бокалы наполнены. ЛЕОНАРД, который с нетерпением ждал ухода слуг, отодвигает стул, встает.

       ЛАТИМЕР. Дорогой мой! Неужели вы хотите поменять и этот стул?

       ЛЕОНАРД. Послушайте, мистер Латимер, этот фарс слишком уж затянулся. Я не собираюсь ждать объяснений до конца ужина. Или вы прямо сейчас рассказываете, что к чему, или… Анна, дорогая… или мы немедленно уходим!

       ЛАТИМЕР. Да, но куда вы направитесь?

       ЛЕОНАРД (садится). В Дувр. Мой шофер, похоже, чуть сбился с пути, но вы можете показать нам, где дорога на Дувр.

       ЛАТИМЕР (сам с собой). Дорога на Дувр! Дорога на Дувр! Опасная дорога, друзья мои. И вам предстоит поездка в темноте.

       ЛЕОНАРД. Перестаньте, мистер Латимер. Нет нужды нас запугивать.

       АННА (накрывает его руку своей). Это вы о чем?

       ЛАТИМЕР. Странная эта дорога, Анна. Для вас. Новая, неизведанная дорога.

       ЛЕОНАРД. Ерунда. Она часто по ней ездила. Не так ли, дорогая?

       АННА (качает головой). Нет… Но я не боюсь, мистер Латимер.

       Короткая пауза. Бесшумно появляется ДОМИНИК.

       ЛАТИМЕР. Доминик, мы поели. Его светлости понравился цыпленок. Он слишком хорош, чтобы его есть. И он в восторге от грибов. Сообщите повару.

       ДОМИНИК. Да, сэр.

       ЛАТИМЕР (предлагает АННЕ портсигар). Сигарету?

       АННА. Спасибо, не надо.

       ЛАТИМЕР. Вы позволите?

       АННА. Разумеется.

       ЛАТИМЕР. Благодарю вас.

       ДОМИНИК (ЛЕОНАРДУ). Сигару, сэр?

       ЛЕОНАРД. Э… э… (но сигары хороши). Благодарю.

       ЛАТИМЕР. Что ж, тогда мы…

       Они поднимаются, чтобы перейти в более удобные кресла. ЛАТИМЕР продолжает говорить.

       ЛАТИМЕР. Какому креслу вы отдадите предпочтение, Анна? Этому? (Она садится). Правильный выбор. Теперь вы, Леонард, вот вам мы должны подобрать что-то очень удобное. Насчет стульев и кресел, как я понял, вы очень переборчивы… Как насчет этого? Присядьте и посмотрим, подойдет ли оно вам. (ЛЕОНАРД садится и утопает в кресле). Да, думаю, в нем вы будете счастливы. А я сяду вот сюда. Вот и славненько (они снова одни).

       ЛЕОНАРД (с тем достоинством, каковое позволяет столь глубокое кресло). Я жду, мистер Латимер.

       ЛАТИМЕР. Это я жду, Леонард. Ваших вопросов.

       АННА. Позвольте мне задать первый (ЛАТИМЕР поворачивается к ней). Стол накрыли на троих. Для кого предназначались два места?

       ЛАТИМЕР. Для вас и Леонарда.

       АННА. Так вы ожидали нас?

       ЛАТИМЕР. Да.

       АННА. Откуда вы узнали о нашем приезде?

       ЛАТИМЕР. Сондерс получил указание привезти вас.

       ЛЕОНАРД (вылезая из кресла, точнее, пытаясь вылезти). Мой шофер! Вы хотите сказать…

       ЛАТИМЕР. Позвольте помочь вам встать, Леонард. Вы опять ошиблись с выбором. В таком кресле так трудно негодовать (помогает ему сесть на край). Так-то лучше. Вы…

       ЛЕОНАРД. Вы хотите сказать, что вам хватило наглости подкупить моего шофера?

       ЛАТИМЕР. Нет, нет, Леонард. Я лишь говорю, что у вас хватило глупости нанять шофером моего друга Сондерса.

       ЛЕОНАРД. Даю слово…

       АННА. Кто такой Сондерс?

       ЛАТИМЕР. Сондерс? Брат Джозефа. Джозеф – джентльмен в оранжевом. Он помогал  вам с рыбой.

       ЛЕОНАРД (наконец-то вылезая из кресла). Как вы посмели вмешиваться в мои дела, сэр?

       АННА. Прежде чем вы объясните, как посмели, мистер Латимер, мне бы хотелось узнать, почему вы заинтересовались нами? Кто вы?

       ЛАТИМЕР. Всего лишь мистер Латимер. Ничего личного в моем интересе нет. Все дело в том, что вы направляетесь в Дувр, а для юной девушки путешествовать по этой дороге опасно.

       АННА (очень холодно, очень гордо). Не думаю, что я просила проявлять ко мне такой интерес.

       ЛАТИМЕР. Никто не просит, дорогая. Но я проявляю. Очень интересуюсь, знаете ли, моими путешествующими соотечественниками. Это мое хобби.

       ЛЕОНАРД. Анна! (Он говорит: «Давай уйдем отсюда!» Даже делает шаг к входной двери).

       ЛАТИМЕР. Дверь заперта, Леонард.

       ЛЕОНАРД (нависает над сидящим ЛАТИМЕРОМ. Его лицо оказывается совсем близко от лица хозяина дома). Тогда я даю вам минуту на то, чтобы ее открыли.

                Входит ДОМИНИК.

       ЛАТИМЕР. Доминик, лицо его светлости слишком близко от моего. Не могли бы вы… благодарю! (ЛЕОНАРД подается назад, заметив ДОМИНИКА). Кофе? Прекрасно (лакеи приносят кофе).

       АННА. Спасибо, не надо.

       ЛЕОНАРД. Спасибо, не надо (садится на стул).

       ЛАТИМЕР. Спасибо, не надо. Между прочим, Доминик, ты сегодня заглядывал в больницу?

       ДОМИНИК. Да, сэр. Молодой человек идет на поправку. Он уже может есть хлеб, вымоченный в молоке.

       ЛАТИМЕР. Я так рад. Но жевать еще не может?

       ДОМИНИК. Пока нет. Его сломанная челюсть пока очень чувствительна к жевательным движениям (выходит).

       ЛАТИМЕР (ЛЕОНАРДУ). На прошлой неделе он наткнулся на костяшки моих пальцев. Невоспитанный молодой человек. Убегал из Англии с… уж извините меня, забыл ее имя. Всегда забываю имена. Думаю, он называл ее Киска. У нее несколько детей (автоматически вытаскивает манжет, внезапно видит сделанную им запись). Что это? «Доминик. Всегда появляется вовремя». Ах, да (поворачивается к Анне). Все очень просто. Мой маленький фокус. В этой комнате полно кнопок, выведенных на один звонок. Они в каждом стуле и кресле, под столом, на полу. Где бы я ни находился, я в любой момент могу вызвать Доминика. А он в такие вечера всегда рядом. Да.

       АННА. То есть вы нас предупреждаете?

       ЛАТИМЕР (с извиняющимися нотками). Да. Я подумал, что так будет лучше. Леонард такой импульсивный. Джозеф и Джейкоб в свое время были чемпионами по боксу. А Доминик, так выступал в супертяжелом весе. У него и сейчас очень сильный удар. Если понимать это с самого начала, то можно избежать всяческих недоразумений.

       АННА (поднимаясь). Мистер Латимер, уверяю вас, что все это – не внезапная причуда, и я принимала осознанное решение. Поэтому прошу вас, как джентльмена, открыть дверь.

       ЛАТИМЕР (качая головой). Боюсь, Анна, это невозможно. (АННА пожимает плечами и садится).

       ЛЕОНАРД (на мгновение успокаивается). Так вы удерживаете нас силой?

       ЛАТИМЕР. Следует ли нам так ставить вопрос? Давайте лучше сделаем вид, что вы отложили вашу поездку во Францию, чтобы провести несколько дней с другом.

       ЛЕОНАРД. А я настаиваю, удерживаете силой.

       ЛАТИМЕР (с поклоном). Я не могу диктовать слова, которые вы желаете произносить. А вот ограничить ваши передвижения в моей власти. Хорошо, будем считать, что я удерживаю вас силой.

       ЛЕОНАРД. Так мы – заключенные?

       ЛАТИМЕР. В пределах этого дома.

       ЛЕОНАРД. А если моя… моя жена захочет завтра утром выйти за дверь, ваши… ваши друзья-прислужники схватят ее за руки и остановят?

       ЛАТИМЕР. Мой дорогой Леонард, ну зачем вашей… вашей жене выходить завтра утром за дверь? Что ей захочется делать в саду в ноябре? Будьте благоразумны.

       ЛЕОНАРД. Допустим, ей захочется пойти в ближайший полицейский участок.

       ЛАТИМЕР (АННЕ). Вам захочется?

       АННА (с улыбкой). А я смогу?

       ЛАТИМЕР. Если вы встанете на плечи Леонарда, то сумеете достать до верха стены. Доминик доложил мне, что ключ от ворот они потеряли. Такая безответственность!

       ЛЕОНАРД. Ну, я… это чудовищно!

       АННА. Да, но мы не можем только об этом и говорить. Мы здесь и, вероятно, нам придется провести в этом доме какое-то время. Но мне все равно очень хочется узнать, почему вдруг у мистера Латимера возникло столь сильное желание побыть в нашем обществе.

       ЛЕОНАРД. Сейчас вы взяли надо мной верх, сэр, но так будет не всегда. Придет время, и я потребую у вас сатисфакции за нанесенное мне оскорбление.

       ЛАТИМЕР (поднимаясь и кланяясь). Милорд! Письма, адресованные на мое имя в почтовое отделение «Чаринг-Кросс», обязательно попадут ко мне в руки!

       ЛЕОНАРД (раздраженно). Вы оскорбили и меня, и… э… мою жену.

       ЛАТИМЕР. Нет, нет, не вашу жену.

       ЛЕОНАРД. Да как вы смеете!

       ЛАТИМЕР (в тревоге). Но я не мог допустить ошибки! (Обращаясь к АННЕ). Вы и он убежали вместе, не так ли?

       ЛЕОНАРД (подходит на шаг). Послушайте, сэр…

       АННА. Леонард, но какой в этом смысл? Нам нечего стыдиться, так? Да, мистер Латимер, мы убежали вместе.

       ЛАТИМЕР. Разумеется! Почему нет? Вы этого не стыдитесь, не так ли, Леонард?

       ЛЕОНАРД. Я категорически протестую против вашего вмешательства в мою личную…

       ЛАТИМЕР. Да, да, но вы это уже говорили. Я вмешиваюсь, вмешиваюсь, но лишь по одной причине. Хочу, чтобы вы оба были счастливы.

       ЛЕОНАРД. Я сам могу позаботиться о своем счастье.

       ЛАТИМЕР. С этой леди?

       ЛЕОНАРД. Она, во всяком случае, в это верит.

       АННА. Я – не ребенок. Или вы полагаете, что я бросилась головой в омут? Скандал, доброе имя, которое мне предстоит потерять, положение другой женщины, я обо всем подумала.

       ЛАТИМЕР. Об одном вы не подумали, Анна.

       АННА (как же она молода). Боюсь, вы – старомодный человек. Вы собираетесь поговорить с нами о морали.

       ЛАТИМЕР (с улыбкой). Да нет же.

       АННА (не слыша его). Живя здесь в одиночестве, холостяком, отгородившись высокой стеной от окружающего мира, вы верите в то, что рассказывается нам в сказках, в которых мужчина и женщина, однажды поженившись, остаются счастливыми навсегда.

       ЛАТИМЕР. Нет, я не верю.

       АННА. Неужели я – порочная женщина, которая встала между мужем и женой, разрушила счастливую семью? Неужели, мистер Латимер?

       ЛЕОНАРД. Какая чушь! Счастливая семья! Да у меня, может, это первый реальный шанс обрести счастье!

       ЛАТИМЕР. Его первый реальный шанс обрести счастье! То же самое он говорил, когда делал  предложение Юстасии.

       ЛЕОНАРД (смутившись). Что, что?

       ЛАТИМЕР (АННЕ). Вы позволите задать несколько вопросов?

       АННА. Пожалуйста.

       ЛАТИМЕР. Юстасия разведется с ним?

       ЛЕОНАРД. Мы не будем чинить препятствий в бракоразводном процессе.

       ЛАТИМЕР. И потом вы женитесь на Анне?

       ЛЕОНАРД. Еще одно оскорбление. Я его не забуду.

       ЛАТИМЕР. Извините. Мне просто требовался ответ.

       АННА. Он на мне женится.

       ЛАТИМЕР. Ясно. После чего, как рассказывается нам в сказках, вы будете жить вместе долго и счастливо.

       ЛЕОНАРД. Нет нужды говорить, что я приложу все силы…

       ЛАТИМЕР (АННЕ). После чего, как рассказывается нам в сказках, вы будете жить вместе долго и счастливо? (АННА молчит). Я живу, отгородившись высокой стеной от окружающего мира. Я – старомодный, Анна. Вы – современная женщина, знаете этот мир. Вы не верите в сказки, и, однако… Вы собираетесь жить вместе долго и счастливо?

       ЛЕОНАРД. Я не понимаю, к чему вы клоните.

       ЛАТИМЕР. Анна понимает.

       АННА (встречаясь с ЛАТИМЕРОМ взглядом). Я готова рискнуть, мистер Латимер.

       ЛАТИМЕР. Но риск велик. И поверьте мне, я не так уж отгорожен от этого мира, как вы думаете. Узнал бы я о вас, завлек бы сюда, если б отгородился? Я знаю этот мир. Я знаю, какой риск несет замужество. Жить семьей – это искусство… ну, минимум, профессия. (Резко). И что вы собираетесь сделать? Выйти замуж за человека, который доказал свою полную профессиональную непригодность!

       ЛЕОНАРД. Это уж слишком, сэр!

       ЛАТИМЕР. Разве я не прав?

       ЛЕОНАРД. Ну… э… я признаю, счастливой семьи у нас не получилось, но должен отметить… нет, я не хочу говорить ничего дурного о Юстасии…

       ЛАТИМЕР. Продолжайте. Жизнь наша слишком коротка, чтобы постоянно оставаться джентльменом.

       ЛЕОНАРД (с жаром). Я хочу сказать, что даже у святого Михаила со всеми его ангелами ничего бы не получилось. Я хочу сказать, даже у святого Михаила!

       ЛАТИМЕР. Однако, вы выбрали ее.

       ЛЕОНАРД. Э… ну… (больше ему сказать нечего).

       ЛАТИМЕР (после паузы). Мисс Анна, я не собираюсь касаться морали. Видите ли, я – очень богат, и мы прекрасно знаем, как сложно очень богатому быть еще и очень хорошим. Но, будучи очень богатым, я стараюсь тратить свои деньги так, чтобы осчастливить кого-то еще, кроме себя. У нас такое не принято, и я полагаю, что зря. И это мое хобби, предотвращать, точнее, пытаться предотвратить неудачные женитьбы… Это просто чудо, сила, которую дают человеку деньги. Никто этого не осознает, потому что подавляющее большинство тратит их привычными всем способами. Вы можете сказать, что мне следовало предотвратить женитьбу Леонарду на Юстасии. Случалось, я такое проделывал. Приглашал сюда двух молодых людей, разумеется, под должным присмотром, и как гостей – не пленников, вроде вас, двух молодых людей, которые думали, что влюблены, и пытался показать одного другой, или наоборот, в самом неромантичном свете… Иногда они разрывали помолвку, иной раз женились и потом жили счастливо… Но в основном меня интересуют вторые женитьбы, в которые люди бросаются очертя голову, даже более торопливо, чем связывая себя узами брака в первый раз. А ведь насколько более тщательно они должны рассчитывать этот шаг. С учетом того, что по меньшей мере один из них доказал свою полную несостоятельность в искусстве семейной жизни… И поэтому, когда я слышу, а богатый человек много чего слышит, что мужчина и женщина собираются проехать дорогой на Дувр, как вы этим вечером, я пытаюсь остановить их и спросить словами из сказки: «Вы уверены, что собираетесь жить вместе долго и счастливо?»

       ЛЕОНАРД. Ваши намерения, возможно, и благие, но я могу только повторить, ваше вмешательство совершенно неуместно, и вы сильно заблуждаетесь, говоря о силе и власти, которые дают вам деньги.

       ЛАТИМЕР. Власть, может, и не дают. Но силу? (Он смеется). Дорогой Леонард, если бы я предложил вам сто тысяч фунтов за ваше возвращение к жене этим самым вечером, Анна вас бы больше никогда не увидела.

       ЛЕОНАРД. Как вы можете говорить такие ужасные…

       ЛАРИМЕР. Ужасно, правда? Подумайте об этом сегодня, Леонард. Вы, с учетом вашего положения, человек бедный. Подумайте, как бы вам пригодились сто тысяч фунтов. Прикиньте, что вы смогли бы с ними сделать. Сто тысяч фунтов!

       Создается ощущение, что Леонард начинает прокручивать в голове варианты.

       Анна прерывает этот процесс.

       АННА (презрительно). Вы уже начали проверять наши чувства? Мне дают понять, что моего возлюбленного можно купить?

       ЛАТИМЕР (со смешком). Нет, нет! Если бы я подкупал тех, кто попадает в мой дом, никаких свадеб бы не было. Нет, это всего лишь шутка (ЛЕОНАРДУ). Предложение снимается, Леонард. Вам больше не нужно ничего обдумывать (Леонард внезапно приходит в себя, вновь становясь бедным). А кроме того, вы неправильно меня поняли. Я не хочу разлучать вас силой… нет у меня на это права.

       АННА. С чего вдруг такая скромность?

       ЛАТИМЕР (с поклоном и улыбкой). Мадам, я восхищен вашей силой духа.

       АННА. Леонард, мне оказывает знаки внимания другой мужчина. Берегись ревности… Еще один элемент проверки наших чувств?

       ЛАТИМЕР. Вы великолепны (серьезно). Но я говорил серьезно. Я не преграждаю вам дорогу в Дувр, я лишь прошу вас подождать несколько дней, посмотреть, как вы ладите друг с другом. Возможно, у вас родственные души, ваш брак уже заключен на небесах и его будут оберегать ангелы. Если так, никто не будет радоваться вашему счастью больше, чем я. Нет у меня ни малейшего желания заявить: «Нет у вас права на совместное счастье. Леонард должен вернуться к своей законной супруге, Юстасии». Поверьте мне, я трачу время и деньги и сотрясаю воздух не для того, чтобы сохранить незыблемость несчастливой семейной пары. Я воспитывался в такой семье, даже ребенком знал все, что касается несчастливых семейных пар, пусть каждая из них несчастлива по-своему (менее серьезно). Но, моя дорогая Анна, давайте прислушаемся к голосу здравого смысла, прежде чем выходить замуж за человека, который не построил, а развалил семью. Мы знаем о Леонарде только одно: как муж, он доказал свою полною беспомощность.

       АННА. Не думаю, что это справедливо.

       ЛАТИМЕР. Но пока мы не можем сказать ничего другого. Вы ведь не создали счастливую семью, Леонард?

       ЛЕОНАРД (надувшись). Я не хочу говорить ничего дурного о Юстасии…

       ЛАТИМЕР. Господи, да вы только об этом и говорите! Вы же здесь по этой причине, не так ли? Но давайте не будем прикидываться, будто во всем виновата одна Юстасия.

       ЛЕОНАРД (задумчиво). Ну…

       ЛАТИМЕР. Или в следующем году вся вина будет лежать на Анне.

       ЛЕОНАРД. Что значит, в следующем году?

       ЛАТИМЕР. Прошу меня извинить, мне следовало сказать, через год. (Короткая пауза).

       АННА (встает). Я иду спать. И как долго мы должны подождать?

       ЛАТИМЕР. Можете вы уделить мне неделю? У вас впереди много лет совместной жизни.

       АННА (решив, что пришла пора поставить на место мистера ЛАТИМЕРА). У меня есть отец. Я оставила ему записку, в которой сообщила о том, что собираюсь сделать. Мы видимся нечасто, но я решила, что это долг вежливости. (Торжествующе). Эта записка не помешает реализации ваших планов?

       ЛАТИМЕР (улыбаясь). Отнюдь. Записка не попала к адресату. Ваш отец уверен, что вы гостите у друзей… в Кенте. Великая сила, деньги.

       АННА (решив, с достоинством, что ошиблась с выбором момента и время поставить мистера ЛАТИМЕРА на место еще не пришло). Поздравляю вас с эффективностью ваших методов. Спокойной ночи!

               ДОМИНИК уже в комнате.

       ЛАТИМЕР. Ее светлость желает удалиться.

       ДОМИНИК. Да, сэр.

       ЛАТИМЕР. Спокойной ночи, мисс Анна.

       АННА (внезапно протягивает ему руку). Без предубеждения.

       ЛАТИМЕР (галантно склоняясь над ее рукой). Ах, но вы уже настроены против меня.

                    Входит горничная.

       ГОРНИЧНАЯ. Сюда, пожалуйста.

       Она уходит в дверь справа, Анна следует за ней.

       ЛАТИМЕР (доброжелательно, ЛЕОНАРДУ). А вы не оставили записку отцу, Леонард?

       ЛЕОНАРД. Вы должны это знать. У вас, похоже, шпионы везде. Сондерс, я полагаю, служанка Анны, и еще Бог знает кто!

       ЛАТИМЕР. Деньги, Леонард, деньги. Жаль, что вы отказались от ста тысяч. Вы могли бы подкупить епископа Кентерберийского, и он проклял бы меня… Неделя не причинит вам вреда. Хотите виски с содовой?

       ЛЕОНАРД. Не уверен, что мне пристало пить в вашем доме.

       ЛАТИМЕР. Неужели вы до самого отъезда хотите мучаться от жажды?

       ЛЕОНАРД (колеблясь). Ну…

       ЛАТИМЕР. Мне нравится ход ваших мыслей. Наливайте.

       ЛЕОНАРД (наполняет стакан). Пожалуйста, отметьте, я делаю это вынужденно, как и все остальное в вашем доме.

       ЛАТИМЕР (вытягивает манжет и доставая карандаш). Отмечаю.

       ЛЕОНАРД (возвращаясь к слишком уж глубокому креслу). Как я уже и говорил, ваше поведение не укладывается ни в какие рамки (проваливается в глубины кресла).

       ЛАТИМЕР. Как я уже и говорил, в этом кресле крайне неудобно негодовать. Помните, что произошло с вами в прошлый раз?

       ЛЕОНАРД. Ни в какие рамки (пьет).

       ЛАТИМЕР. Еще сигару?

       ЛЕОНАРД. Я пойду спать, как только допью виски (пьет).

       ЛАТИМЕР. Не жалеете сыграть партию в бильярд?

       ЛЕОНАРД. Мне сейчас не до бильярда.

       ЛАТИМЕР. Между прочим, у нас тут еще одна убежавшая пара. Но их неделя притирки друг к другу практически закончилась. Завтра они должны уехать.

       ЛЕОНАРД. Меня не интересуют преступления, совершенные вами ранее.

       ЛАТИМЕР. Я думаю, эта пара вас как раз заинтересует.

       ЛЕОНАРД. Заверяю вас, нет.

       ЛАТИМЕР (раскрывает журнал, устраивается удобнее). В этом номере отличная статья Сидни Уэбба. Вам следует ее прочитать.

       ЛЕОНАРД. Меня не интересует Сидни Уэбб.

       ЛАТИМЕР. Завтрак в десять утра. Здесь.

       ЛЕОНАРД (с трудом вылезая из кресла). Я съем его вынужденно.

       ЛАТИМЕР. Уже уходите? Тогда спокойной ночи.

       ДОМИНИК и два лакея, ДЖОЗЕФ и ДЖЕЙКОБ, уже в комнате.

       ЛЕОНАРД (сухо). Спокойной ночи.

       Он направляется к двери справа, но ДЖЕЙКОБ загораживает ему дорогу. ЛЕОНАРД вздрагивает от неожиданности, увидев его. ДОМИНИК указывает ему на дверь слева.

       ДОМИНИК. Сюда, милорд.

       ЛЕОНАРД. Э… э… благодарю.

       Он уходит. ДЖОЗЕФ – за ним. Мистер ЛАТИМЕР остается наедине со статьей Сидни Уэбба.

        

        

        

                      ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

       Следующим утром. Юстасия, жена Леонарда (которой следовало терпеливо сидеть дома и гадать, когда вернется супруг), завтракает с безобидным молодым человеком, которого зовут Николас. Она из тех, кого называют милашка. Юстасия достаточно близка к тридцати пяти годам, чтобы желать остаться двадцатипятилетней. В настоящий момент она хлопочет вокруг этого дорогого мальчика Николаса. Завтрак практически закончен. Собственно, Николас вытирает рот салфеткой.

        

       ЮСТАСИЯ. Ты поел, дорогой?

       НИКОЛАС. Да, спасибо, Юстасия.

       ЮСТАСИЯ. Может, еще кусочек гренка?

       НИКОЛАС. Нет, спасибо, Юстасия.

       ЮСТАСИЯ. Маленький-маленький кусочек, который Юстасия намажет маслом?

       НИКОЛАС. Спасибо. Я действительно наелся.

       ЮСТАСИЯ. Еще чашечку кофе?

       НИКОЛАС (со вздохом). Нет, спасибо, Юстасия.

       ЮСТАСИЯ. Может, капельку, которую Юстасия нальет своему Николасу, а потом добавит сахара своими маленькими пальчиками?

       НИКОЛАС. Не хочу больше кофе, спасибо.

       ЮСТАСИЯ. Значит, сейчас он сядет в удобное кресло, чтобы выкурить свою отвратительную трубку, которую любит куда больше, чем свою Юстасию (НИКОЛАС молча поднимается из-за стола). Он любит трубку больше меня?

       НИКОЛАС (с нервным смешком). Разумеется, не любит.

       ЮСТАСИЯ. Поцелуй Юстасию, чтобы показать, что не любит.

       НИКОЛАС (покорно подчиняется). Ты моя крохотуля.

       ЮСТАСИЯ. А теперь дай мне твою трубку (НИКОЛАС с неохотой отдает ей трубку. Юстасия целует ее и возвращает). Вот. И Юстасия больше не думает, что это отвратительная трубка, она сожалеет, что так ее назвала… Ой! (Взгляд Юстасия внезапно падает на блюдо с яблоками).

       НИКОЛАС. Что такое?

       ЮСТАСИЯ. Николас не съел яблоко!

       НИКОЛАС. Нет, нет, спасибо, я не хочу яблока.

       ЮСТАСИЯ. Но он должен съесть яблоко! Ему это полезно. Тот, кто ест яблоки, не ходит по врачам. Ты не должен ходить по врачам и огорчать бедную Юстасию.

       НИКОЛАС (с трудом сдерживается). Я уже позавтракал.

       ЮСТАСИЯ. А если Юстасия почистит яблоко?

       НИКОЛАС. Нет, благодарю. Заверяю тебя, я съел все, что хотел.

       ЮСТАСИЯ. Уверен?

       НИКОЛАС. Абсолютно. Где ты сядешь?

       ЮСТАСИЯ (указывает на диван). Николас сядет там, а Юстасия рядом с ним.

       НИКОЛАС (без восторга). Хорошо (они садятся).

       ЮСТАСИЯ. Юстасия набьет трубку? (Берет трубку).

       НИКОЛАС (возвращает трубку себе). Она уже набита (какое-то время они молчат, потом Николас прерывает паузу). Э… Юстасия…

       ЮСТАСИЯ. Да, дорогой?

       НИКОЛАС. Мы пробыли здесь неделю.

       ЮМТАСИЯ. Да, дорогой. Удивительную, удивительную неделю… И сегодня должны покинуть этот милый дом, где мы были так счастливы, и вместе выйти в большой мир.

       НИКОЛАС (который ее не слушал). Неделю. За исключением первого дня, мы всегда садились за стол вдвоем.

       ЮСТАСИЯ (мечтательно). Вдвоем, Николас.

       НИКОЛАС. Четыре раза в день… всего двадцать четыре раза.

       ЮСТАСИЯ. Двадцать четыре!

       НИКОЛАС. И за каждой трапезой ты, по меньшей мере, четыре раза спрашивала, не хочу ли я съесть или выпить чего-то еще. После того, как я говорил, что больше ничего не хочу. Другими словами, за эту неделю ты заставила меня девяносто шесть раз сказать: «Нет, спасибо, Юстасия», - когда в этом не было никакой необходимости.

       ЮСТАСИЯ (обиженно). Николас!

       НИКОЛАС (бросает на нее быстрый взгляд и отводит глаза). Тебе двадцать пять. Если все пойдет хорошо, у нас впереди пятьдесят лет совместной жизни. То есть порядка двух с половиной тысяч недель. Умножаем это число на сотню и получаем, что за все годы, которые нам суждено прожить вместе, ты заставишь меня сказать: «Нет, спасибо, Юстасия», - двести пятьдесят тысяч раз безо всякой на то надобности (он раскуривает трубку).

       ЮСТАСИЯ (дрожащим от слез голосом). Николас! (Вытирает глаза носовым платком).

       НИКОЛАС. Я и подумал, а не можем ли мы прийти к какому-то соглашению? Вот и все.

       ЮСТАСИЯ. Ты жестокий! Жестокий! (Она рыдает).

       НИКОЛАС (упрямо). Я и подумал, а не можем ли мы прийти к какому-то соглашению?

       ЮСТАСИЯ (в крайнем расстройстве). Ох! Ох! Николас! Дорогой мой!

       НИКОЛАС, сжав руки в кулаки, смотрит прямо перед собой. Время от времени морщится от ее рыданий. Отчаянно пытается не сдаться, но, конечно же, рыдания Юстасии его добивают.

       НИКОЛАС (обнимая ее). Дорогая! Не надо! (Она продолжает рыдать). Ну, хватит, хватит. Я извиняюсь. Николас извиняется. Не следовало мне об этом говорить. Прости меня, дорогая.

       ЮСТАСИЯ (между всхлипываниями). Все это лишь потому, что я оч-чень тебя люблю и хочу, чтобы тебе б-было хорошо. И ты д-должен есть.

       НИКОЛАС. Да, дорогая, я знаю. Ты такая заботливая.

       ЮСТАСИЯ. Спросили любого д-доктора. Он скажет, что ты д-должен есть.

       НИКОЛАС. Да, дорогая.

       ЮСТАСИЯ. Ты д-должен есть.

       НИКОЛАС (смиренно). Да, дорогая.

       ЮСТАСИЯ (выпрямляется, вытирает глаза). Жена и нужна для того, чтобы ухаживать за мужем, когда он болен, и следить за тем, чтобы он ел, когда здоров.

       НИКОЛАС. Хорошо, дорогая, мы больше не будем об этом говорить.

       ЮСТАСИЯ. И когда у тебя случилась эта ужасная простуда, и ты так тяжело заболел, в первый день нашего пребывания здесь, разве не я ухаживала за тобой, Николас, заботилась о тебе и помогала побыстрее выздороветь?

       НИКОЛАС. Да, дорогая. И я тебе очень благодарен. Ты такая добрая (морщится от воспоминаний). Слишком добрая.

       ЮСТАСИЯ. Нет, не слишком, дорогой. Мне так нравится ухаживать за тобой, что-то для тебя делать, заботиться о тебе, помогать справиться с болезнью. (Задумчиво, сама с собой). Леонард никогда не болел.

       НИКОЛАС. Леонард?

       ЮСТАСИЯ. Мой муж.

       НИКОЛАС. Ох! Никогда не воспринимал его, как Леонарда. Предпочитаю вообще о нем не думать. Никогда его не видел и не хочу о нем говорить.

       ЮСТАСИЯ. Да, дорогой. Я тоже не хочу.

       НИКОЛАС. Мы приняли решение… (отчаянно) и не отступим от него.

       ЮСТАСИЯ (удивленно). Дорогой!

       НИКОЛАС. Как честный человек, я… кроме того, теперь ты не можешь вернуться… я увез тебя и… и мы здесь. (Решительно). Мы здесь и пути назад нет.

       ЮСТАСИЯ. Дорогой, уж не сожалеешь ли ты?

       НИКОЛАС (торопливо). Нет, нет! (Она достает носовой платок). Нет, нет и нет! (Она начинает рыдать). Нет! Нет! (Он почти кричит). Юстасия, послушай! Я тебя люблю! Я не сожалею! Я никогда не был так счастлив, Юстасия! Никогда, никогда не был так счастлив! Или ты не слышишь меня?

       ЮСТАСИЯ (бросаясь к нему в объятья). Дорогой!

       НИКОЛАС. Успокойся, успокойся!

       ЮСТАСИЯ (вытирая глаза). Ох, Николас, ты так меня напугал. На мгновение я подумала, что ты сожалеешь.

       НИКОЛАС. Нет, нет.

       ЮСТАСИЯ. Мистер Латимер был совершенно прав.

       НИКОЛАС (убежденно). Да, да.

       ЮСТАСИЯ. Как мало мы знали друг о друге, когда ты попросил меня уйти с тобой!

       НИКОЛАС. Как мало!

       ЮСТАСИЯ. Но эта неделя показала, какие мы на самом деле.

       НИКОЛАС. Показала.

       ЮСТАСИЯ. И теперь я чувствую себя в абсолютной безопасности, Николас. Мы готовы к тому, чтобы плечом к плечу выйти в этот мир (и она вновь возвращается к нему в объятья).

       НИКОЛАС. Готовы к тому, чтобы выйти в этот мир.

       Трубку он держит в правой руке, которой обнимает ЮСТАСИЮ за талию. Ее глаза закрыты, левая рука, обняв его за шею, держит левую руку НИКОЛАСА. Он старается наклонить голову вперед, чтобы поймать мундштук зубами. Несколько попыток заканчиваются неудачно. С каждым разом он все сильнее прижимает ЮСТАСИЮ к себе, и та постанывает от счастья. Наконец, он хватает зубами трубку. И облегченно откидывается на спинку дивана.

       ЮСТАСИЯ (все еще с закрытыми глазами). Что такое, дорогой?

       НИКОЛАС. Ничего, Юстасия. Просто я счастлив.

       Но одним им оставаться недолго, потому что тут же в комнату входит мистер Латимер.

       ЛАТИМЕР. Доброе утро, друзья мои, доброе утро.

       Они отодвигаются друг от друга. Николас подпрыгивает.

       НИКОЛАС. Ох, доброе утро.

       ЮСТАСИЯ. Доброе утро.

       ЛАТИМЕР. Так вы покидаете меня этим утром и едете дальше?

       НИКОЛАС (без энтузиазма). Да.

       ЮСТАСИЯ. Мы никогда не забудем этой недели, дорогой мистер Латимер.

       ЛАТИМЕР. Так вы простили меня за то, что я попросил вас чуть повременить с отъездом во Францию, чтобы убедиться в прочности своих чувств?

       ЮСТАСИЯ. И как же вы были правы! Я только что сказала об этом Николасу. Не так ли, Николас?

       НИКОЛАС. Да, минутой раньше. Может, двумя.

       ЛАТИМЕР. И теперь вы уверены в себе?

       ЮСТАСИЯ. Уверены, очень уверены. Не так ли, Николас.

       НИКОЛАС. Абсолютно уверены.

       ЛАТИМЕР. Это хорошо (смотрит на часы). Не хочу вас торопить, но, вам, наверное, нужно окончательно собраться. Автомобиль будет здесь через полчаса, и…

       ЮСТАСИЯ. Через полчаса? Я должна лететь (вскакивает с дивана).

       НИКОЛАС (не двигаясь с места). Да, мы должны лететь.

       ЛАТИМЕР (идет к двери с ЮСТАСИЕЙ). Между прочим, вам будет интересно узнать, что вчера вечером ко мне приехали еще два гостя.

       ЮСТАСИЯ (останавливаясь). Мистер Латимер! Не может быть! Еще одна пара?

       ЛАТИМЕР. Да, еще одна романтическая пара.

       ЮСТАСИЯ. Ах, если бы я могла увидеть их до отъезда! Только на минутку! Чтобы сказать, что не нужно бояться этой недели! Чтобы сказать, какой прекрасной будет эта неделя!

       ЛАТИМЕР. Вы их увидите. Обещаю, что увидите.

       ЮСТАСИЯ. Благодарю вас, дорогой мистер Латимер.

       Он доводит ее до двери. Когда возвращается, НИКОЛАС медленно идет ему навстречу.

       НИКОЛАС. Вы позволите?

       ЛАТИМЕР. Да?

       НИКОЛАС (сбивчиво). Я хочу попросить, чтобы вы… я имею в виду… допустим… Потому что, видите ли… я хочу сказать, не то, чтобы я… Разумеется, теперь… (он смотрит на часы и с грустью заканчивает). Полчаса. Что ж, полагаю, нужно готовиться к отъезду (идет к двери).

       ЛАТИМЕР (когда НИКОЛАС уже у двери). Э… Николас.

       НИКОЛАС. Да?

       ЛАТИМЕР. Один момент.

       НИКОЛАС (возвращается к нему). Да?

       ЛАТИМЕР берет его под руку, оглядывает комнату, чтобы убедиться, что они одни.

       ЛАТИМЕР (громким шепотом).  Бодритесь!

       НИКОЛАС (с надеждой). Да?

       ЛАТИМЕР отпускает его руку и отходит, что-то напевая себе под нос. Свет гаснет в глазах НИКОЛАСА, и он в отчаянии пожимает плечами.

       НИКОЛАС (шепчет, потеряв последнюю надежду). Ладно, пойду готовиться к отъезду (уходит).

       Входит ДОМИНИК и начинает вновь накрывать стол к завтраку.

       ЛАТИМЕР. Доброе утро, Доминик.

       ДОМИНИК. Доброе утро, сэр. Похоже, утро прекраснейшее.

       ЛАТИМЕР. Самое прекрасное, какое только может быть. Я возлагаю на него большие надежды.

       ДОМИНИК. Рад это слышать, сэр.

       ЛАТИМЕР. Мы должны делать все, что можем, Доминик.

       ДОМИНИК. Это единственный для нас путь, не так ли, сэр?

       ЛАТИМЕР. Большие надежды, очень большие.

       ДОМИНИК (протягивает ему «Таймс»). Газета, сэр.

       ЛАТИМЕР. Благодарю (смотрит на первую страницу). Кто-нибудь женится этим утром? Очень многие. Одна, две, три… десять свадеб. Десять. Двадцать счастливых людей, Доминик.

       ДОМИНИК. Будем на это надеяться, сэр.

       ЛАТИМЕР. Будем на это надеяться… Между прочим, как этим утром его светлость?

       ДОМИНИК. Немного подавлен, сэр.

       ЛАТИМЕР. А что такое?

       ДОМИНИК. Какая-то неувязка с его багажом, сэр. Как я понимаю, налицо чья-то безответственность, сэр.

       ЛАТИМЕР. Господи! Он остался без багажа?

       ДОМИНИК. Боюсь, что да, сэр.

       ЛАТИМЕР. Ай-ай-ай, действительно, чья-то безответственность. Мы можем ему что-нибудь одолжить?

       ДОМИНИК. Джозеф предложил ему свою расческу, сэр, свою собственную расческу. Джозеф говорит, что три года тому назад эту расческу ему подарили на день рождения. Но его светлость не согласился ее принять.

       ЛАТИМЕР. Джозеф проявил великодушие, учитывая, что это подарок на день рождения.

       ДОМИНИК. Да, сэр. К сожалению, к этому утру у Джозефа закончились лезвия для безопасной бритвы. Это очень расстроило его светлость.

       ЛАТИМЕР. Что ж, надеюсь, завтрак поднимет ему настроение.

       ДОМИНИК. Да, сэр. Прошу за стол, сэр. Завтрак готов.

       Входит Анна. Пока для нее все это игра. Она не столь уверена в ЛЕОНАРДЕ, но ЛЕОНАРД сейчас не главное. Дувр далеко, а пока есть возможность позабавиться. Это веселый дом, и это так волнительно – не знать, что будет дальше. Да еще и мистера ЛАТИМЕРА нужно поставить на место.

       ЛАТИМЕР (поднимается и идет к ней). Доброе утро, Анна. Надеюсь, вы хорошо спали?

       АННА. Очень хорошо, благодарю.

       ЛАТИМЕР. Я так рад… Все хорошо, Доминик, можете идти.

       ДОМИНИК. Благодарю вас, сэр (уходит).

       ЛАТИМЕР. Готовы позавтракать?

       АННА. Более чем. Но как же Леонард?

       ЛАТИМЕР. Леонард?

       АННА. Этим утром я хотела отрепетировать наши будущие завтраки с Леонардом. Я даже придумала, что буду ему говорить.

       ЛАТИМЕР (улыбаясь). Вы можете сказать мне.

       АННА. Такое говорят только мужу (она садится за стол).

       ЛАТИМЕР. Считайте, что это репетиция.

       АННА Хорошо… Чай или кофе, дорогой?

       ЛАТИМЕР. Нет, нет, так не пойдет. Ты уже должна знать, что я всегда пью кофе, наполовину с молоком и тремя ложками сахара.

       АННА. Ну, конечно, как я могла забыть (она наливает кофе).

       ЛАТИМЕР (снимает крышки с блюд). Омлет… рыба… печень… бекон?

       АННА. Теперь ты забываешь.

       ЛАТИМЕР (возвращает крышки на место). Нет, я помню. Гренок и мармелад, не так ли?

       АННА. Совершенно верно, дорогой.

       ЛАТИМЕР (себе). Я знал, что ей нравится мармелад.

       АННА. Твой кофе, дорогой.

       ЛАТИМЕР. Спасибо, любовь моя… «Любовь моя» это очень по-семейному.

       АННА. Не могу с вами не согласиться. Продолжайте.

       ЛАТИМЕР. Э… к сожалению, этим утром я прочитал в газете, в которую заглянул до того, как ты спустилась вниз, драгоценная моя… как вам нравится «драгоценная моя»?

       АННА. Восхитительно. Вы действительно никогда не были женаты?

       ЛАТИМЕР. Только один раз. Юстасия. Вы не должны забывать про Юстасию.

       АННА. Боюсь, забыла. Более того, я даже забыла, что вы – Леонард.

       ЛАТИМЕР (кланяясь). Благодарю. Лучшего комплимента нельзя и пожелать.

       АННА (смеется, ничего не может с собой поделать). Какой абсурд!

       ЛАТИМЕР (копируя ЛЕОНАРДА). Разумеется, я не хочу говорить ничего дурного о Юстасии…

       АННА. Дорогой Леонард, я действительно думаю, что мы можем оставить твою первую жену за рамками нашего разговора.

       ЛАТИМЕР. Да, ты хочешь перевернуть эту страницу моей жизни. Полагаю, ты считаешь это правильным. И я не могу с тобой не согласиться. Так вот о чем я говорил. Этим утром, к своему огромному сожалению, я прочитал в газете, что Вельзевул, на которого я поставил последнюю рубашку во вчерашнем четвертом забеге на скачках в Ньюмаркете, кстати, и твою последнюю рубашку, дорогая, пришел к финишу последним, через пять минут после того, как остальные лошади закончили дистанцию… как это отвратительно!

       АННА. Ах, бедный ты мой!

       ЛАТИМЕР. Именно бедный. Мы разорены. Мне придется устраиваться на работу.

       АННА. Ты знаешь, чего я жду от тебя, Леонард?

       ЛАТИМЕР. Нет, я забыл.

       АННА (серьезно). Я хочу видеть тебя лидером Палаты лордов. Ты должен вести за собой людей, произносить пламенные речи.

       ЛАТИМЕР. Моя дорогая Анна! Я, конечно, пэр, но совсем не честолюбивый политик.

       АННА (со вздохом). А мне так этого хочется, Леонард.

       ЛАТИМЕР. Я выполню это твое желание, Анна (кланяется ей, где-то насмешливо, где-то серьезно).

       АННА (со смешком). Какой вы забавный. Еще кофе?

       ЛАТИМЕР (передает чашку). На что я отвечаю: «С молоком». Вы понимаете, что все это будет повторяться пятьдесят лет?

       АННА. Понимаю. И почему нет?

       ЛАТИМЕР. Пятьдесят лет. Это серьезно. Но не позволим этой мысли помешать нам наслаждаться сегодняшним завтраком. Вернемся к нашим ролям. Перескажи мне интересный сон, который приснился тебе этой ночью, опиши маленькое происшествие, случившееся этим утром в ванной, поделись яркой мыслью, которая сверкнула у тебя в голове, когда ты одевалась.

       АННА (задумчиво). Этой ночью мне приснился очень странный сон.

       ЛАТИМЕР. Мне не терпится услышать его, любовь моя.

       АННА. Мне снилось, Леонард, что мы вдвоем сбежали из Лондона, заблудились и пришли к какому-то дому, который приняли за отель. Но это был не отель. Мы оказались в неком таинственном доме, который принадлежал некому таинственному мистеру Латимеру.

       ЛАТИМЕР. Действительно, очень странный сон. Латимер? Латимер? Нет, раньше никогда  о нем не слышал.

       АННА. Он сказал нам, что мы – его пленники, что должны остаться в его доме на неделю. Прежде чем сможем продолжить свой путь. Что двери заперты, сад окружен высокой стеной, ворота в сад тоже заперты, покинуть дом нам не удастся и придется провести в этом доме неделю, чтобы понять, подходим ли мы друг другу.

       ЛАТИМЕР. Дорогая моя,  какой экстраординарный сон!

       АННА. Это был всего лишь сон, не так ли?

       ЛАТИМЕР. Ну, разумеется! Что такого таинственного в этом доме? Что такого таинственного в этом… э… мистере Латимере? И чтобы кого-то держать пленниками… в нашей респектабельной Англии… Однако!

       АННА. Это абсурд, не правда ли?

       ЛАТИМЕР. Совершеннейшая нелепица.

       АННА (поднимается… теперь пришла пора поквитаться). Я тоже так подумала. (Она подходит к входной двери и поворачивает ручку. К ее изумлению дверь открывается. Но мистер Латимер не должен знать, что она изумлена). Видишь ли, я так подумала. (Она выходит в сад). И ворота тоже открыты. (Она возвращается). Какой же абсурдный приснился мне сон! (Вновь садится за стол).

       ЛАТИМЕР. Со снами это обычное дело. Этой ночью я тоже видел абсурдный сон.

       АННА. Какой же?

       ЛАТИМЕР. Неуютный дом. Отец и дочь, живущие в нем. Отец старый, эгоистичный, погруженный в работу. Дочь предоставлена сама себе. Ее единственный компаньон – книги. О реальном мире она ничего не знает. Мужчина приходит в ее жизнь – первый мужчина. Говорит, что она для него единственная и несравненная. Для дочери это внове. Она ему благодарна, очень благодарна, и страшно гордится тем, что так много для него значит. Он говорит, когда все зашло уже слишком далеко, что женат, говорит о жене, с которой невозможно жить, говорит, что она – его первая настоящая любовь. Предлагает уйти с ним и увидеть мир, которого она не знала. Она идет… Дорогая моя, какими глупыми иногда бывают сны.

       АННА. Какой абсурд. (Значит, он знает! Он все знает! Но она не может позволить, чтобы с ней обращались, как с ребенком. Она доведет дело до конца). Когда мы можем сесть в автомобиль?

       ЛАТИМЕР. В автомобиль?

       АННА. В автомобиль Леонарда.

       ЛАТИМЕР. Вы хотите продолжить эту авантюру?

       АННА. Почему нет?

       ЛАТИМЕР. Дорогая, дорогая! Какая жалость (смотрит на часы). Через двадцать пять минут.

       АННА. Очень хорошо, благодарю вас.

       ЛАТИМЕР. Мы должны позволить Леонарду позавтракать, раз уж ему сегодня пересекать Пролив. (Он встает). Через двадцать пять минут.

       АННА (протягивает руку). Мы еще увидимся.

       ЛАТИМЕР (склоняется над ней). Только для того, чтобы пожелать вам счастливого пути.

       Она пристально смотрит на него, потом поворачивается и уходит. Он берет газету, садится в кресло, спиной к столу, накрытому к завтраку. Входит Леонард. В грязном, когда-то белом банном халате. Волосы всклочены, на щеках (щеках смуглого мужчины) черная щетина. Из-под халата видны носки. Входит нервно, и на лице читается облегчение, когда он видит, что за столом никого нет. Мистера Латимера он не замечает. По пути к столу останавливается у зеркала, смотрит на свое отражение, пытается убедить себя, что щетина на подбородке не так уж и заметна. Наливает себе кофе, накладывает в тарелку копченой селедки, с жадностью набрасывается на еду.

       ЛАТИМЕР. Доброе утро, Леонард.

       ЛЕОНАРД (вздрагивая и резко поворачиваясь). Святой Боже! Не знал, что вы здесь.

       ЛАТИМЕР. Вы такой голодный… полагаю, спали хорошо?

       ЛЕОНАРД. Спали хорошо! Да разве можно хорошо спать на таком сквозняке? И, кстати, что с моим багажом?

       ЛАТИМЕР (удивленно). С вашим багажом?

       ЛЕОНАРД. Да, его не положили в автомобиль, так говорит ваш слуга… как его… Джозеф.

       ЛАТИМЕР. Дорогой мой, мы тотчас же с этим разберемся. Ваш багаж потерялся? Дорогой мой, это крайне неудачное начало медового месяца. Какой же вы невезучий, Леонард. (Входит Доминик). Доминик, что случилось с багажом его светлости?

       ДОМИНИК. Джозеф говорит, что это какое-то недоразумение. Налицо чья-то безответственность, сэр.

       ЛАТИМЕР. Какой ужас! Багаж не приехал вместе с ним?

       ДОМИНИК. Боюсь, что нет, сэр.

       ЛАТИМЕР. Да, да, кто-то поступил крайне безответственно. Благодарю вас, Доминик.

               Доминик уходит.

       ЛАТИМЕР. Потерять багаж! Как это ужасно! (Озабоченно). Мой дорогой Леонард, что с вами?

       ЛЕОНАРД (его лицо уже несколько секунд  перекошено в попытке чихнуть). Апчхи!

       ЛАТИМЕР. В любом случае, я смогу найти вам носовой платок. (Передает платок. Леонард успевает подхватить льющиеся из носа сопли, снова чихает).

       ЛЕОНАРД. Благодарю.

       ЛАТИМЕР. Пустяки. У вас очень сильная простуда. Вы поступили правильно, не сняв банный халат.

       ЛЕОНАРД. Это единственное, что я мог надеть.

       ЛАТИМЕР. Но ведь вчера вы приехали в костюме. Я помню коричневый костюм.

       ЛЕОНАРД. Этот ваш болван…

       ЛАТИМЕР (озабоченно). Вы же не хотите сказать… (Входит ДОМИНИК). Доминик, что случилось с костюмом его светлости?

       ДОМИНИК. Из-за вызывающего сожаление недоразумения, сэр, багаж его светлости…

       ЛАТИМЕР. Да, да, но я говорю не о его двадцати пяти других костюмах, а о красивом коричневом костюме, в котором он вчера приехал. Должен же он где-то быть. Я его хорошо запомнил. Я даже … (поднимает руку). Один момент, Доминик.

       ЛЕОНАРД. Апчхи!

       ЛАТИМЕР. Я даже сказал себе: «Какой у Леонарда красивый коричневый костюм»». Вы знаете, о чем я, Доминик?

       ДОМИНИК. Да, сэр. Я знаю, о каком вы говорите костюме. К сожалению, у Джозефа с ним случилось несчастье.

       ЛЕОНАРД (рычит). Чертовская безответственность.

       ДОМИНИК. Джозеф принес одежду его светлости после того, как почистил, и держал в руках, когда наклонился над ванной, чтобы проверить температуру воды. Она оказалась столь горячей, что от неожиданности Джозеф выронил одежду из рук, и она упала в ванну.

       ЛАТИМЕР. Господи, какая безответственность со стороны Джозефа.

       ДОМИНИК. Да, сэр, я уже наложил на него взыскание.

       ЛЕОНАРД. За это его нужно расстрелять.

       ЛАТИМЕР. Вы совершенно правы, Леонард. Доминик пристрелит Джозефа этим же утром.

       ДОМИНИК. Да, сэр.

       ЛАТИМЕР. Проследите за тем, чтобы костюм его светлости высушили как можно быстрее.

       ДОМИНИК. Да, сэр. Он уже сушится.

       ЛАТИМЕР. И высушите костюм, как следует, Доминик. У его светлости сильнейшая простуда, и…

       ЛЕОНАРД. Апчхи!

       ЛАТИМЕР. Очень сильная. Вы подвержены простудам, Леонард?

       ЛЕОНАРД. Это первая за всю мою жизнь.

       ЛАТИМЕР. Вы слышите, Доминик? Первая простуда за всю его жизнь.

       ДОМИНИК. Да, сэр. Если вы помните, мистер Николас и один из двух других джентльменов, которые спали в той комнате, тоже просыпались с простудой. Такое ощущение, будто с комнатой что-то не так.

       ЛЕОНАРД. Насквозь продуваемая сквозняком комната.

       ЛАТИМЕР. Дорогой мой! Ну как же вы не сказали мне об этом раньше? С этой комнатой нужно что-то делать, Доминик. И проследите за тем, чтобы следующую ночь его светлость провел в другой комнате.

       ДОМИНИК. Да, сэр, будет исполнено, сэр.

                     Выходит.

       ЛАТИМЕР (сочувственно). Мой дорогой друг, я опечален безмерно. Но вам же известна народная мудрость: «Простуду кормят, лихорадку морят голодом». Вы должны есть, есть и есть. (Он пододвигает к Леонарду несколько блюд). Мы должны крепко навалиться на простуду, закормить ее. (Пододвигает новые блюда). И вы правильно сделали, что не побрились. Борода добавляет тепла, путь немного, но добавляет. Но я забыл… может, утеряна и ваша бритва?

       ЛЕОНАРД. Чертовски безответственные слуги.

       ЛАТИМЕР. Я должен ссудить вам свою.

       ЛЕОНАРД (ощупывая подбородок). Буду вам признателен.

       ЛАТИМЕР. Тотчас же ее принесу. А вы ешьте. Полумерами с вашей простудой не справиться. Мой бедный друг!

       Он поспешно выходит. Но едва Леонард вновь принимается за завтрак, входит Анна.

       АННА. Леонард, дорогой мой! (Приглядывается к нему внимательнее). Мой дорогой Леонард.

       ЛЕОНАРД (с полным ртом). Доброе утро, Анна.

       АННА (холодно). Доброе утро.

       ЛЕОНАРД (поднимаясь, с салфеткой в руке). Как ты, этим утром (подходит к ней, вытирая рот).

       АННА. Нет, нет, продолжай завтрак (в тревоге). Что с тобой?

       У него перекашивается лицо. Он чихает. АННА вздрагивает.

       ЛЕОНАРД. Ужасно простудился. Не понимаю, как. Впервые в жизни.

       АННА. И часто ты так чихаешь?

       ЛЕОНАРД. То и дело.

       АННА. Ох! Может, тебе лучше вернуться за стол?

       ЛЕОНАРД. Пожалуй, если ты не возражаешь. Сытная еда – средство борьбы с простудой, не так ли?

       АННА. О простудах я ничего не знаю… Но ты ешь, ешь.

       ЛЕОНАРД (возвращаясь за стол). С твоего разрешения, я продолжу. Ты уже позавтракала?

       АННА. Да.

       ЛЕОНАРД. Это хорошо (вновь принимаясь за еду). Попробовала эту копченую селедку?

       АННА. Нет.

       ЛЕОНАРД. Зря. Повар у Латимера отличный. Умеет готовить копченую селедку. А это не так просто, как может показаться.

       АННА. Я мало что знаю о приготовлении копченой селедки.

       ЛЕОНАРД. Я часто задавался вопросом, ну почему никто не придумал способа готовить копченую селедку без костей (он отправляет в рот изрядный кусок селедки). Учитывая достижения современной науки… (Он замолкает. Анна смотрит на него. Он ничего не говорит, но машет рукой, показывая, что ей нужно отвернуться).

       АННА. Это еще зачем? (Он хмурится и продолжает махать рукой. Анна отворачивается). Как скажешь. (Он выплевывает изо рта кости).

       ЛЕОНАРД (весело). Все нормально, дорогая… В конце концов, кому нужны все эти кости? Другие рыбы прекрасно без них обходятся (продолжает есть копченую селедку).

       АННА. Леонард, когда ты сможешь уделить мне время? Я хочу с тобой поговорить.

       ЛЕОНАРД. Дорогая, все мое время – твое.

       АННА. Я не хочу, чтобы при этом ты хоть на что-то отвлекался.

       ЛЕОНАРД. Говори, дорогая, я слушаю.

       АННА (подходит к нему). Мы закончил с… копченой селедкой? (Отодвигает его тарелку). Что ты хочешь еще съесть?

       ЛЕОНАРД. Ну… А что бы ты порекомендовала?

       АННА (снимает крышку с первого попавшегося блюда). Омлет? Не думаю, что в нем будут кости.

       ЛЕОНАРД. А что здесь? (Снимает крышку с другого блюда). Почки? Это почки?

       АННА. Они самые.

       ЛЕОНАРД. Ты пробовала?

       АННА (раздраженно). Они восхитительные. Я не могла от них оторваться (накладывает почки ему в тарелку). Вот. Гренок у тебя есть? Масло? Соль? Чего еще не хватает?

       ЛЕОНАРД. Перца.

       АННА. Вот перец. Теперь у тебя все есть?

       ЛЕОНАРД. Да, благодарю, дорогая (он берется за нож и вилку).

       АННА (отбирает их у него и кладет на стол). Прежде чем ты вновь примешься за еду, я хочу тебе кое-что сказать.

       ЛЕОНАРД. Ты такая загадочная. Что именно?

       АННА. Нет тут ничего загадочного. Все просто и очевидно. Только я хочу, чтобы ты это понял.

       ЛЕОНАРД. Что? (Сморкается. Она ждет). Что? (Он все вытирает нос. Она ждет. Наконец, убирает носовой платок в карман). Что?

       АННА. Машину подадут через четверть часа.

       ЛЕОНАРД. Машину?

       АННА. Автомобиль.

       ЛЕОНАРД. Какой автомобиль?

       АННА. Наш. Точнее, твой.

       ЛЕОНАРД. А зачем?

       АННА (терпеливо). Дорогой, мы вместе убегаем из Англии, ты и я. Возможно, ты об этом забыл, но, уверяю тебя, так оно и есть. Автомобиль отвезет нас в Дувр, оттуда на пароме мы переберемся в Кале и на поезде поедем на юг Франции. Ты и я, дорогой. Когда ты закончишь завтрак.

       ЛЕОНАРД. А как же Латимер?

       АННА. Только ты и я, дорогой. Мы вдвоем. Обычный состав. Мистера Латимера мы с собой не возьмем.

       ЛЕОНАРД. Моя дорогая Анна, ты, похоже, совершенно забыла, что этот проклятый мистер Латимер собирается держать нас в плену, пока не соблаговолит выпустить. (С достоинством). ФЯ этого не забыл. Сейчас я ем его почки, но он обо мне еще услышит. И узнает, что никому не дозволено вмешиваться в мои дела.

       АННА. Тебе что-то приснилось, Леонард? До того, как ты принялся за конченую селедку. Почки и все остальное?

       ЛЕОНАРД. Приснилось?

       АННА. Машина будет здесь через четверть часа. Почему нет? Это же твоя машина. Это Англия. Это двадцатый век. Мы опоздали на один паром и провели ночь в этом доме. Утром мы продолжаем путь. Почему нет?

       ЛЕОНАРД. Ты знаешь, вчера вечером я указал Латимеру, что он несет чушь. Я понимал, иначе и быть не могло. Просто он нас разыгрывал, я все время это чувствовал. Глупая шутка (берет нож и вилку). Дурного вкуса.

       АННА. Ты слышал, что я сказала? Машина будет здесь через четверть часа. Я не знаю, сколько времени потребуется тебе (она оглядывает его)… чтобы побриться, одеться, как положено… и причесаться, но, полагаю, ты должен отнестись к этому серьезно. (Мягко). А почки ты сможешь съесть в другой раз.

       ЛЕОНАРД. Н… но я не могу ехать в таком виде.

       АННА. Именно об этом я и толкую.

       ЛЕОНАРД. Во-первых, у меня нет багажа… да и с такой простудой… я не уверен, что…

       АННА. Ты потерял багаж?

       ЛЕОНАРД. Судя по всему, его оставили…

       АННА (зло). Ты позволил этому мистеру Латимеру  обвести тебя вокруг пальца. Он унизил тебя, и ты позволил ему унизить меня. Я не терплю унижений, но теперь, когда я говорю, что есть возможность выйти из этого дома с гордо поднятой головой, ты… ты теряешь багаж!

       ЛЕОНАРД. Я его не терял. Он просто потерялся.

       АННА. И ты подхватил просьуду!

       ЛЕОНАРД. Я ее не подхватывал. Она подхватила меня!

       АННА. Как же это унизительно! И что ты предлагаешь?

       ЛЕОНАРД. Как только появится мой багаж, и я поправлюсь, мы сможем ехать дальше...

       АННА. А пока ты будешь пользоваться гостеприимством этого человека.

       ЛЕОНАРД. Вынужденно (продолжает наполнять тарелку). Я буду вести доскональный учет всего, что мы тут съедим и выпьем…

       АННА. На тарелке у тебя уже три порции почек. Тебе бы лучше это записать.

       ЛЕОНАРД (с достоинством). Я еще положил себе и бекона… Не волнуйся, запишу, а как только мы покинем этот дом, пришлю счет за все оказанные нам услуги.

       АННА. Понятно. Я выпила кофе, съела гренок и немного мармелада. Примерно столовую ложку. Наверху выпила чашку чая с двумя ломтиками хлеба с маслом. Да, еще дважды приняла ванну. Это тоже услуги, не так ли? Вчера вечером горячую, сегодня утром – холодную. Думаю, это все. За исключением вчерашнего ужина, но ты не дал мне его закончить, поэтому придется сделать скидку. И тебе понадобятся блокнот и карандаш.

       ЛЕОНАРД (с упреком). Анна, послушай…

       АННА. Ты завтракай, завтракай.

       ЛЕОНАРД. Ты ужасно несправедлива, Анна. Как мы можем сейчас уехать? У меня нет даже брюк.

       АННА. Только не говори мне, что ты потерял и брюки!

       ЛЕОНАРД (обиженно). Это не моя вина. Этот лакей… Как его зовут…

       АННА (изумленно). А с чего ты решил, что сумеешь привезти кого-нибудь на Юг Франции? Безо всякой практики? Да если бы тебе пришлось везти свою тетушку в Хаммерсмит, ты бы перепутал автобус или два… и у тебя унесло бы шляпу… так что, думаю, первые два или три раза вы попали бы в Хэмпстид, и твоя тетушка наверняка бы всю дорогу стояла… но в результате, конечно, вы бы добрались до нужного места. Я хочу сказать, стоило бы потренироваться на тетушке… если ей очень нужно было попасть в Хаммерсмит. Но Юг Франции! Мой дрогой Леонард, ты явно переоценил свои силы.

       ЛЕОНАРД. Послушай, Анна.

       Входит мистер Латимер, приносит кастрюльку с горячей водой, кисточку, безопасную бритву и полотенце.

       ЛАТИМЕР. Теперь, Леонард, мы быстро приведем вас в божеский вид. (Ставит все на стол). Ах, Анна! Вы подождете, пока Леонард побреется? Он хотел отрастить бороду перед отъездом на Континент, но я убедил его отказаться от этой затеи. Французского акцента более чем достаточно. (Он берет бритву). Ничего, что вам придется воспользоваться лезвием, которым я брился в среду? Сам я этим утром побрился вторничным.

       АННА (елейным голоском). Мистер Латимер, как выяснилось, машина нам вовсе и не требуется.

       ЛАТИМЕР. Не требуется?

       АННА. В таком состоянии бедному Леонарду не до путешествий. Я надеюсь, что завтра, возможно… но пока, боюсь, нам придется воспользоваться вашим гостеприимством. Мне так жаль.

       ЛАТИМЕР. Но для меня такие гости только в радость. Позвольте сказать вашей горничной, чтобы она распаковала вещи?

       АННА. НЕ беспокойтесь. Мне нужно только снять шляпу (что она и делает, кокетливо поглядывая на Латимера). Леонард, дорогой, я вернусь через минуту.

       Уходит, вскинув подбородок. Чувствуется, что внутри она вся кипит.

       ЛАТИМЕР. Леонард, дорогой, принимайтесь за дело.

       ЛЕОНАРД (собирает принадлежности для бритья). Благодарю.

       ЛАТИМЕР. Но куда вы собрались?

       ЛЕОНАРД. Наверх, естественно.

       ЛАТИМЕР. А правильно ли это? С вашей-то простудой?

       ЛЕОНАД. Черт побери, но я же не могу бриться здесь!

       ЛАТИМЕР. Да перестаньте. До церемоний ли, когда на карту поставлена ваша жизнь? Не прошло и пяти минут, как вы жаловались на сквозняк в вашей комнате. А здесь, наоборот, тепло и не дует.

       ЛЕОНАРД. Да, в этом что-то есть.

       ЛАТИМЕР. В этом все. Разумеется, вы никогда не простужались, поэтому ничего не знаете об этом заболевании, но любой врач скажет вам, как важно при простуде оставаться в одной комнате, где поддерживается постоянная температура. Даже не думайте о том, чтобы пойти наверх.

       ЛЕОНАРД (сдаваясь). Ну… хорошо.

       ЛАТИМЕР. И это правильно. У вас есть все необходимое. Зеркал тут предостаточно. Какой исторический период вы предпочитаете? Королевы Анны?

       ЛЕОНАРД. Благодарю вас.

       ЛАТИМЕР. Так приступайте. Не буду вам мешать.

       Он уходит. ЛЕОНАРД, встав перед настенным зеркалом, начинает намыливать щеки и подбородок. Едва щеки становятся белыми от пены, входит НИКОЛАС.

       НИКОЛАС. Привет.

       ЛЕОНАРД (оглядываясь). Привет.

       НИКОЛПАС. Бреетесь?

       ЛЕОНАРД (раздраженно). А что, черт побери, я, по-вашему, делаю?

       НИКОЛАС. Бреетесь. (Садится, Леонард берется за бритву).

       ЛЕОНАРД. Апчхи!

       НИКОЛАС. Простудились?

       ЛЕОНАРД. Очевидно.

       НИКОЛАС (сочувственно). Это ужасно, чихать с намыленным лицом.

       ЛЕОНАРД. Послушайте, я не искал общения с вами, и мне ни к чему ваши комментарии.

       НИКОЛАС. Да, конечно, но в этот дом я попал первым, и не просил вас бриться в прихожей.

       ЛЕОНАРД (с достоинством). Есть причины, по которым я вынужден бриться в прихожей.

       НИКОЛАС. Не нужно их перечислять. Мне они известны.

       ЛЕОНАРД. В каком смысле?

       НИКОЛАС. Вы – из той парочки, что прибыла вчера вечером.

       ЛЕОНАРД (задумчиво смотрит на него). А вы - из той парочки, которая отбывает сегодня утром.

       НИКОЛАС. Вот именно.

       ЛЕОНАРД. Но я не понимаю…

       НИКОЛАС. Еще не смекнули, что к чему?

       ЛЕОНАРД. Не смекнул…

       НИКОЛАС. Дело в том, что неделей раньше сложившиеся обстоятельства заставили меня бриться в прихожей.

       ЛЕОНАРД. Уж не хотите ли вы сказать…

       НИКОЛАС. Хочу.

       ЛЕОНАРД. Вы потеряли багаж?

       НИКОЛАС. Да.

       ЛЕОНАРД. Вы проснулись с простудой?

       НИКОЛАС. Да… с ужасной простудой, заставляющей чихать с намыленным лицом.

       ЛЕОНАРД (возбужденно). И этот лакей… как там его зовут… уронил вашу одежду в ванну?

       НИКОЛАС. Совершенно верно. Чертовски умный парень, этот Латимер.

       ЛЕОНАРД. Каков мерзавец!

       НИКОЛАС. Ох, нет. Он совершенно прав. Тут многое открывается совсем в другом свете.

       ЛЕОНАРД. Я тотчас же ухожу из этого дома… как только побреюсь.

       НИКОЛАС. Вы действительно хотите уйти отсюда? (ЛЕОНАРД изумленно таращится на него). Вы же только приехали.

       ЛЕОНАРД. О чем вы? Или вам уже не хочется уезжать?

       НИКОЛАС. Латимер прав, знаете ли. Тут много открывается совсем в другом свете.

       ЛЕОНАРД (бреется). А как же дама?

       НИКОЛАС. В этом все и дело.

       ЛЕОНАРД. Мой дорогой, как человек чести, вы не можете дать задний ход.

       НИКОЛАС. А мог ли человек чести заварить всю эту кашу?

       ЛЕОНАРД (не очень понимая, о чем идет речь). Естественного, я не могу высказать компетентного мнения на сей счет.

       НИКОЛАС. Не можете… Будьте внимательнее, когда смотрите в зеркало. Освещение здесь не очень, поэтому лучше побриться дважды.

       ЛЕОНАРД (сухо). Спасибо. Как бриться, я знаю.

       НИКОЛАС. Я лишь делюсь собственным опытом. Вам не обязательно следовать моим советам.

       ЛЕОНАРД (критически оглядывая результат бритья). Да, пожалуй, вы правы (вновь намыливает лицо, в процессе останавливается).  Забавные существа, эти женщины.

       НИКОЛАС. Удивительные.

       ЛЕОНАРД. Можно положить жизнь, стараясь их понять. И при этом не продвинуться ни на шаг.

       НИКОЛАС. За эту неделю я узнал все, что хотел.

       ЛЕОНАРД. Они такие непредсказуемые.

       НИКОЛАС. Такие безрассудные.

       Леонард. Как там сказал о них поэт?

       НИКОЛАС. А как он сказал?

       ЛЕОНАРД. Вы знаете, о чем я. Как же там начинается?.. «О, женщина, ты в безмятежный час…»

       НИКОЛАС. «Мрачна, капризна, чем и угодить не знаешь…»

       ЛЕОНАРД. Именно. Как я понимаю…

       НИКОЛАС. Правильно понимаете! Получил в полной мере.

       ЛЕОНАРД. Но в следующих двух строках он отклонился от истины. «Когда ж чело мое в страданьях хмурит вдруг…» как же там…

       НИКОЛАС (с чувством). «Ты – ангел милосердия и друг, лелеешь, утешаешь».

       ЛЕОНАРД. Да, и это ложь. Ложь, и ничего больше.

       НИКОЛАС. Мой дорогой друг, еще никто не написал более правдивых слов. Только… только этого утешения  бывает слишком много.

       ЛЕОНАРД. Правдивых? Ерунда.

       НИКОЛАС. Судя по всему, вы ничего не знаете о женщинах.

       ЛЕОНАРД (негодующе). Я! Ничего не знаю о женщинах!

       НИКОЛАС. Вы только что это самое и сказали.

       ЛЕОНАРД. Ничего такого я не говорил… Я сказал…

       НИКОЛАС. Если бы вы что-нибудь о них знали, то вам было бы известно, что больше всего на свете они любят ухаживать за больными.

       ЛЕОНАРД. Ангелы милосердия!

       НИКОЛАС. Съешь еще немножко одного, возьми чуточку другого, и как сегодня наша простуда, и…

       ЛЕОНАРД. Вы действительно думаете, что женщины так себя ведут?

       НИКОЛАС. А, как, по-вашему, они себя ведут?

       ЛЕОНАРД. Мой дорогой друг! Давайте возьмем для примера мой случай. У меня жуткая простуда, такое случилось со мной впервые в жизни. Я завтракаю. Не то, чтобы мне хочется есть, но я ем. Потому что это полезно для здоровья. И что происходит?

       ЛАТИМЕР входит в комнату, когда ЛЕОНАРД говорит, останавливается и слушает.

       ЛАТИМЕР (пытаясь предугадать ответ). Вы съедаете слишком много.

       ЛЕОНАРД (сердито). А вот и вы! Вовремя пришли, мистер Латимер. Я намерен тотчас же покинуть ваш дом.

       ЛАТИМЕР (удивленно). Но не в таком же виде! Не с мыльной пеной за ухом (ЛЕОНАРД торопливо вытирает пену). И за вторым тоже (ЛЕОНАРД вытирает и там). Теперь все.

       ЛЕОНАРД. Тотчас же, сэр.

       НИКОЛАС. Вам лучше уехать с нами.

       ЛЕОНАРД. Благодарю.

       ЛАТИМЕР. Поедете вчетвером? Милая компания.

                     Входит АННА.

       ЛЕОНАРД. Анна, дорогая, мы уезжаем немедленно. Ты готова?

       АННА. Но…

       ЮСТАСИЯ (за сценой). Ник-о-лас!

       ЛЕОНАРД в удивлении поворачивается на голос.

       НИКОЛАС (мрачно). Вот он я.

       ЮСТАСИЯ. Где ты?

       НИКОЛАС. Здесь!

                    Входит ЮСТАСИЯ.

       ЮСТАСИЯ. Ты готов, дорогой? (останавливается, увидев их всех, переводя взгляд с одного на другого. Видит своего мужа). Леонард!

       ЛЕОНАРД. Юстасия!

       АННА. Юстасия?

       Все, за исключением мистера ЛАТИМЕРА, смотрят друг на друга с открытыми ртами. Мистер ЛАТИМЕР берет газету и вроде бы забывает об их присутствии.

       АННА (после долгой, долгой паузы). Неужели никто так ничего и не скажет? Мистер Латимер. Пока Леонард о чем-то думает, представьте меня его жене.

       ЛАТИМЕР (которого оторвали от передовицы). Прошу меня извинить. Юстасия, это Анна.

       АННА. Добрый день (хотя уже не находит в этом дне ничего доброго).

       ЮСТАСИЯ. Добрый день (из вежливости).

       ЛАТИМЕР. Леонард, это Николас.

       НИКОЛАС (кивая). Мы уже познакомились. Даже стали друзьями.

       ЛЕОНАРД (негодующе). Я отказываюсь от такой дружбы! Я просто не знал, с кем имею дело. Я… я… Клянусь Богом, я не знаю, что сказать.

       НИКОЛАС. Тогда ничего не говорите, старина. Мы все здесь, и давайте этим воспользуемся…

       ЛЕОНАРД. А… а… апчхи!

       ЮСТАСИЯ (в тревоге). Леонард, ты простудился?

       НИКОЛАС. И очень сильно.

       АННА (холодно). Когда он закончит завтрак, ему полегчает.

       ЛЕОНАРД (обиженно). Я уже закончил. Давным-давно.

       АННА. Извини (указывает на полотенце на шее). Я не поняла.

       ЛЕОНАРД (снимает полотенце). Я брился.

       ЮСТАСИЯ. Но, Леонард, дорогой, я никогда не видела тебя больным.

       ЛЕОНАРД. Раньше я никогда и не болел. А сейчас вот болен. Очень болен. И никому до этого нет никакого дела. Всем наплевать. Вот этот Латимер заточил меня в своем доме, и в результате я простудился. А тебя (обвиняющий взгляд на АННУ) совершенно не трогают мои страдания. Вместо того, чтобы посочувствовать, ты насмехалась надо мной из-за завтрака, который мне приходилось есть, чтобы быстрее поправиться. Вы же (НИКОЛАСУ) убежали с моей женой, когда я заболел и не мог оберегать ее, а ты (ЮСТАСИИ) меня удивила. Это все, что я могу сказать. Ты удивила меня, Юстасия. Ты меня удивила. Я не думал, что ты на такое способна.

       ЛАТИМЕР. Что ж, можно подвести итоги. Как я понимаю, вам всем стыдно за себя.

       ЮСТАСИЯ. Но, Леонард, разве можно выходить из дома с такой простудой? (Подходит к нему, гладит по голове). Ты должен беречь себя… Юстасия позаботится о тебе, и ты поправишься. Бедняжка! У него ужасная, ужасная простуда, и никто о нем не заботится. Мистер Латимер, мне нужна горчица, горячая вода и эвкалипт.

       ЛАТИМЕР. Ну, разумеется!

       ЛЕОНАРД (АННЕ). Вот видишь! Видишь, что происходит, как только появляется человек, который разбирается в болезнях? Горчица, горячая вода, эвкалипт. Она сразу понимает, что нужно делать.

                Входит ДОМИНИК.

       ДОМИНИК. Да, сэр?

       ЛАТИМЕР. Чуть-чуть горчицы и горячей воды для его светлости.

       ЮСТАСИЯ. Не для питья. Чтобы сделать ванночку для ног.

       ЛАТИМЕР. Много горчицы и воды.

       ДОМИНИК. Да, сэр.

       ЮСТАСИЯ. И, если у вас есть настойка эвкалипта…

       ДОМИНИК. Да, миледи. Мы найдем настойку эвкалипта для его светлости.

       ЛАТИМЕР. Разве мистер Николас не выпил последний пузырек?

       ДОМИНИК. Да, сэр.

       НИКОЛАС (с чувством). Благодаря настойке и выжил.

       ДОМИНИК (ЮСТАСИИ). Что еще может потребоваться его светлости?

       НИКОЛАС. Как насчет горчичника?

       ЛЕОНАРД. Занимайтесь своими делами.

       ЮСТАСИЯ. Нет, больше, думаю, ничего не нужно, благодарю.

       НИКОЛАС. Я считаю, это несправедливо. Мне ставили горчичник.

       ЛЕОНАРД (на правах мужа). Правда? В этом случае, Юстасия, я определенно не понимаю, почему…

       ЛАТИМЕР (ДОМИНИКУ). Два горчичника. Мы ни в чем не должны обделять его светлость.

       ДОМИНИК. Да, сэр (уходит).

       ЮСТАСИЯ (ЛЕОНАРДУ). А теперь иди сюда, дорогой, держись подальше от двери (уводит его к креслу в углу). Обопрись об меня.

       АННА. Разумеется, с простудой можно ходить без посторонней помощи.

       НИКОЛАС. Нет, это очень опасно.

       ЛАТИМЕР. Николас знает, что говорит.

       ЮСТАСИЯ (усаживая ЛЕОНАРДА). Вот так. Тебе удобно, дорогой?

       ЛЕОНАРД. Спасибо, Юстасия.

       ЮСТИСИЯ. Мы быстро поставим тебя на ноги.

       ЛЕОНАРД (сжимает ей руку). Спасибо, Юстасия.

       ЛАТИМЕР (после короткой паузы). Что ж, как и сказал Николас: «Мы все здесь и давайте этим воспользуемся». Так что мы будем делать?

       АННА. Пожалуйста, без меня. (Она проиграла, но значения это не имеет. Ее волнует только одно: побыстрее покинуть этот ужасный дом). Я сама позабочусь о себе (холодно кланяется и идет к двери на второй этаж). Прошу меня извинить.

       Входит Доминик с подносом. На подносе – градусник.

       ДОМИНИК. Я подумал, что ее светлости потребуется градусник, чтобы измерить температуру его светлости.

       ЮСТИСИЯ. Благодарю. Думаю, температуру нужно измерить прямо сейчас. Нельзя ли отгородить ширмой кресло его светлости?

       ДОМИНИК. Разумеется, миледи, лишняя предосторожность не повредит. (Помогает поставить ширму).

       ЮСТАСИЯ. И это правильно.

       ЛАТИМЕР (НИКОЛАСУ). Вам ставили ширму?

       НИКОЛАС. Да, конечно.

       ЛАТИМЕР. И измеряли температуру?

       НИКОЛАС. Безусловно… Забавно, но поначалу мне это нравилось. Я не про градусник. Про суету.

       ЛАТИМЕР. Удивительная это болезнь, простуда. Она, как никакая другая, показывает отношение одного человека к другому, как никакая другая, Николас.

       ЮСТАСИЯ (ДОМИНИКУ). Благодарю. Вы можете принести остальное?

       ДОМИНИК. Да, как только все будет готово.

                    ДОМИНИК выходит.

       ЮСТАСИЯ (вслед ДОМИНИКУ). Благодарю. (ЛЕОНАРДУ). А теперь, дорогой, под язык (вставляет градусник ему в рот).

       ЛЕОНАРД (бормочет). Не думаю, что я…

       ЮСТАСИЯ. Нет, дорогой, постарайся не говорить.

           Вот тут пора обратить внимание на НИКОЛАСА.

       НИКОЛАС (подходя к ЛАТИМЕРУ). Я хочу сказать…

       ЛАТИМЕР. Что?

       НИКОЛАС (указывая на ширму). Не так громко.

       ЛАТИМЕР (шепотом). Что?

       НИКОЛАС. Как я вписываюсь в эту идиллию? Будучи человеком чести, не должен ли я… э… Вы меня понимаете? Разумеется, я хочу поступить правильно.

       ЛАТИМЕР. Естественно, мой дорогой Николас. Именно этого от вас и ждут.

       НИКОЛАС. Я подумал, если мне сейчас исчезнуть, ненавязчиво…

       ЛАТИМЕР. Лишь попрощавшись.

       НИКОЛАС. Вот это меня и тревожит. Уместно ли будет прощание?

       ЛАТИМЕР. Я вас понимаю.

       НИКОЛАС. Только не подумайте, что мое отношение к Юстасии изменилось, а чувства угасли.

       ЛАТИМЕР. Но вы чувствуете, что в силу сложившихся обстоятельств вам целесообразнее обожать ее на расстоянии.

       НИКОЛАС (указывает на ширму). Да. Видите ли, я не подозревал, что они так любят друг друга.

       ЛАТИМЕР. Но их любовь может не продлиться вечно.

       НИКОЛАС. Именно. Вот почему я и подумал, что мне лучше уйти прямо сейчас.

       ЛАТИМЕР. Ох, Николас! Ох, Николас!

       НИКОЛАС (чуть оскорбленно). Я не хочу говорить ничего дурного о Юстасии…

       ЛАТИМЕР. В этом доме полным полно людей, которые не хотят говорить ничего дурного о Юстасии.

       НИКОЛАС. Но, видите ли… смотрите, мисс АННА.

                  Входит АННА.

       ЛАТИМЕР. Анна, как вы вовремя. Николасу нужен ваш совет.

       НИКОЛАС. Да замолчите! Не хотим же мы…

       АННА (со всем оставшимся в ней достоинством, но она, в конце концов, всего лишь ребенок). Мистер Латимер, я поднялась наверх, чтобы забрать вещи и найти дорогу к ближайшей железнодорожной станции. Но… есть причина, по которой я вынуждена задержаться. Пока вынуждена. Вот я и спустилась, чтобы сказать вам об этом.

       ЛАТИМЕР. Вы действительно собирались уехать? (Она кивает). Я так рад, что вы передумали.

       АННА (с улыбкой). Есть причины, побудившие меня передумать.

       ЛАТИМЕР. Благослови их Бог! Николас, я уверен, она осталась только для того, чтобы помочь вам.

       АННА. А что нужно Николасу?

       НИКОЛАС. Я вам очень признателен, но дело в том… я хочу сказать, что это один из тех вопросов, на которые человек должен найти ответ сам.

       ЛАТИМЕР. То есть он не знает, в праве ли он собрать вещи и найти дорогу к ближайшей железнодорожной станции.

       АННА (в ужасе). Ох, нет!

       ЛАТИМЕР. Вот и ответ, Николас.

       НИКОЛАС (польщенный). Ну… ну… (восхищенно смотрит на АННУ). Возможно, вы правы.

       ЮСТАСИЯ (три минуты истекли). Пора (вынимает градусник изо рта ЛЕОНАРДА, выходит из-за ширмы на  более освещенное место).

       ЛАТИМЕР. Его температура! Самое волнующее событие в истории Палаты лордов! (следом за Юстасией идет к окну).

       НИКОЛАС (АННЕ). Вы действительно думаете, что я должен остаться?

       АННА. Пожалуйста, мистер Николас. Я хочу, чтобы вы остались.

       НИКОЛАС. Хорошо! Тогда я остаюсь!

       ЛАТИМЕР (через плечо Юстасии). Тридцать восемь и шесть!

       ЛЕОНАРД (высовываясь из-за ширмы). А сколько должно быть?

       НИКОЛАС. Тридцать шесть и шесть.

       ЛЕОНАРД. Святой Боже! Я умираю!

       ЮСТАСИЯ. Всего лишь тридцать шесть и восемь. Чуть выше нормальной, Леонард, но ничего страшного.

       ЛАТИМЕР. Тридцать шесть и восемь. Слава Богу! Я бы не простил себе, если б было тридцать восемь и шесть.

       НИКОЛАС (подходит к ЛАТИМЕРУ). Хорошо, я готов.

       ЮСТАСИЯ (удивленно). Готов? Готов к чему?

       ЛАТИМЕР (отвечая за НИКОЛАСА). Готов обговорить ситуацию. Чтобы окончательно разобраться, что к чему.

       ЮСТАСИЯ. Конечно же, сейчас многое переменилось, не так ли? Если бы я знала, что Леонард болен… но в последнее время я так редко его видела. И раньше он никогда не болел.

       НИКОЛАС. Разумеется, мы должны во всем разобраться.

       ДАТИМЕР. Да. Но в настоящий момент Леонард за ширмой, что затрудняет дискуссию. Леонард, не могли бы вы…

       ЮСТАСИЯ. Нет, нет, мы не можем пойти на такой риск! Но, если мы чуть передвинем ширму и сядем в том конце комнаты.

       ЛАТИМЕР. Восхитительно!

       НИКОЛАС (идет первым). Присядьте здесь, мисс Анна, не возражаете?

       Они садятся. ЛАТИМЕР – по центру.

       ЛАТИМЕР. Вот так! Теперь все в сборе? Да, все. Тогда, с вашего разрешения, леди и джентльмены, позвольте открыть наше собрание короткой речью.

       НИКОЛАС. А надо ли?

       ЛАТИМЕР. Несомненно.

       ЮСТАСИЯ (ЛЕОНАРДУ). Помолчи, дорогой.

       ЛЕОНАРД. Я ничего не говорил.

       ЮСТАСИЯ. Но собирался.

       ЛАТИМЕР. Если я не произносил речь, когда Леонард сидел с градусником во рту, то уж теперь-то он может выслушать меня молча.

       ЛЕОНАРД. Ну, я…

       ЛАТИМЕР. Постараюсь быть кратким. В силу счастливого стечения обстоятельств, леди и джентльмены, а попросту говоря, благодаря удаче, две убежавшие пары встретились под крышей моего дома. Упоминать имена нет нужды. Вы их все знаете. А теперь я попрошу, я уже заканчиваю речь, Леонард,  теперь я  попрошу моего благородного друга, который находится справа от меня, рассказать нам, почему он решил бросить любящую жену и уехать на Континент?

       ЛЕОНАРД. Ну… я…

       ЛАТИМЕР. Естественно, Леонард не хочет говорить ничего дурного о Юстасии. И это делает ему честь. Но хочет ли любящая жена сказать что-нибудь дурное о Леонарде?

       ЮСТАСИЯ. Ты забыл меня, Леонард, ты знаешь, что забыл. И когда я так тяжело болела…

       ЛЕОНАРД. Дорогая моя, ты всегда болела. В этом и была проблема.

       ЛАТИМЕР. А вы никогда не болели, Леонард. В этом тоже была проблема… Вы – бессердечный варвар!

       ЮСТАСИЯ (ЛЕОНАРДУ). Помолчи, дорогой.

       ЛАТИМЕР. Почему вы хоть иногда не простужались? Почему не появлялись дома со сломанной ногой, потеряв деньги, наконец, произнеся отвратительную речь в Палате лордов? Если Юстасия не могла пожалеть вас, на кого ей оставалось тратить свою жалость, кроме как на себя? (ЮСТИСИИ). Полагаю, он никогда не терял даже зонтика, не так ли?

       АННА (чувствуя, что с человеком, который не может найти свои брюки, возможно всякое). Зонтик он терял наверняка.

       ЛАТИМЕР. Юстасия, леди и джентльмены, одна из тех нежных женщин, из тех восхитительных женщин… (АННЕ). Остановите меня, если я увлекусь… из тех обожаемых женщин, которые всегда должны о ком-то заботиться или позволять кому-то заботиться о себе. Она не могла заботиться о Леонарде. Леонард не заботился о ней. Отсюда и дорога в Дувр.

       ЮСТАСИЯ. Как тонко вы все чувствуете, мистер Латимер.

       ЛАТИМЕР. Теперь ваш выход, мой друг Николас. (Качает головой, глядя на него). Ох, Николас, Николас! Ох, Николас!

       НИКОЛАС (нервно). Это вы о чем?

       ЛАТИМЕР. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас. Продолжайте. Мой юный друг.

       НИКОЛАС. Ну… ну… ну… я хочу сказать, ей было…

       ЛАТИМЕР. Одиноко.

       НИКОЛАС. Именно.

       ЛАТИМЕР. Забытая жестоким мужем (ЛЕОНАРД уже открывает рот)… минуточку терпения, Леонард… который дневал и ночевал в Палате лордов, тогда как его бедная жена в одиночестве плакала дома.

       НИКОЛАС. Ну…

       ЛАТИМЕР. Вот тут и возник доблестный сэр Николас (АННЕ). Это я тоже сочинил в ванне… «Выходит доблестный сэр Николас, достойнейший Оксфорда сын. Сегодня записку он сочинил, в которой на чай ее пригласил».

       НИКОЛАС. Ну, видите ли…

       ЛАТИМЕР. Я вижу, Николас… потому-то мы все здесь.

       АННА. Кроме меня.

       ЛАТИМЕР. Насчет вас я высказал предположение, Анна. Не ошибся?

       АННА (кратко). Нет.

       ЛАТИМЕР. Итак, мы все здесь, и что мы собираемся делать? Мой дом в полном вашем распоряжении, сколько бы времени вы ни захотели тут провести. При этом двери открыты для всех, кто хочет его покинуть. Юстасия?

       ЮСТАСИЯ. Мой долг – остаться здесь, ухаживать за мужем.

       ЛАТИМЕР. Что ж, с Юстасией все ясно. Анна?

       АННА. В силу необходимости я вынуждена остаться… пока.

       ЛАТИМЕР. Что ж, и с Анной все ясно. Николас?

       НИКОЛАС. Я тоже остаюсь. (Смотрит на АННУ). По собственной воле.

       ЛАТИМЕР. Что ж, с Николасом все ясно. Леонард?

(Входит Доминик, за ним – лакеи и горничные, которые несут ванночку для ног, горчицу, горчичники, настойку эвкалипта и прочее). Похоже, и с Леонардом все ясно.

        

        

        

        

                     ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

       Тремя днями позже. Анна, с карандашом, бумагой и кошельком что-то подсчитывает. Пытается определиться со стоимостью проезда домой и вычеркнуть из суммы три шиллинга и четыре с половиной пенса, который лежат у нее в кошельке. Закончив подсчеты, убирает бумагу, карандаш и кошелек в сумочку, идет к двери. Всем понятно, что она приняла решение.

        

       АННА (зовет). Ник-о-лас!

       НИКОЛАС (за сценой). Вот он я.

       АННА. Где вы?

       НИКОЛАС. Иду (входит). Поднимался наверх за трубкой (сует руку в карман). И забыл захватить с собой.

             Они вместе идут к дивану.

       АННА. Ох, Николас, какой вы рассеянный (садится).

       НИКОЛАС (садится к ней поближе). Не хочу курить, знаете ли.

       АННА. Я думала, мужчины всегда хотят.

       НИКОЛАС. Все зависит от того, что они делают.

       Нет никакого сомнения в том, что делает он. Ухаживает за АННОЙ, и АННА его поощряет.

       АННА (отводя взгляд). Ой!

       НИКОЛАС. Три последних дня прошли неплохо. Как, по-вашему?

       АННА. Не могу пожаловаться.

       НИКОЛАС. Мы даже где-то подружились.

       АННА. Подружились, не правда ли?

       НИКОЛАС. Вы были очень милы со мной.

       АННА. И вы были милы со мной.

       НИКОЛАС. Я бы уехал, знаете ли, если бы не было вас.

       АННА. Не знаю, что бы я сделала, если бы вы уехали.

       НИКОЛАС. Вы же попросили меня остаться, не так ли?

       АННА. Да. Я не могла допустить вашего отъезда.

       НИКОЛАС. Помните, что вы сказали? Вы сказали: «Пожалуйста, мистер Николас. Я хочу, чтобы вы остались». Любопытно, что побудило вас это сказать?

       АННА. Я хотела, чтобы мы стали друзьями. Хотела получше вас узнать, хотела, чтобы вы думали обо мне, как… как о своей подруге.

       НИКОЛАС. Так мы – друзья, Анна?

       АННА. Думаю, что да, Николас.

       НИКОЛАС (с сентиментальным вздохом). Друзья!

       АННА смотрит на него, гадая, может ли она рискнуть, отводит взгляд, потом собирается с духом и бросается на амбразуру.

       АННА. Николас!

       - НИКОЛАС. Да?

       АННА (застенчиво). Я… я хочу обратиться к вам с просьбой.

       НИКОЛАС. Просите о чем угодно, о чем угодно!

       АННА. Не знаю, удобно ли это.

       НИКОЛАС. Разумеется, удобно.

       АННА. Но мы друзья… почти что брат и сестра.

       НИКОЛАС (разочарованно). Ну, мне бы не хотелось, чтобы вы видели во мне…

       АННА. И я подумала, что могу попросить вас.

       НИКОЛАС. Конечно же, Анна. Вы знаете, для вас я готов на все.

       АННА. Да… тогда… тогда… (выпаливает). Тогда вы сможете одолжить мне один фунт, два шиллинга и шесть пенсов до следующего понедельника?

       НИКОЛАС. Одолжить вам?!..

       АННА. Сегодня пятница, деньги я вышлю в воскресенье. Разумеется, я знаю, что у мужчин нельзя одалживать деньги, но вы – не такой, как все. Почти что брат. Я не сомневаюсь, вы поймете.

       НИКОЛАС. Но… но… я не понимаю.

       АННА (стыдливо). Видите ли, у меня только три шиллинга, четыре пенса и полпенса. Проезд стоит один фунт, пять шиллингов и два пенса. (Негодующе). Это же ужасно, мужчины всегда платят за нас, и, если вдруг нужны деньги, их нет! Но я расплачусь с вами в воскресенье. Дома у меня есть деньги. Я сразу же вам их вышлю.

       НИКОЛАС. Но… но почему так внезапно?

       АННА. Внезапно? Я хотела уехать с самого первого утра в этом доме. Поднялась наверх, чтобы взять шляпу, заглянула в кошелек и обнаружила (трагически)… три шиллинга и четыре с половиной пенса. И что мне оставалось делать?

       НИКОЛАС. Но любой одолжил бы вам требуемую сумму.

       АННА (холодно). Например, Леонард?

       НИКОЛАС (задумчиво). Ну… нет… Нет! Леонарда трогать не следовало. Но Латимер…

       АННА. Мистер Латимер! Человек, который завлек нас сюда, запер здесь и принялся изображать Господа Бога! Чтобы я приползла к нему на коленях и попросила: «Пожалуйста, дорогой мистер Латимер, не могли бы вы одолжить мне один фунт два шиллинга и шесть пенсов, чтобы я могла убежать из вашего ужасного дома?» Ну, право же!

       НИКОЛАС. А мне казалось, что вы с ним в эти дни очень даже дружелюбны.

       АННА. Вполне естественно, что я вежлива с хозяином дома, в котором остановилась. Но это другое.

       НИКОЛАС. Надо признать, мистер Латимер проявил себя с самой лучшей стороны. Если бы не он, мы оба сели бы в лужу.

       АННА. И вы думаете, что я буду ему за это благодарна? Неужели ни одному мужчине не под силу понять женщину?

       НИКОЛАС (раздраженно). Вы хотите сказать, что я не понимаю женщин?

       АННА. Я хочу сказать, что буду очень вам признательна, если вы одолжите мне один фунт, два шиллинга и шесть пенсов.

       НИКОЛАС (надувшись, роется в карманах). Разумеется, если вы так спешите вырваться отсюда… мелочь вас устроит?

       АННА. Конечно.

       НИКОЛАС. Если вам так не терпится вырваться отсюда… (отсчитывает деньги).

       АННА. А зачем мне здесь оставаться?

       НИКОЛАС. Ну… ну… (в отчаянии пожимает плечами). Господи!.. десять шиллингов… четырнадцать… и шесть пенсов. Зачем ей здесь оставаться? А зачем остался я?

       АННА (ехидно). Потому что вы в восторге от мистера Латимера. Он проявил себя с самой лучшей стороны.

       НИКОЛАС (смотрит на деньги на ладони). Один фунт, два шиллинга и шесть пенсов. Полагаю, если бы я сказал вам, что я действительно об этом думаю, вы бы вновь заважничали и отказались взять у меня деньги. Поэтому я промолчу.

       АННА (мягко). Вы же не думаете, что я влюбилась в вас, Николас? (НИКОЛАС смущается). За три дня? Ох, Николас!

       НИКОЛАС. Ну… ну… я не понимаю (протягивает деньги, но Анна не хочет брать их на таких условиях).

       АННА. От друга?

       НИКОЛАС. От друга.

       АННА. Одолженные подруге?

       НИКОЛАС. Одолженные подруге.

       АННА (берет деньги). Спасибо, Николас (убегает, зажав в кулаке драгоценные монетки. НИКОЛАС больше никогда ее не увидит. Внезапно, у самой двери, АННА оборачивается). Огромное вам спасибо, Николас (исчезает).

       НИКОЛАС. Черт побери!

       Сидит, насупившись, вытянув ноги, уставившись на туфли. Скорее всего. Повторяет про себя: Черт побери». Входят Юстасия и Леонард. Он одет должным образом, но Юстасия не оставляет его своими заботами, держит под руку, словно пересечь комнату для Леонарда – подвиг.

       НИКОЛАС (поворачивая голову на звук шагов). Привет (встает). Хотите побыть здесь?

       ЛЕОНАРД (торопливо). Сидите, старина, не беспокойтесь. Места хватит на всех.

       ЮСТАСИЯ. Спасибо, Николас. Леонард еще так слаб. Сегодня у него вновь поднялась температура. (ЛЕОНАРДУ). Тебе лучше присесть на диван, дорогой. (Холодно НИКОЛАСУ). Извини, что пришлось тебя побеспокоить.

       НИКОЛАС. Пустяки. Я как раз собирался уходить.

       ЛЕОНАРД (садясь на диван).  Ерунда. Останьтесь и поговорите с нами. Места предостаточно.

       НИКОЛАС (ощупывает карманы). Нужно сходить за трубкой. Оставил ее наверху, по рассеянности.

       ЛЕОНАРД (достает портсигар). Может, выкурите сигарету?

       НИКОЛАС. Предпочитаю трубку. Благодарю (идет к двери).

       ЛЕОНАРД (озабоченно). Но вы вернетесь?

       НИКОЛАС (с неохотой). Ох… эх… да (выходит).

       ЛЕОНАРД. Приходите, составьте нам компанию. (ЮСТИСИИ, которая устраивает его удобнее). Благодарю, Юстасия, благодарю.

       ЮСТАСИЯ. Может, еще подушку под спину, дорогой?

       ЛЕОНАРД. Нет, благодарю.

       ЮСТАСИЯ. Ты уверен?

       ЛЕОНАРД. Совершенно уверен.

       ЮСТАСИЯ. Мне не трудно принести ее.

       ЛЕОНАРД (сдаваясь). Ну, хорошо.

       ЮСТАСИЯ. А вот и подушка (подкладывает подушку под спину ЛЕОНАРДА). Тебе должно быть удобно. Теперь все в порядке?

       ЛЕОНАРД. Да, дорогая, благодарю.

       ЮСТАСИЯ. Ты уверен, дорогой? Если тебе нужно что-то еще, только скажи. Я принесу. Накрыть ноги пледом?

       ЛЕОНАРД. Нет, благодарю, Юстасия (на этот раз от души).

       ЮСТАСИЯ. И грелка не нужна?

       ЛЕОНАРД (с вздохом). Нет, благодарю.

       ЮСТАСИЯ. Ты же знаешь, если что-то нужно, тебе достаточно только попросить. А теперь мы можем поговорить или ты хочешь, чтобы я тебе почитала? (Она усаживается рядом с ЛЕОНАРДОМ).

       ЛЕОНАРД (выбирает меньшее из зол). Я думаю, почитай... нет, я хотел сказать, давай поговорим… нет, почитай.

       ЮСТАСИЯ. Как скажешь, дорогой.

       ЛЕОНАРД (уже с закрытыми глазами). Почитай мне, Юстасия.

       ЮСТАСИЯ (открывая книгу). Продолжим с того места, где закончили. Далеко мы не ушли, я заложила страницу. Ага… «песчаные пустыни Арабии и Африки… цифра четыре». Внизу сноска, как я и запомнила. (Читает сноску). «Тацит, Анналы, том первый, страница 833, и речь императора Августа». Вроде бы не очень понятно. «Многое проясняют комментарии его переводчика на французский, М. Спенхайма». Ну, вот это куда яснее. Спенхайм – похоже на немецкую фамилию, не так ли? Ты уверен, что тебе удобно, дорогой?

       ЛЕОНАРД (с закрытыми глазами). Да, спасибо тебе Юстасия.

       ЮСТАСИЯ. Тогда я начинаю (голосом диктора)… «Система, созданная мудростью императора Августа,  изменялась в соответствии со страхами и недостатками тех, кто всходил на трон следом за ним. В поисках наслаждений и проявляя свою неограниченную власть, первые императоры редко показывались армии или бывали в провинциях, но не лишали себя удовольствия отпраздновать победы, которые приносила доблесть назначенных ими военачальников. Военная слава считалась исключительно императорской прерогативой, и каждый римский полководец предпочитал лишь охранять вверенную ему территорию, потому что успешный поход в земли варваров мог закончиться для него печально». Тут снова маленькая сноска. Может, мне прочитать эти сноски потом… как ты думаешь, дорогой? Или читать, как только они появляются в тексте?

       ЛЕОНАРД (не открывая глаз). Да, дорогая.

       ЮСТАСИЯ. Очень хорошо. Сноска пятая: «Германик, Светоний Павлин и Агрикола (на именах она запинается) были отстранены от командования, Корбуло - казнен». Просто безобразие. «Военная доблесть, стала, по меткому замечанию Тацита…» тут два слова на латыни. Но, наверное, Тацит все писал на латыни. Но это не имеет значения, это всего лишь маленькая сноска. Тебе нравится книга, дорогой?

       ЛЕОНАРД. Более чем, дорогая.

       ЮСТАСИЯ. Она хорошо написана, но не очень захватывающая. Не думаю, что мистер Латимер разбирается в книгах. Я попросила его порекомендовать мне самое интересное для чтения вслух, и в ответ он назвал две самые интересные, по его мнению, книги: «Французскую революцию» Карлайта и… и… (смотрит на обложку) «Историю упадка и разрушения Римской империи» Гиббона… Ты представляешь, эта «История» в четырех томах по шестьсот страниц в каждом. А мы сейчас на странице три (она читает строчку или две про себя). А, вот тут довольно интересно. Потому что речь идет о нас. «Единственным приобретением Римской империи в первом веке христианской веры стала провинция Британия». И здесь еще одна маленькая сноска. Тацит опять что-то говорит. Ну почему он не писал на английском. Что-то насчет жемчужин. «Итак, после пятидесяти лет войны…»

            НИКОЛАС возвращается с трубкой.

       НИКОЛАС. Извините, что помешал.

       ЛЕОНАРД (открывая глаза). Нет, нет, Юстасия просто читала мне. (Юстасии). Тебе не нужно переутомляться, дорогая. (Николасу). Останьтесь, давайте поговорим.

       НИКОЛАС. Что за книга? «Французская революция» Карлайта?

       ЮСТАСИЯ (тут же). Конечно же, нет (смотрит на титульную страницу). «История упадка и разрушения Римской империи».

       НИКОЛАС. Интересно?

       ЮСТАСИЯ. Завораживает, не так ли, Леонард?

       ЛЕОНАРД. Не то слово.

       НИКОЛАС. Вы должны почитать и Карлайта, старина.

       ЛЕОНАРД. Хорошо пишет?

       НИКОЛАС (Юстасия прочитала ему аж восемь страниц). Лучше всех.

       ЮСТАСИЯ (смотрит на часы). Господи! Мне пора одеваться к обеду.

       ЛЕОНАРД (смотрит на свои). Да, самое время.

       НИКОЛАС (смотрит на свои). Да, пора.

       ЮМТАСИЯ. Леонард, дорогой. Не думаю, что сегодня тебе нужно переодеваться. Ты еще не набрался сил. Не сегодня. Завтра, если ты достаточно окрепнешь.

       ЛЕОНАРД. Вроде бы ты говорила то же самое и вчера.

       ЮСТАСИЯ. Да, но сегодня у тебя опять поднялась температура.

       НИКОЛАС. Думаю, от волнения, которое вызвала эта книга.

       ЛЕОНАД. Вы совершенно правы.

       ЮСТАСИЯ. Но я мерила тебе температуру до того, как мы начали читать.

       НИКОЛАС. Возможно, сказался отрывок, прочитанный вчера.

       ЮСТАСИЯ (ЛЕОНАРДУ). Дорогой, не сегодня. Ради Юстасии.

       ЛЕОНАРД (надувшись). Ладно.

       ЮСТАСИЯ. Хороший мальчик (она идет к двери, НИКОЛАС с ней, чтобы открыть дверь). А если он и дальше будет хорошим, Юстасия быстро переоденется и еще почитает ему перед обедом. (Она выходит).

       ЛЕОНАРД. Не уходите, старина. Чтобы переодеться, вам хватит и пяти минут.

       НИКОЛАС. Это точно.

            Он возвращается. Короткая пауза.

       ЛЕОНАРД. Знаете…

       НИКОЛАС. Что?

       ЛЕОНАРД (похоже, передумав). Ерунда все это.

       НИКОЛАС (после еще одной паузы). Забавные существа, эти женщины.

       ЛЕОНАРД. Поразительные.

       НИКОЛАС. Такие непредсказуемые.

       ЛЕОНАРД. Такие безрассудные.

       НИКОЛАС. Да…

       ЛЕОНАРД (неожиданно). Ненавижу Англию в это время года.

       НИКОЛАС. Я тоже.

       ЛЕОНАРД. Как правило, уезжаете на юг?

       НИКОЛАС. Как правило.

       ЛЕОНАРД. Монте-Карло?

       НИКОЛАС. Иногда. Мы думали… я собирался в Ниццу.

       ЛЕОНАРД. Недурной выбор. А мы… я предпочитаю Канны.

       НИКОЛАС. Не самое плохое местечко.

       ЛЕОНАРД. Не самое… (после паузы). Между нами говоря, вы понимаете, строго между нами, женщинами я сыт по горло.

       НИКОЛАС. Абсолютно.

       ЛЕОНАРД. Вы тоже?

       НИКОЛАС. Скорее да, чем нет. Думаю, что да.

       ЛЕОНАРД Они так чертовски безрассудны.

       НИКОЛАС. Такие непредсказуемые.

       ЛЕОНАРД (неожиданно). Вы забронировали комнаты?

       НИКОЛАС, В Ницце? Да.

       ЛЕОНАРД. Я тоже.

       НИКОЛАС. В Каннах?

       ЛЕОНАРД. Да… и что нам с этим делать?

       НИКОЛАС, Так вы предлагаете… (он указывает на дверь).

       ЛЕОНАРД. Да.

       НИКОЛАС. Исчезнуть?

       ЛЕОНАРД. Да. По-тихому, знаете ли?

       НИКОЛАС. Не привлекая внимания.

       ЛЕОНАРД. Именно так.

       НИКОЛАС. Неплохой план. Опять же, комнаты не пропадут. Хотя бы в одном месте. И вот что я вам скажу. Давайте бросим монетку и определим, куда мы поедем, в Ниццу или в Канны.

       ЛЕОНАРД. Отлично (достает из кармана монетку, подбрасывает, ловит на ладонь, сжимает кулак).

       НИКОЛАС. Решка.

       ЛЕОНАРД (раскрывает кулак, смотрит на ладонь). Орел. Не возражаете против Канн?

       НИКОЛАС. Ничуть не хуже Ниццы. Когда уедем? Завтра?

       ЛЕОНАРД. Завтра может не получиться. Почему не сегодня? Жалко упускать такой шанс.

       НИКОЛАС. То есть, пока Юстасия одевается?

       ЛЕОНАРД. Это и есть наш шанс. Переночуем в Дувре, а утром переправимся на Континент.

       НИКОЛАС. Она поедет за нами.

       ЛЕОНАРД. Ерунда.

       НИКОЛАС. Мой дорогой друг, вы не знаете Юстасию.

       ЛЕОНАРД. Я не знаю Юстасии? Неужели?

       НИКОЛАС (убежденно). Она полетит за вами, как птица. Вы никогда не видели Юстасию, ухаживающую за больным.

       ЛЕОНАРД. Я не видел Юстасию? Как бы не так!

       НИКОЛАС. Мой дорогой друг, вы проболели только три дня, а я – шесть… Господи! Послушайте, мы должны…

                   Входит ЛАТИМЕР.

       ЛАТИМЕР. Леонард, вы один?

       НИКОЛАС. Вот вы-то нам и нужны.

       ЛЕОНАРД (хмурясь). Ш-ш-ш.

       ЛАТИМЕР. Леонард, не шикайте Николасу, если он хочет поговорить со мной.

       НИКОЛАС (ЛЕОНАРДУ). Все нормально, старина. Латимер – наш человек.

       ЛАТИМЕР (ЛЕОНАРДУ). Точно! Знали бы вы, какая репутация была у меня в Вест-Энде. (НИКОЛАСУ). Так что вы задумали? Сбежать?

       ЛЕОНАРД. Ну… э…

       НИКОЛАС. А как вы догадались?

       ЛАТИМЕР. Автомобиль Леонарда последние двадцать четыре часа стоит в полной боевой готовности, дожидаясь только слова владельца.

       ЛЕОНАРД (уже видит Юг Франции). Боже мой!

       ЛАТИМЕР. Вы собираетесь уехать с ним, Николас?

       НИКОЛАС. Да. Подумал, что так будет лучше. Я вам очень признателен, но не могу оставаться здесь до скончания веков.

       ЛАТИМЕР (гадая, что произошло между НИКОЛАСОМ и АННОЙ). Значит, вы уезжаете! Я подумал… Ладно! И Николас уезжает.

       ЛЕОНАРД. Я хочу сказать, вы понимаете… я насчет… э… я насчет… в смысле, когда я окончательно поправлюсь… можно начать все сначала. Но, когда человек болен… или его считают больным… Ну, спросите Николаса.

       НИКОЛАС. Нет уж, увольте.

       ЛАТИМЕР. Мой дорогой Леонард, к чему эти объяснения? Кто я такой, чтобы вмешиваться в семейные отношения других людей? Вы и Николас собрались уехать… прощайте (протягивает им руку).

       НИКОЛАС. Да, но как насчет Юстасии? Она не упустит шанса поухаживать за Леонардом, раз уж, по ее мнению, он окончательно не выздоровел. Полетит за ним, как птица.

       Латимер. Понимаю. То есть вы хотите, чтобы я удержал ее здесь?

       НИКОЛАС. Есть такая идея, если, конечно, вы сможете.

       ЛАТИМЕР. Как я смогу удержать ее, если она не захочет остаться?

       ЛЕОНАРД. А как вам удается удерживать здесь нас всех?

       ЛАТИМЕР. Право, Леонард, вы меня удивляете.  Естественно, благодаря обаянию моих старомодных манер и врожденному гостеприимству.

       ЛЕОНАРД. Боюсь, этим вам Юстасию не удержать.

       ЛАТИМЕР (грустно покачивает головой).  К сожалению, вы правы. И чем больше я об этом думаю, тем крепнет моя убежденность в том, что только одно может заставить любящую жену не броситься вслед за больным и страждущим мужем.

       ЛЕОНАРД и НИКОЛАС. Что?

                    Входит ДОМИНИК.

       ЛАТИМЕР. Его светлость и мистер Николас уезжают. Автомобиль его светлости должен ждать их за воротами. Соберите для них чемодан.

       ДОМИНИК. Да, сэр.

       ЛАТИМЕР. И возвращайтесь, как только распорядитесь насчет этого.

       ДОМИНИК. Да, сэр (уходит).

       ЛАТИМЕР. Автомобиль вернется за остальными вашими вещами и привезет их вам утром.

       НИКОЛАС. Отлично!

       ЛЕОНАРД. Э… премного вам благодарен (озабоченно). А что вы там говорили насчет…

       ЛАТИМЕР. Как можно заставить любящую жену не броситься вслед за больным и страждущим мужем?

       ЛЕОНАРД (сухо). Да. Как?

       ЛАТИМЕР. У кого-то должна подняться температура. Кто-то еще должен заболеть. Юстасии необходимо за кем-то ухаживать.

       НИКОЛАС. Должен сказать, с вашей стороны это очень великодушно.

       ЛАТИМЕР. Великодушно?

       НИКОЛАС. Принести себя в жертву ради нас.

       ЛАТИМЕР. Принести себя в жертву? Но вы же не думаете, что этой жертвой стану я, не так ли? Нет, нет, я пожертвую Домиником.

       ДОМИНИК (входит). Да, сэр.

       ЛАТИМЕР. Доминик, вы когда-нибудь болели?

       ДОМИНИК. Никогда, сэр, разве что иной раз мне не хватает воздуха.

       ЛАТИМЕР (остальным). Вот незадача. Не думаю, что с этим укладывают в постель.

       НИКОЛАС (ДОМИНИКУ). Но ведь вы можете притвориться больным?

       ДОМИНИК. С какой целью, сэр?

       НИКОЛАС. Ну… э…

       ЛАТИМЕР. Ее светлость собирается стать медсестрой. Она уже поставила на ноги двух человек после тяжелой простуды, сопровождаемой общей слабостью и скачками температуры. Если ей с тем же успехом удастся излечить третьего пациента, она получит диплом и золотую медаль Королевского терапевтического общества.

       НИКОЛАС. Совершенно верно.

       ДОМИНИК. Вы хотите, что я стал ее третьим пациентом?

       НИКОЛАС. Есть такая идея.

       ДОМИНИК. Чтобы ее светлость выхаживала меня?

       НИКОЛАС. Окажите нам такую услугу.

       ЛЕОНАРД (неловко). Разумеется, мы… Конечно же, вы ничего… э… не потеряете… если… э…

       ЛАТИМЕР. Его светлость хочет сказать, что в период выздоровления вы не только узнаете много нового и интересного из книг, которые будет читать вам ее светлость, но и поправите свое материальное положение. Я правильно вас понял, Леонард.

       НИКОЛАС. Премия за золотую медаль. Естественно.

       ДОМИНИК. Извините, сэр. Боюсь, у меня не получится.

       НИКОЛАС. Но…

       ЛАТИМЕР. Можете идти, Доминик.

       ДОМИНИК. Благодарю вас, сэр (выходит).

       НИКОЛАС. Увы, не вышло (ЛАТИМЕРУ). Вы уверены, что не сможете нам помочь? Это же единственный в жизни шанс узнать все о Французской революции!

       ЛАТИМЕР. Да, что-то надо делать (неожиданно улыбается). В конце концов, почему нет?

       ЛЕОНАРД (с надеждой). Вы согласны?

       ЛАТИМЕР. Да.

       НИКОЛАС. Так мы…

       ЛАТИМЕР (махая рукой в сторону двери). Да, да. Не теряйте времени. Бегите.

       ЛЕОНАРД. Пошли!

       НИКОЛАС (на ходу, с улыбкой). Во второй главе есть такой интересный отрывок…

       ЛАТИМЕР (поднимает руку). Слышите? Она идет.

       ЛЕОНАРД. Святой Боже! (Они убегают).

       ЛАТИМЕР, оставшись один, замирает в глубоком раздумье. Чем же ему заболеть? Он звонит в один из многочисленных колокольчиков, входит ДОМИНИК.

       ЛАТИМЕР. Ох, Доминик, из-за твоего отменного здоровья мне приходится жертвовать собой. Я хочу сказать, что именно я должен воспользоваться этой прекрасной возможностью духовного обогащения.

       ДОМИНИК. Да, сэр. Уверен, вам это пойдет на пользу, сэр.

       ЛАТИМЕР. Какую болезнь ты порекомендуешь?

       ДОМИНИК. Как насчет растяжения лодыжки, сэр?

       ЛАТИМЕР. Ты полагаешь, это хороший вариант?

       ДОМИНИК. Во всяком случае, вам не придется отказываться от любимых блюд. Есть некоторая однообразность в хлебе с молоком, сэр.

       ЛАТИМЕР. Хлебе с молоком?

       ДОМИНИК. Именно этим вам придется питаться, если вы остановитесь на чем-то желудочном. Разумеется, всегда можно сказать, что у вас сильная простуда.

       ЛАТИМЕР. Нет, нет, нет. Давай найдем что-то оригинальное.

       ДОМИНИК. Как насчет ксеростомии, сэр?

       ЛАТИМЕР. Серьезная болезнь?

       ДОМИНИК. Джозеф говорил мне, что его отец страдал от нее много лет.

       ЛАТИМЕР. Так может, не стоит отбирать ее у него?

       ДОМИНИК. Как-то в воскресенье я заглянул в словарь, сэр. Эту болезнь описывается, как «анормальная сухость во рту».

       ЛАТИМЕР. Я же сказал, что мне нужно что-то оригинальное, Доминик.

       ДОМИНИК. Совершенно верно, сэр.

              Оба замолкают, глубоко задумывавшись.

       ЛАТИМЕР. Может, понадеяться на озарение, которое придет в нужный момент?

       ЮСТАСИЯ (за сценой). Доминик! Доминик!

       ЛАТИМЕР. Быстро! (Подталкивает его к двери). Задержи ее светлость на несколько секунд. Я должен занять соответственное положение.

       ДОМИНИК. Да, сэр (выходит).

       ЛАТИМЕР ложится на диван и начинает постанывать; кладет руку сначала на живот, потом на голову, наконец, на локоть другой руки. ЮСТАСИЯ не приходит. Он осторожно поднимает голову. Комната пуста.

       ЛАТИМЕР (разочарованно). Зря старался! (Слышит шаги, тут же укладывается на диван).

       Входит Анна, в шляпке, с чемоданом в руке. Уже находится у самой двери, когда слышит стон. Она останавливается. Еще один стон. Анна ставит чемодан на пол, с озабоченным видом идет к дивану.

       ЛАТИМЕР. Ох, бедная моя… э… голова (прижимает руку ко лбу).

       АННА (в тревоге). Что с вами? (Опускается у дивана на колени).

       ЛАТИМЕР. Ох, моя… (Радостно). Ой, Анна, это вы? (Садится).

       АННА (все еще озабоченно). Да, но что с вами?

       ЛАТИМЕР (отмахиваясь). Ничего, ничего. Легкая невралгия.

       АННА. Вы так меня напугали!

       ЛАТИМЕР. Правда? Уж извините меня, дорогая Анна.

       АННА. Вы так жалобно стонали. Я подумала… я не знала, что с вами… (сочувственно). Вам было очень плохо?

       ЛАТИМЕР. Не так плохо, как могло показаться по стонам.

       АННА (снимает перчатки). Я знаю, какими тяжелыми бывают приступы невралгии. С отцом иногда такое случается. Тогда мне приходится их снимать (перчатки сняты). Позволите попробовать?

       ЛАТИМЕР (смущенно). Анна!

       Она наклоняется над ним и начинает поглаживать лоб подушечками пальцев. Он смотрит на нее снизу вверх.

       АННА. Закройте глаза.

       ЛАТИМЕР. Но мне не хочется.

                    Она смеется.

       АННА. Скоро боль уйдет.

       ЛАТИМЕР. Лучше бы ей не спешить.

       АННА (вновь смеется). Лица так забавно выглядят, если смотреть на них внизу вверх, не так ли?

       ЛАТИМЕР. У вас самое удивительное личико, которое я когда-нибудь видел, глядя снизу вверх, Анна.

       АННА (радостно). Правда?

       ЛАТИМЕР. Почему вы надели шляпу на подбородок? (Она смеется). Почему вы вообще надели шляпу?

       АННА. Я хотела уйти.

       ЛАТИМЕР. Не попрощавшись?

       АННА (стыдясь). Я… думаю, что да.

       ЛАТИМЕР. Анна!

       АННА (торопливо). Я бы написала.

       ЛАТИМЕР. Прислали бы открытку?

       АННА. Письмо.

       ЛАТИМЕР. С благодарностями за оказанное гостеприимство и подписью, искренне ваша.

       АННА. Но я действительно вам благодарна.

       ЛАТИМЕР. И постскриптумом: «Я никогда больше вас не увижу».

       АННА. С постскриптумом: «Я никогда не забуду».

       ЛАТИМЕР. Но вы должны забыть.

       АННА (после паузы). Так будет лучше?

       ЛАТИМЕР (медлительно). Все одинаково. Все всегда одинаково. Невозможно даже представить себе, что возможны хоть какие-то изменения. И через сотню лет мы останемся такими же. Вы, быть может, чуть устанете, у вас будут болеть пальцы, а я буду спокойно лежать, всем довольный, счастливый.

       АННА. У вас есть еще минута… не больше.

       ЛАТИМЕР. Тогда я сразу пойду к аптекарю и попрошу ответить на три пенса пальчиков Анны. (Они замолкают. Потом Анна перестает гладить лоб Латимера и прислушивается). Что такое?

       АННА. Я что-то слышу. Вроде бы шепот.

       ЛАТИМЕР. Не оглядывайтесь.

       ЛЕОНАРД и НИКОЛАС, в пальто и шляпах, на цыпочках входят в комнату. Двигаются бесшумно, пальцы приложены к губам. Открывают входную дверь и исчезают за ней.

       АННА. Что это? Что это?..

       ЛАТИМЕР. Эпизод из вашей жизни. Под ним подведена черта. Он забыт, похоронен…

       АННА (умоляюще). Этого вовсе и не было, так?

       ЛАТИМЕР. Разумеется, не было! Мы, должно быть, где-то об этом прочитали… или увидели на сцене в спектакле?

       АННА (с жаром). Точно. Мы вместе сидели в ложе.

       ЛАТИМЕР. И ели шоколад (со вздохом). Какой милой она была… эта девушка в пьесе, какой восхитительной и очаровательной!

       Входит ДОМИНИК, останавливается, увидев их.

       ДОМИНИК. Ох, прошу меня извинить, сэр.

       ЛАТИМЕР. Продолжайте, Анна. (Радостно). У меня невралгия, Доминик.

       ДОМИНИК. Да, сэр. Тяжелое заболевание, должен сказать, сэр.

       ЛАТИМЕР. Мисс Анна так хорошо меня лечит… Что вы хотели?

       ДОМИНИК. Ее светлость просит ее извинить. Сегодня она не сможет спуститься к ужину.

       ЛАТИМЕР (АННЕ). Мы извиним ее светлость, если она не спустится к ужину?

       ДОМИНИК. Дело в том, что Джозеф внезапно заболел, и она…

       ЛАТИМЕР (себе). Я упустил из виду Джозефа.

       АННА. Бедный Джозеф. Что с ним?

       ДОМИНИК. Легкая краснота в горле, но, по словам ее светлости, требующая незамедлительного лечения.

       ЛАТИМЕР. Пожалуйста, передайте ее светлости, что я безмерно благодарен ей за заботу о Джозефе… и скажите Джозефу, что мне его очень жаль.

       ДОМИНИК. Да, сэр (уходит).

       ЛАТИМЕР. Сейчас вы не можете уйти, Анна. Вы должны остаться. В моем доме Юстасии необходима дуэнья (Анна смеется и качает головой). Вы должны уйти?

       АННА. Да.

       ЛАТИМЕР. Вернетесь к отцу?

       АННА. Да. (Он смотрит на нее. Она такая хорошенькая и наивная).

       ЛАТИМЕР (такое ощущение, говорит кто-то другой… он едва узнает собственный голос). Давайте попрощаемся прямо сейчас. У вас волшебные пальцы, они заставляют меня говорить то, чего другой женщине я бы, наверное, никогда не сказал.

       АННА (берет его руку). Прощайте (импульсивно). Мне хочется, чтобы вы были моим отцом.

       Она уходит. И она, в конце концов, победила. Ибо мистер Латимер стоит, как громом пораженный, не понимая, что же произошло. Идет к зеркалу, смотрит на себя. В этот момент входит ДОМИНИК, чтобы проследить за тем, как стол будут накрывать к обеду).

       ЛАТИМЕР (в зеркало). Доминик, сколько, по-твоему, мне лет.

       ДОМИНИК. Больше, чем вы видите в зеркале.

       ЛАТИМЕР (со вздохом). Да, боюсь, так оно и есть. И однако, я выгляжу очень молодым. Иногда мне кажется, что я выгляжу слишком молодым.

       ДОМИНИК. Да, сэр.

       ЛАТИМЕР. Мисс Анна только что попросила меня быть ее отцом.

       ДОМИНИК. Какая она тактичная, сэр.

       ЛАТИМЕР. Да… Чтобы исключить подобные ошибки в будущем, думаю, я буду носить длинную седую бороду.

       ДОМИНИК. Да, сэр. Прикажете заказать в магазине?

       ЛАТИМЕР. Пожалуйста.

       ДОМИНИК. Благодарю вас, сэр… Мисс Анна покидает нас, сэр?

       ЛАТИМЕР. Да… Только не переборщи с длиной, Доминик, и мне нравятся завитки.

       ДОМИНИК. Да, сэр… Одна из наших наиболее успешных недель, если вас интересует мое мнение, сэр.

       ЛАТИМЕР (задумчиво). Да… Мы все должны делать все, что в наших силах, Доминик.

       ДОМИНИК. По-другому и быть не может, не так ли, сэр?

       Они стоят, глядя друг на друга. В этот момент ДОМИНИК не на службе. Лицо расслабляется, глаза весело поблескивают. Мистер ЛАТИМЕР улыбается в ответ… Они начинают смеяться… давние друзья… не хозяин и слуга. «Ох уж эта молодежь! Какие они забавные!» – говорит смех ДОМИНИКА. «Точно, забавные! – отвечает смех мистера ЛАТИМЕРА, но в нем есть горчинка грусти, однако он продолжает смеяться. – Милый ты мой Доминик».

       Внезапно в дверь звонят. Мгновенно смех обрывается, улыбки исчезают. Они застывают, входят в привычные роли. Отворачиваются друг от друга и расходятся, разве что не отдав честь. Мистер ЛАТИМЕР удаляется в свои апартаменты. ДОМИНИК идет к входной двери. Раздвигает портьеры и открывает тяжелую входную дверь.

       МУЖСКОЙ ГОЛОС. Это… э… отель?

       ДОМИНИК. В некотором смысле отель, ваша милость.

       МУЖЧИНА (входит, под руку с женщиной). Мой шофер сказал… мы сбились с дороги, пришлось останавливаться… он сказал…

        

       Вероятно, еще одна романтическая пара. Давайте оставим ее заботам мистера ЛАТИМЕРА.

        

                    Перевел с английского Виктор Вебер

        

       Переводчик Вебер Виктор Анатольевич

        127642, Г. Москва Заповедная ул. дом 24 кв. 56. Тел. 473 40 91. E-mail: v_weber@go.ru